Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.

• Название: Моммзен Т. История Рима.
• Автор: Теодор Моммзен
• Жанр: История

Теодор Моммзен. История Рима. — СПб.; «НАУКА», «ЮВЕНТА», 1997.

Воспроизведение перевода «Римской истории» (1939—1949 гг.) под научной редакцией С. И. Ковалева и Н. А. Машкина.

Ответственный редактор А. Б. Егоров. Редактор издательства Н. А. Никитина.

---

Военными приготовлениями в македонском лагере руководил главнокомандующий Помпей. Его всегда трудное и стесненное положение еще больше ухудшилось из-за несчастных событий 705 г. [49 г.]. В глазах его приверженцев вина падала, главным образом, на него. Это было несправедливо во многих отношениях. Значительную часть понесенных неудач надо было отнести за счет бездарности и непокорности низших военачальников, в особенности консула Лентула и Луция Домиция. С той минуты, как Помпей стал во главе армии, он руководил ею мужественно и искусно и во всяком случае спас от гибели крупные силы; было бы несправедливо ставить ему в упрек, что он не мог сравниться с признанным всеми выдающимся гением Цезаря. Тем не менее успех решал дело. Уповая на своего полководца Помпея, конституционная партия порвала с Цезарем; гибельные последствия этого разрыва были, конечно, приписаны тому же Помпею и, хотя вследствие явной неспособности всех остальных военачальников не было сделано ни одной попытки сменить главнокомандующего, доверие к нему все же пошатнулось. К этим последствиям перенесенных поражений присоединилось еще вредное влияние эмиграции. Среди прибывавших беглецов были, правда, хорошие солдаты и способные офицеры, в особенности из прежней испанской армии; но число людей, приехавших сюда, чтобы служить и сражаться, было так же незначительно, как страшно велико было число аристократических генералов, называвших себя с таким же правом, как Помпей, проконсулами и императорами, и число знатных господ, более или менее неохотно состоявших на действительной военной службе. Они занесли в лагерь столичный образ жизни, что не принесло пользы войскам. Палатки подобных господ напоминали изящные беседки; стены были украшены ветками, пол нарядно покрыт свежей травой; на столе стояла серебряная утварь, и нередко даже среди бела дня кубок переходил из рук в руки. Эти изящные воины представляли резкий контраст с неприхотливыми бойцами Цезаря и с ужасом отворачивались от черного хлеба, который те употребляли в пищу, заменяя его в случае необходимости даже кореньями и клянясь скорее грызть древесную кору, чем отступить от врага. Если, далее, неизбежная зависимость от коллегиального, лично ему враждебного учреждения уже сама по себе стесняла деятельность Помпея, то затруднение это усилилось в значительной степени, когда эмигрантский сенат стал заседать чуть не в самой главной квартире и весь яд эмиграции стал изливаться на этих сенатских заседаниях. Не было ни одной выдающейся личности, которая могла бы противопоставить себя всем этим нелепостям. Сам Помпей был для этого слишком ничтожен в умственном отношении, слишком нерешителен, неповоротлив и скрытен. Марк Катон имел бы по крайней мере необходимый для этого моральный авторитет, и он готов был поддержать Помпея своим авторитетом, но, вместо того чтобы призвать его на помощь, Помпей с ревнивой недоверчивостью отстранил его и предпочел передать, например, начальство над флотом, имевшее такое важное значение, неспособному во всех отношениях Бибулу, а не Катону.

Если Помпей и выполнял свои политические функции со своей обычной бессмысленностью и продолжал портить то, что уже было испорчено, то он зато с похвальным рвением взялся за выполнение своей обязанности — организации значительных, но расстроенных военных сил своей партии.

Ядро их состояло из привезенных им из Италии войск, которые по присоединении к ним иллирийских военнопленных и проживавших в Греции римлян составили пять легионов. Три других легиона прибыли с Востока — два сирийских, составленных из остатков армии Красса, и один, составленный из двух слабых отрядов, до этого стоявших в Киликии. Ничто не мешало Помпею вывести эти несшие гарнизонную службу войска из провинции, так как, с одной стороны, помпеянцы имели соглашение с парфянами и даже могли бы заключить с ними союз, если бы только Помпей с негодованием не отказался внести требуемую за это плату, а именно, уступить присоединенную им к римскому государству сирийскую область, с другой стороны, план Цезаря послать в Сирию два легиона и опять поднять иудеев с помощью находившегося в Риме в плену их царя Аристобула был расстроен отчасти из-за смерти Аристобула, отчасти по другим причинам. Далее, был составлен легион из поселенных на Крите и в Македонии выслуживших срок солдат, а из малоазийских римлян было составлено еще два легиона. К этому присоединилось 2 тыс. добровольцев из остатков испанских кадровых отрядов и из других подобных же источников и, наконец, контингенты римских подданных. Подобно Цезарю, и Помпей не хотел набирать из них пехоту; только для защиты берегов было созвано эпирское, этолийское и фракийское ополчение, и, кроме того, в состав легковооруженных войск было принято 3 тыс. греческих и малоазийских стрелков и 1 200 метателей копий.

Конница же состояла, кроме гвардии нобилей, образовавшейся из молодых римских аристократов, более знатной, чем ценной в военном отношении, и конного отряда, сформированного Помпеем из апулийских пастухов-невольников, — исключительно из вспомогательных отрядов, выставленных подданными и клиентами Рима. Ядро ее составляли кельты, частью из александрийского гарнизона, частью из отряда царя Дейотара, несмотря на свой преклонный возраст лично прибывшего во главе своей конницы, и контингента, выставленного остальными галатскими династами. К ним были присоединены превосходные фракийские всадники, отчасти приведенные их князьями Садалой и Раскупоридом, отчасти навербованные Помпеем в македонской провинции; затем каппадокийская конница; конные стрелки, присланные коммагенским царем Антиохом, под начальством Таксила; ополчение армян, живших по сю сторону Евфрата; предводительствуемое Мегабатом армянское ополчение из-за Евфрата и присланные царем Юбой нумидийские отряды — вся масса этой конницы доходила до 7 тыс. человек.

Очень значителен был и флот Помпея. Он состоял отчасти из привезенных им из Брундизия или впоследствии построенных римских судов, отчасти из военных кораблей египетского царя, колхидских властителей, киликийского династа Таркондимота, городов Тира, Родоса, Афин, Керкиры и вообще всех азиатских и греческих приморских государств, и в нем насчитывали до 500 парусных судов, из которых римские составляли пятую часть. В Диррахии были заготовлены громадные запасы зерна и военных материалов. Военная касса была полна, так как помпеянцы владели главными источниками государственных доходов и пользовались денежными средствами подчиненных им властителей, знатных сенаторов, откупщиков податей и вообще всего римского и неримского населения в районе их власти. На защиту римской республики было пущено в ход все, что в Африке, Египте, Македонии, Греции, Передней Азии и Сирии в состоянии были собрать законное правительство и столь прославленная масса подвластных Помпею царей и народов; если в Италии говорили, что Помпей вооружает против Рима гетов, колхидян и армян, если в лагере его называли «царем царей», то это едва ли можно было назвать преувеличением. Он стоял во главе армии в 7 тыс. всадников и одиннадцати легионов, из которых, правда, лишь пять могли считаться опытными в военном деле, и флота в 500 парусных судов. Настроение солдат, о продовольствии и жаловании которых Помпей достаточно заботился и которым в случае победы были обещаны блестящие награды, было вообще хорошее, во многих и притом в лучших отрядах — даже превосходное; однако большая часть армии все-таки состояла из вновь набранных частей войск, формирование и обучение которых хотя и велось очень усердно, но все же требовало необходимого времени. Военные силы Помпея вообще были внушительны, но вместе с тем представляли собой довольно пеструю смесь.

По плану главнокомандующего, войско и флот должны были окончательно соединиться на берегах и в водах Эпира зимой 705/706 г. [49/48 г.]; адмирал Бибул тоже прибыл со 110 кораблями в свою новую главную квартиру в Керкиру. Сухопутное же войско, главная стоянка которого находилась летом в Берее на Галиакмоне, еще оставалось позади; масса войска медленно двигалась к будущей главной квартире, к Диррахию, по большой дороге, ведшей от Фессалоник к западному берегу; два легиона, которые вел Метелл Сципион из Сирии, стояли еще близ Пергама в Малой Азии на зимних квартирах и ожидались в Европе лишь к весне. Никто не торопился. Эпирские гавани пока были защищены, кроме флота, только гражданским ополчением и контингентами соседних округов.

Таким образом, Цезарь мог вести в Македонии наступательную войну, несмотря на вспыхнувшую тем временем войну в Испании; он-то по крайней мере не медлил. Давно уже стянул он военные и транспортные суда в Брундизий и после капитуляции испанской армии и падения Массалии направил туда большую часть использованных кадровых войск. Правда, неслыханные усилия, которых Цезарь требовал от солдат, опустошили ряды больше, чем это делали сражения, и мятеж, вспыхнувший в одном из четырех старших легионов, а именно, в девятом, во время перехода через Плацентию, был опасным признаком распространявшегося в армии настроения; однако присутствие духа Цезаря и его личный авторитет побороли это препятствие, и с этой стороны ничто не мешало отплытию. Но та помеха, о которую еще в марте 705 г. [49 г.] разбилось преследование Помпея — недостаток в кораблях — грозила расстроить и эту экспедицию. Военные корабли, которые Цезарь приказал соорудить в галльских, сицилийских и италийских гаванях, не были еще готовы или по крайней мере не были доставлены; его адриатическая эскадра погибла за год до этого при Курикте, в Брундизии он застал не больше двенадцати военных кораблей и едва достаточное число транспортных судов, для того чтобы сразу перевезти третью часть его назначенной для Греции армии, состоявшей из двенадцати легионов и 10 тыс. всадников. Сильный неприятельский флот господствовал на Адриатическом море и в особенности над всеми континентальными и островными гаванями восточного побережья. При таких обстоятельствах невольно возникает вопрос, почему Цезарь не избрал вместо морского пути сухопутный переход через Иллирию, который избавил бы его от всех опасностей, угрожавших ему со стороны флота, и к тому же для его отрядов, прибывших большей частью из Галлии, этот путь был короче дороги через Брундизий. Правда иллирийские области были несказанно бедны и суровы по своей природе; но вскоре после этого по ним все-таки проходили другие армии, и это препятствие вряд ли казалось непреодолимым завоевателю Галлии. Может быть, он опасался, что во время трудного иллирийского перехода Помпей перевезет все свои боевые силы через Адриатическое море, благодаря чему роли внезапно изменились бы и Цезарь мог очутиться в Македонии, а Помпей — в Италии, хотя, впрочем, такой быстрой перемены едва ли можно было ожидать от неповоротливого соперника Цезаря. Может быть, Цезарь решил выбрать морской путь, предполагая, что флот его тем временем достигнет солидных размеров; когда же он по возвращении из Испании убедился в настоящем положении вещей на Адриатическом море, было, может быть, уже поздно изменить план похода. Возможно также (если вспомнить всегда энергично стремившуюся к решению натуру Цезаря, то позволительно считать это вполне вероятным) эпирский берег, который пока еще не был занят, но через несколько дней должен был принадлежать врагу, неотразимо звал его смелым движением опять расстроить все планы противника. Как бы то ни было, но 4 января 706 г. [48 г.] 76 , Цезарь с шестью легионами, значительно поредевшими от всевозможных невзгод и болезней, и 600 всадниками отплыл из Брундизия к берегу Эпира. Экспедиция эта может быть поставлена наряду с безумно смелым британским походом; однако по крайней мере начало ее было удачно.