Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.

• Название: Моммзен Т. История Рима.
• Автор: Теодор Моммзен
• Жанр: История

Теодор Моммзен. История Рима. — СПб.; «НАУКА», «ЮВЕНТА», 1997.

Воспроизведение перевода «Римской истории» (1939—1949 гг.) под научной редакцией С. И. Ковалева и Н. А. Машкина.

Ответственный редактор А. Б. Егоров. Редактор издательства Н. А. Никитина.

---

Обратной стороной полного отсутствия у кельтов городской цивилизации, о котором шла речь выше, было совершенное преобладание в их кланах противоположного полюса политического развития, — аристократии. Кельтская аристократия представляла собой, по-видимому, высшее дворянство, состоявшее, быть может, по большей части из членов королевских или бывших королевских фамилий, и замечательно, что вожди противоположных партий в одном и том же клане очень часто принадлежали к тому же самому роду. Эти знатные семейства соединяли в своих руках экономическую силу с военным и политическим главенством. Они монополизировали откупа государственных доходов. Они принуждали свободных членов общин, подавленных тяжестью налогов, брать у них ссуды, чтобы затем лишать их свободы — сперва фактически, как кредиторов, а затем и юридически, как крепостных. Они ввели у себя обычай составлять себе дружину, т. е. аристократия пользовалась привилегией окружать себя известным числом наемных всадников, так называемых «амбактов» 41 , составляя, таким образом, государство в государстве; опираясь на эту свою челядь, она не повиновалась ни законным властям, ни набору по округам и фактически разрушала существующий строй.

Если в каком-либо клане, где насчитывалось около 80 тыс. способных носить оружие, кто-нибудь из аристократов мог появиться на земском сходе с 10 тыс. амбактов, не считая крепостных и должников, то ясно, что подобное лицо было скорее независимым династом, чем гражданином своего клана. К тому же знатные семьи различных кланов были тесно связаны друг с другом, составляя благодаря бракам и сепаратным соглашениям как бы замкнутый союз, перед которым отдельные кланы были бессильны. Вследствие этого общины не были более в состоянии поддерживать общественный порядок и установилось полное господство кулачного права. Одни только зависимые люди находили еще защиту у своего господина, которого долг и расчет заставляли не давать своих клиентов в обиду; охрана же свободных людей была уже не по силам государству, и многие из них отдавались поэтому в зависимость какому-нибудь могущественному лицу. Общинное собрание лишилось своего политического значения. И даже монархия, которая должна была бы положить предел чрезмерным притязаниям аристократии, не сумела устоять перед ней в Галлии, точно так же как и в Лации. Место короля заступил «блюститель законов» (вергобрет) 42 , который, подобно римским консулам, назначался только на один год. Поскольку округа сохраняли еще свое существование, они управлялись советами общин, власть в которых захватили, конечно, главари аристократии. Понятно, что при этих условиях в отдельных кланах происходило точно такое же брожение, какое происходило в Лации после устранения царей в течение столетий. В то время как аристократия различных общин заключила между собой враждебный общинной власти сепаратный союз, народ не переставал требовать восстановления королевской власти, и нередко кто-нибудь из выдающихся аристократов пытался, подобно Спурию Кассию в Риме, опираясь на массу населения, сломить могущество своего сословия и восстановить в свою пользу права монархии.

В то время как отдельные округа безнадежно хирели, сознание национального единства проявлялось с большой силой и стремилось различными способами найти себе форму и точку опоры. Если объединение всей кельтской знати в противоположность отдельным конфедерациям округов и подрывало существовавший порядок, то, с другой стороны, оно пробуждало и поддерживало идею национальной связи. Такое же влияние оказывали и внешние нападения и постоянная потеря нацией ее владений в войнах с соседями. Как греки в войнах с персами, италики — с цизальпинскими кельтами, так и трансальпинские галлы осознали, по-видимому, в борьбе с Римом существование и силу национального единства. Среди распрей соперничавших кланов и феодальных дрязг громко раздавались голоса тех, кто готов был ради национальной независимости пожертвовать самостоятельностью отдельных округов и даже дворянскими привилегиями. Насколько популярна была оппозиция против иноземного господства, показали войны Цезаря, когда партия кельтских патриотов занимала такую же позицию, как немецкие патриоты в войнах с Наполеоном; об ее организации и распространении свидетельствует, между прочим, та быстрота, с которой, точно по телеграфу, передавались ее сообщения.

Глубина и сила кельтского национального самосознания были бы необъяснимы, если бы, несмотря на свою политическую раздробленность, кельтская нация не была издавна религиозно и даже богословски централизована. Кельтское духовенство, или, употребляя местное название, корпорация друидов, соединяло британские острова и всю Галлию, а быть может, и другие кельтские страны, общей религиозно-национальной связью. Оно имело своего главу, избиравшегося самими священниками, свои школы, где культивировалась традиция, свои привилегии, в особенности свободу от налогов и военной службы, признававшиеся всеми кланами, ежегодные соборы, происходившие возле Шартра, в «центре кельтской земли», а главное — общину верующих, которые в своей строгой набожности и слепом повиновении духовенству не уступали, кажется, современным ирландцам. Понятно, что такое духовенство старалось захватить и отчасти захватило в свои руки и светскую власть. Там, где царей избирали на год, духовенство во время междуцарствия руководило выборами; оно присвоило себе право исключать из религиозного союза, а тем самым и из гражданского общества, отдельных лиц и даже целые общины; оно сумело подчинить себе гражданско-правовые тяжбы, в особенности споры о размежевании и о наследствах, опираясь же на свое право исключения из общины, а быть может, и на местный обычай, в силу которого для производившихся человеческих жертвоприношений избирались преимущественно преступники, оно развило обширную духовную юрисдикцию по уголовным делам, соперничавшую с судом королей и вергобретов; наконец, духовенство претендовало даже на решение вопросов войны и мира. Отсюда недалеко уже было до церковного государства с папой и соборами, с иммунитетом, отлучениями и духовными судами; но это церковное государство не абстрагировалось, как позднейшее, от национальности, а было прежде всего национальным.

Однако, несмотря на то что в кельтских племенах с полной силой пробудилось сознание принадлежности к единому целому, этому народу не удалось найти точку опоры для политической централизации, какую нашла Италия в римской общине, эллины и германцы — в македонских и франкских царях. Кельтское духовенство и дворянство, хотя они в известном смысле представляли и связывали нацию, тем не менее были, с одной стороны, неспособны объединить ее в силу своих сословных интересов, а с другой стороны, они были достаточно могущественны, чтобы не допустить осуществления национального единства одним из королей или племен.

Начинаний в этом направлении было немало; все они, как подсказывалось окружным устройством, шли по пути установления гегемонии. Сильный кантон принуждал более слабый подчиниться ему, так что ведущая община представляла другую во внешних сношениях и заключала за нее государственные договоры, а зависимый округ обязывался отбывать воинскую повинность и даже платить дань. Таким путем возник ряд сепаратных союзов, но одного руководящего племени для всей страны кельтов, союза всей нации, хотя бы слабого, не существовало. Как уже упоминалось, когда римляне начинали свои завоевания за Альпами, на севере страны существовал британско-бельгийский союз под руководством свессионов, а в средней и южной Галлии — арвернская конфедерация, соперниками которой были эдуи, обладавшие более слабой клиентелой.

В эпоху Цезаря мы застаем еще такой союз у белгов в северо-западной Галлии, между Сеной и Рейном, но он не распространялся уже, как видно, на Британию; в нынешней Нормандии и Бретани существовал союз армориканских, т. е. приморских, округов; в средней или собственно Галлии, как и прежде, боролись за гегемонию две партии, во главе которых стояли, с одной стороны, эдуи, а с другой стороны, секваны, сменившие ослабленных войнами с Римом арвернов. Эти различные конфедерации были независимы друг от друга. Ведущим государствам средней Галлии не удалось, по-видимому, распространить свое влияние на северо-восточную Галлию, да и на северо-западе они не сумели стать твердой ногой.

Стремление к национальной независимости находило в этих союзах округов известное удовлетворение, но они были во всех отношениях недостаточны. Связь между округами была весьма непрочна, колеблясь между союзом и гегемонией, а представительство целого, осуществлявшееся в мирное время союзным сходом и в военное — герцогом 43 , крайне слабо. Только бельгийская конфедерация была, должно быть, организована несколько прочнее, чему способствовал, быть может, национальный подъем, приведший к удачному отражению нашествия кимвров. Соперничество из-за гегемонии создавало в каждом союзе разрыв, который время не залечивало, а лишь углубляло, так как и победа одного из соперников не лишала его противника политического существования и оставляла ему возможность возобновить впоследствии борьбу, хотя бы даже он признал себя клиентом победителя. Соперничество могущественнейших округов создавало рознь не только между ними самими, оно сказывалось в каждом зависимом клане, в каждой деревне, часто даже в каждом доме, и каждый в отдельности становился на ту или другую сторону, в зависимости от своих личных интересов. Подобно тому как Эллада изнемогла не столько в борьбе Афин со Спартой, сколько из-за внутренних распрей афинской и лакедемонской партий в каждой зависимой общине и даже в самих Афинах, так и соперничество арвернов и эдуев, воспроизводившееся повсюду хотя бы и в незначительных масштабах, погубило кельтов.