Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.

• Название: Моммзен Т. История Рима.
• Автор: Теодор Моммзен
• Жанр: История

Теодор Моммзен. История Рима. — СПб.; «НАУКА», «ЮВЕНТА», 1997.

Воспроизведение перевода «Римской истории» (1939—1949 гг.) под научной редакцией С. И. Ковалева и Н. А. Машкина.

Ответственный редактор А. Б. Егоров. Редактор издательства Н. А. Никитина.

---

К Македонии были снова присоединены отнятые у нее после первых римских побед эпирские владения, Ионические острова и гавани Аполлония и Эпидамн (I, 519), до сего времени находившиеся в ведении италийской администрации. Таким образом, Македония уже в ту пору, вероятно простиралась на северо-востоке за горный хребет Скодру, где начиналась Иллирия. Патронат над собственно Грецией, присвоенный Римом, тоже сам собою перешел к римскому наместнику в Македонии. Так, Македония снова была объединена и получила почти те же границы, которые имела в период своего расцвета. Но это было уже не единое царство, а лишь единая провинция; она обладала городской и даже, кажется, областной организацией, но была подчинена власти италийских наместников и казначеев; имена их чеканились на местных монетах наряду с названием страны. В качестве налога был оставлен прежний умеренный платеж, установленный Павлом (I, 728) в размере 100 талантов, которые были распределены по общинам в неизменно установленных долях. Однако в стране еще не угасла память об ее старой и знаменитой династии.

Через несколько лет после свержения лже-Филиппа другой самозванец, тоже мнимый сын Персея, Александр, поднял знамя восстания на р. Несте (теперь Карасу); в короткий срок он собрал 1 600 человек. Но квестор Луций Тремеллий без труда подавил восстание и преследовал бежавшего претендента до Дардании (612) [142 г.]. Это восстание было последней вспышкой гордого македонского национального чувства, которое два столетия назад совершило столь великие подвиги в Элладе и в Азии. С тех пор македоняне ничем не проявляли себя. Отметим лишь, что они вели свое летосчисление со времени окончательного превращения страны в римскую провинцию (608) [146 г.].

С этого времени защита македонских границ на севере и востоке, другими словами, защита эллинской цивилизации от варваров, лежала на обязанности римлян. Однако они выполняли эту задачу с недостаточными военными силами и в общем без надлежащей энергии. Впрочем, для этих военных целей римляне первым делом проложили большую Эгнатиеву дорогу; уже во времена Полибия эта дорога, начинаясь у двух главных гаваней западного побережья, Аполлонии и Диррахия, шла в глубь страны и вела до Фессалоник; впоследствии она была продолжена до Гебра (Марица) 12 .

Новая провинция стала естественной базой для походов против беспокойных далматов и для многочисленных экспедиций против иллирийских, кельтских и фракийских племен, живших к северу от греческого полуострова. Об этих племенах еще будет идти речь в дальнейшем изложении в связи с изложением их истории.

К самой Греции Рим относился с большей благосклонностью, чем к Македонии. Римским эллинофилам могло казаться, что в Греции забывают войну с Персеем и отношения вообще улучшаются. Самые заядлые подстрекатели господствующей теперь партии — этолиец Ликиск, беотиец Мназипп, акарнанец Хремат, бесчестный эпирот Харопс, которого даже не пускали к себе в дом приличные римляне, — один за другим сошли в могилу. Выросло новое поколение, для которого старые воспоминания и антагонизм утратили прежнюю силу. Римский сенат нашел, что настало время поставить крест на прошлом, дать общую амнистию и забыть старую вражду. В 604 г. [150 г.] получили свободу остававшиеся еще в живых ахейские патриоты, которые в продолжение 17 лет были интернированы в Италии; возвращения их постоянно добивался съезд Ахейского союза. Однако сенат ошибался. Эллинские патриоты, невзирая на все эллинофильство римлян, не примирились искренне с господством Рима. Яснее всего это сказалось на отношениях греков к Атталидам. Греки жестоко ненавидели царя Эвмена II за его дружбу с Римом (I, 729); но как только отношения между ним и Римом испортились, он внезапно стал популярен в Греции. Раньше треки возлагали свои надежды на то, что от чужеземного господства их избавит Македония; теперь эллинский «Эвэльпид» возлагал эти надежды на Пергам. А главное, в предоставленных самим себе мелких греческих государствах заметно усиливалось социальное разложение. Население уменьшалось не вследствие войн и эпидемий, а потому, что высшие сословия не желали обременять себя семейными заботами. Зато, как и прежде, наблюдался особый прилив в Грецию преступных и легкомысленных элементов; они устремлялись туда, с тем чтобы быть завербованными на военную службу. Городские общины все глубже увязали в долгах, росла бесчестность в денежных делах, что вело к подрыву кредита. Некоторые города, как то: Афины и Фивы, прибегали под давлением финансовой нужды к простому разбою и грабили соседние общины. Не утихали также раздоры и внутри союзов, например, между членами Ахейского союза, добровольно вступившими в него и присоединенными к нему насильно. Римляне, кажется, верили в то, во что им хотелось верить, и полагались на прочность того мира, который в данный момент царил в Греции; но скоро им пришлось убедиться, что новое поколение в Элладе нисколько не лучше и не благоразумнее старого. Греки придрались к самому пустому предлогу, чтобы завязать ссору с Римом.

Желая скрыть одно грязное дело, временный глава Ахейского союза Диэй заявил (около 605 г.) [149 г.] на съезде союза, что римляне не утвердили особые права, предоставленные Ахейским союзом лакедемонянам как членам этого союза. Речь шла о праве не подчиняться ахейскому уголовному суду и праве посылать самостоятельно посольства в Рим. Это была наглая ложь; но съезд, конечно, поверил тому, чему хотел верить. Так как Ахейский союз высказал готовность отстаивать силой оружия свои утверждения, спартанцы как более слабые пока уступили; граждане, выдачи которых требовали ахейцы, покинули город и обратились в Риме с жалобой к сенату. Сенат по своему обыкновению ответил, что пришлет комиссию для расследования дела. Однако посланцы обманули и ахейцев и Спарту, сообщив каждой стороне, что сенат решил дело в ее пользу. Ахейцы, которые недавно содействовали победе римлян над лже-Филиппом в Фессалии, были уверены в равенстве своих союзнических прав и в своей важной политической роли. В 606 г. [148 г.] их войско под предводительством стратега Дамокрита вторглось в Лаконию. Римское посольство, направлявшееся в то время проездом через Грецию в Азию, обратилось по просьбе Метелла к ахейцам с предложением не нарушать мира и дождаться комиссии сената. Все было тщетно. Произошло сражение, в котором пало около 1 000 спартанцев. Если бы Дамокрит не был таким же бездарным полководцем, как и политиком, Спарта могла бы быть взята. Дамокрита сместили, а его преемник Диэй, главный зачинщик всей этой смуты, ревностно продолжал войну, одновременно всячески заверяя грозного наместника Македонии в полной покорности Ахейского союза Риму.

Наконец, прибыла давно ожидаемая римская комиссия во главе с Аврелием Орестом. Военные действия были прекращены, и съезд Ахейского союза собрался в Коринфе, чтобы узнать решение комиссии. Оно оказалось неожиданным и неутешительным. Римляне решили отменить неестественное и насильственное (I, 707) включение Спарты в Ахейский союз и вообще принять строгие меры против ахейцев. Уже за несколько лет перед тем (591) [163 г.] ахейцам пришлось допустить выход из союза этолийского города Плеврона (I, 706); теперь им было предписано отказаться от всех приобретений, сделанных после второй македонской войны, т. е. от Коринфа, Орхомена, Аргоса, Спарты в Пелопоннесе и Гераклеи на Эте, и восстановить тот состав союза, каким он был к концу войны с Ганнибалом. Как только ахейские депутаты узнали об этом решении, они тотчас же, не обращая внимания на убеждения римлян, устремились на городскую площадь и сообщили толпе о предъявленных им требованиях. Тогда правящая, но подчиняющаяся чужой воле чернь, единогласно решила немедленно посадить в тюрьму всех находящихся в Коринфе лакедемонян, так как-де Спарта навлекла всю беду. Аресты произведены были самым диким образом, людей отправляли в тюрьму за одно лаконское имя или лаконскую обувь; ахейцы вторглись даже в жилища римских послов в поисках укрывшихся там лакедемонян, при этом осыпали римлян резкими упреками, хотя, впрочем, не осмелились оскорбить их действием. Негодующие послы вернулись в Рим и обратились в сенат с горькими, даже преувеличенными жалобами. Однако сенат и в этом случае поступил с той сдержанностью, которая отличала все его меры по отношению к грекам: на этот раз он ограничился увещаниями. На съезде Ахейского союза, собравшемся весной 607 г. [147 г.] в Эгии, Секст Юлий Цезарь в самой мягкой форме повторил приказы Рима и лишь вскользь упомянул об удовлетворении за нанесенные оскорбления. Но вожди Ахейского союза во главе с новым стратегом Критолаем (стратег с мая 607 г. по май 608 г.) [147—146 гг.] как мудрые государственные люди, искушенные в делах высокой политики, сделали из слов Цезаря только тот вывод, что, вероятно, дела римлян против Карфагена и Вириата идут очень плохо. Они продолжали обманывать и оскорблять римлян. Они просили Цезаря созвать в Тегее уполномоченных обеих сторон, чтобы уладить конфликт. Это было сделано, но Цезарь и лакедемонские уполномоченные, явившись в Тегею, долго и напрасно ждали ахейцев. Наконец, явился один Критолай и заявил, что только общее народное собрание ахеян компетентно в спорном вопросе и что он может быть решен только на союзном съезде, т. е. лишь через 6 месяцев. После этого Цезарь возвратился в Рим, а ближайшее народное собрание по предложению Критолая официально объявило Спарте войну. Метелл и теперь все еще пытался уладить дело миром и отправил в Коринф послов. Но шумное народное собрание, состоявшее большей частью из черни богатого торгового и фабричного города, заглушило слова римских послов и заставило их удалиться с трибуны. Заявление Критолая, что греки желают видеть в римлянах друзей, а не повелителей, было встречено неописуемым восторгом, и когда члены съезда пытались протестовать, чернь заступилась за своего любимца и аплодировала его словам. Он говорил, что богатые изменили родине и необходима военная диктатура, таинственно намекал на предстоящее в близком будущем восстание бесчисленных народов и царей против Рима. Каким духом было проникнуто это движение, можно судить по обоим принятым решениям: впредь до восстановления мира все клубы должны быть постоянно открыты и должны быть приостановлены все взыскания долгов.