Даниэль Глаттауэр - Потому что

• Название: Потому что
• Автор: Даниэль Глаттауэр
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-62286-3

Все началось с того, что Ян Хайгерер убил человека. Вот так, просто, не раздумывая, нажал на спусковой крючок пистолета. И отныне он уже не всеми уважаемый редактор известного издательства, не популярный журналист. Он — пария, убийца, от которого все отвернулись. Ему предстоит суд присяжных. Что знают о нем эти люди? Им не дано узнать, о чем он думал в тот момент, когда выстрелил, что чувствовал страшными ночами в камере.

О мотивах этого странного и страшного поступка не знает никто, кроме самого Яна. Но у него есть причины скрывать правду…

---

— Не понимаю, — пробурчал Реле, слишком тихо, чтобы это можно было воспринять как вопрос. — У меня все, — объявил он.

Мысленно я уже поздравлял его с победой.

Допрос кузины Лентца, похоже, закончился. Я закрыл глаза, надеясь услышать от Штелльмайер долгожданное «спасибо, вы свободны», хотя прекрасно знал, чей голос сейчас прозвучит.

— Разрешите? — поднял руку студент в никелированных очках.

Кто мог ему запретить?

— Почему вы не виделись со своим кузеном целый год?

— Он не хотел, — ответила свидетельница. — Рольф прекратил общаться со мной.

— Вы поссорились?

— Нет, — покачала головой девушка. — Рольф стал ужасно выглядеть после болезни и заперся в четырех стенах. Он никого не пускал к себе, кроме врача.

Публика зашумела.

— Что же произошло? — поинтересовался студент.

По американским законам подсудимый имеет право давать присяжному отвод. Меня судили явно не в той стране.

— Он был ВИЧ-инфицирован, и болезнь успела зайти далеко.

Эти слова были подобны вспышке молнии. Почти одновременно грянул гром, и разразилась гроза. К горлу подступила тошнота.

Аннелизе Штелльмайер словно проснулась. Теперь она ожесточенно листала материалы моего дела.

— Госпожа свидетельница, подтверждаете ли вы, что говорили правду на допросах в полиции и у следователя? — спросила она.

— Разумеется, — кивнула девушка.

— Но ведь вы ни словом нигде не помянули о тяжелой болезни Рольфа.

— В самом деле? — удивилась Мария Лентц. — Вероятно, они просто не интересовались этим.

Она заметно нервничала.

— Но о таких важных проблемах надо сообщать независимо от того, спрашивают вас или нет.

— Я исходила из того, что об этом знают все. Его приятелям было известно, что Рольф долго не проживет. Лишь от его матери это скрывали.

— Может ли его врач подтвердить ваши показания, если мы освободим его от необходимости хранить профессиональную тайну?

— Разумеется, — кивнула Мария и протянула бумажку с именем и адресом доктора, будто только и ждала случая вручить ее судье.

— Я могу идти?

Ей разрешили. Слишком поздно.

— Что вы на это скажете, господин Хайгерер? — повернулась ко мне судья после того, как Хельмут Хель пролаял что-то в зал, призывая публику к порядку.

— Я ошарашен не меньше вашего, — ответил я.

Я поклялся, что ничего не знал о болезни.

— Теперь мне многое стало понятно в его поведении, — продолжил я. — Я-то воспринимал приступы головокружения как симптомы абстиненции. — Я сделал долгую театральную паузу. — Вот почему он ни с того ни с сего исчезал на несколько дней, — пробормотал я, словно рассуждая вслух.

Потом закрыл лицо руками и изобразил рыдания. Они оставили меня в покое, поняв, что больше ничего не добьются.

Были и другие свидетели из окружения жертвы. Друзья детства, наркоманы, деятели движения по защите прав гомосексуалистов, несостоявшиеся художники-акционисты или же просто те, кто когда-либо имел какие-нибудь дела с Рольфом: любовники на одну ночь и отморозки всех мастей. Никого из них гибель Лентца особенно не задела, никого не возмутило его убийство. Смерть является логическим продолжением жизни. Это верно для любого, но в случае человека в красной куртке неоспоримость данной мысли особенно бросалась в глаза.

Зигфрид Реле казался подавленным после успеха предыдущего дня. Он желал бы, чтобы жертву оплакивали больше и мое преступление выглядело бы вопиющим. Это придало бы смысла его работе.

Никто из выступавших не знал меня, никто никогда не слышал моего имени. Многие удивлялись моей дружбе с Лентцем. «С таким типом Рольф точно не стал бы иметь дело», — сказал один наркоман. «Слишком стар, — заметил другой. — Он не водился с папиками». Однако доказать никто ничего не мог.

Некоторые из близких Лентцу людей не подозревали о его тяжелой болезни. Это укрепило мои позиции. Другие же, имевшие с ним лишь шапочное знакомство, были подробно информированы о развитии инфекции. Что-то здесь не состыковывалось. Не понимая, что именно, я злился.

Двое свидетелей полагали, будто в последние месяцы не заметить болезнь Рольфа стало невозможно. «Если его и отпускало, то лишь на короткое время», — говорили они. А я демонстративно качал головой, словно удивляясь тому, как мой друг и любовник обманывал меня.

Наконец последний из допрашиваемых утверждал, что это ему в ночь убийства Рольф Лентц назначил встречу в баре Боба. Его звали Ник. Ему явно следовало бы заняться своей прической, хотя я плохо представлял парикмахера, который согласился бы его обслужить. У Ника заплетался язык, а по запаху чувствовалось, что незадолго до явки в суд он пил пиво, вероятно с похмелья. Больше всего на свете я хотел, чтобы его как можно скорее выпроводили из зала.

Встреча планировалась как деловая. Вероятно, купля-продажа «дури», — подобные аферы нередко совершались у Боба в туалете. Ник опоздал. Когда он вошел в бар, человек в красной куртке уже лежал на полу. «Так что делать мне там было нечего», — заметил свидетель. Он имел в виду, что в таком состоянии Рольф вряд ли бы заключил сделку. Нику удалось выскользнуть из бара, прежде чем его заметила полиция.

— Ступайте домой и проспитесь! — велела Штелльмайер.

— Конечно, госпожа судья! — с готовностью воскликнул свидетель, в глазах которого читались совершенно другие планы.

У студента на сей раз вопросов не возникло. Это удивило и успокоило меня.

— В ближайший понедельник мы попробуем пригласить лечащего врача Рольфа Лентца, — объявила судья. — А на сегодня я запланировала выступления еще двоих свидетелей со стороны потерпевшего.

Достигнув дверей своей камеры, я попросил сопровождавшего меня охранника войти первым и вынести оттуда почту. Только таким образом я мог избежать очередного письма с красными пятнами.

Позднее, как и было условлено, адвокат Томас прислал мне обещанные материалы, касающиеся человека в красной куртке. Выходные я провел за изучением протоколов допросов. Ни один из свидетелей ни словом не помянул в них о ВИЧ-инфекции Лентца, хотя Хелена расспрашивала их о самых незначительных подробностях его жизни. То, что такой дотошный следователь не сумел докопаться до заболевания убитого, казалось мне невероятным. В протоколе медицинского вскрытия, со всей скрупулезностью описывавшего состояние печени, почек и легких моей жертвы, я не обнаружил и намека на ВИЧ-инфекцию. Мне оставалось надеяться, что плохое состояние здоровья Рольфа Лентца не является для меня смягчающим обстоятельством. Мнения закона на этот счет я не знал.

Версия убийства из ревности пока казалась надежной. Вечером в воскресенье я съел свой любимый хлебный суп и лег в постель, уставившись на сорокаваттную лампочку. Мне предстояло пережить встречу с самой главной свидетельницей моего прошлого.

24 глава

Утром я встал под душ, чтобы смыть с себя холодный пот — последствие ночных кошмаров, которыми продолжал мучить меня человек в красной куртке. Я выдавил на зубную щетку двойную порцию пасты, чтобы как следует освежить рот. Из зеркала на меня смотрел человек, боявшийся собственной тени и в то же время решительно настроенный завершить начатое им дело. Ради такого случая я даже разгладил свою белую рубашку и самый красивый пиджак, положив на них стопки книг. Настало время прощания со старыми представлениями о свободе и всем, что с ними связано.

Я взял в руки газету, поклявшись себе, что делаю это в последний раз. «Ни дня не проходит без сенсации на процессе по делу убийства в баре у Боба, — вещала „Абендпост“. — Известный журналист застрелил больного СПИДом. Он утверждает, что ничего не знал о тяжелом заболевании своей жертвы… Читайте далее: Двойная жизнь гея Яна Руфуса Хайгерера. Его любили все, но он — только одного. Шокирующий репортаж Моны Мидлански, одной из немногих, кому доверял Ян Хайгерер».

Тюремный врач остался мною доволен. Как гетеросексуал, он утратил ко мне всякий интерес.

Охранники явились за мной минута в минуту. На их лицах я читал признаки прогрессирующей деградации. Сейчас они выглядели еще глупее, чем до выходных. Не исключено, что они больше не могли со мной разговаривать, даже если бы того хотели. Однако все еще надевали и расстегивали наручники, и это оставалось, вероятно, единственным действием, на какое они были способны. Тот, который верил в появление снега, только надевал, а его товарищ расстегивал. По крайней мере в тот раз они распределили обязанности именно так. Оба приоткрывали рты и просовывали кончик языка между зубами — признак того, что даже эта работа стоила им теперь немалого напряжения, а в ближайшем будущем грозила стать и вовсе непосильной. Правда, дорогу в зал судебных заседаний охранники не забыли.