Алексей Чернов - Младший брат

• Название: Младший брат
• Автор: Алексей Чернов
• Жанр: Короткие истории

«Первые три месяца своей жизни я забыл напрочь. Они стерлись из памяти в тот момент, когда чьи-то руки – как мне показалось в тот миг, безжалостно сильные – посадили меня на березовый высокий пень, что спилен был вровень с забором. Потом руки исчезли, я остался один в холодном тумане раннего утра. Стоял конец августа. Я тогда еще ничего не знал про зиму, но то утро пахло сыростью и холодом…»

---

– Рыжик… Ты у нас что… Кот в железной маске?

– Я – кот в картонной коробке, – ответил я.

Но Галя, она, как и Сережа, не понимала того, что я ей говорю.

Да, кстати, она всегда называла меня Рыжиком, а хозяин – Бандитом. Я воспринимал это как имя и фамилию. Есть же у людей имя и фамилия. Так и у меня: позвольте представиться: Бандит, Рыжик Бандит.

Можно, конечно, еще и по имени-отчеству, но я пока не очень об отчестве заботился: пока молод, можно и без отчества. А как на четвертый десяток… то есть на четвертый год пойду, так можно будет солидно отрекомендоваться Рыжик Сергеевич Бандит.

9

На самом деле жизнь – простая штука. У каждого из нас есть свой дом, и каждый должен иметь кого-то, о чью ногу можно потереться. Но люди (пусть и не все, но многие) почему-то воображают, что кота можно безнаказанно пнуть. В этом их главная ошибка: никому не дается от рождения право на пинок.

Есть такие горе-воспитателя кошечьего племени, что котов, как собак, пытаются дрессировать. Чуть что – за ремень, и наказывать. Только нет таких котов на свете, которых с помощью плетки можно воспитать. Мы не дрессируемся, мы – играем. И единственное, чему обучаемся с блеском, – это дерьмо не раскидывать, а зарывать, кто в наполнитель туалета, а кто в песочек. Эх, если бы все люди вот так же, как мы, коты, – не срали где ни попадя – мир бы не катился потихонечку к катастрофе. Правда, случается, что это песочек на детской площадке. Но это за то, что дети – наши самые страшные враги. Потому что дети, как и коты, – эгоисты, маленькие личности, совершенно не подчинимые. Правда, ребенка согнуть можно, и многим родителям это в конце концов удается. А вот кота – нет.

Как говорил один человек-кот в книге, которую читала Галя: «Вы можете меня сломать, но играть на мне нельзя…» Тот человек, наверное, был из породы кошачьих.

Добавлю от себя: можно играть со мной.

10

Мой главный враг из кошачьего племени жил через два дома – коротколапый Черныш с длиннющими белыми усами. Он всегда нападал сзади, из-за поленницы или из-под крыльца. Мы катались, сцепившись, по траве, оглашая округу пронзительными воплями, а из клочьев нашей шерсти все окрестные пичуги вили себе гнезда.

Однажды после очередной драки я отлеживался в малиннике. Левый глаз совершенно заплыл, по шерсти текла кровь. Тошнило, как в тот раз, когда я объелся кашей. Хозяйка нашла меня, взяла на руки и принесла домой. Смазала мне морду зеленкой (я позволил) и поставила передо мной миску с любимыми рыбными консервами (я абы какие не ем, только с определенной этикеткой, и хозяйка это знает).

– Бедненький ты мой, тебя же убьют… – сказала она и погладила мне спину. – Как же мы без тебя, Рыжик?

(Голову гладить было нельзя – голова вся, кроме глаз и носа, была в зеленке.)

А потом всхлипнула.

Тогда я, пусть и ненадолго, захотел быть человеком. Я до утра мечтал стать младшим братом Антону. Чтобы меня гладили по голове, жалели, укладывали в кровать и кормили лекарствами. Тогда Галя и Сережа поняли бы наконец то, что я им говорю… А может, и не поняли.

Но утром, выйдя в сад, я вновь захотел сделаться тигром. Тогда я не знал еще, что менять свои мечты опасно. Иначе Небесный кот, перебирающий небесные нити, запутается в ваших нитках и скатает их в клубок, в самый обычный клубок шерсти. И будут каждый день выпадать вам напасти, а радости окажутся так кратковременны, что вы не успеете ими насладиться.

О Небесном коте и нитях судьбы мне рассказал Старик.

11

Старик приехал в гости к нашей соседке вместе с пожилой парой своих хозяев. Старик-кот был серый, полосатый, мордатый, кастрированный. На его круглой морде навсегда застыло печальное удивление. Первым делом он обошел сад вокруг одноэтажной кургузой дачки, потом перешел грунтовую дорогу и залез на спиленную березу – на тот самый обрубок дерева, на который меня посадили котенком.

Я кинулся со всех лап отстаивать свои права. Одним прыжком очутился у подножия пня и услышал сверху:

– Тише, тише, тише… Я всего лишь исполняю давнее свое желание – залезть на этот высоченный пень и обозреть с него дорогу. У каждого есть заветное желание, и его надо непременно исполнять.

– Это мой пень!

– Друг мой… – отозвался старый кот.

– Я тебе не друг! И я тоже люблю сидеть на этом пне!

– Друг мой, – повторил старый кот. – Ты делаешь это каждый день. И еще будешь делать много-много лет. Это не твое заветное желание. Не так ли? А настоящее заветное желание у тебя есть?

– Ну да… желание есть. Хочу стать тигром, – выпалил я с ходу.

– Солидное желание, – улыбнулся Полосатый. Я никогда не видел, чтобы кот так улыбался, снисходительно, понимающе, лукаво. – Ну что ж… Ты станешь тигром однажды. Когда придет твой тигриный час.

– Хм… – сказал я недоверчиво.

– А пока – не стоит точить когти без надобности, – произнес старик.

– Мам, гляди, коты как будто разговаривают! – засмеялся Антон, сидевший на крыльце с ноутбуком. Он даже от очередной игры оторвался, глядя на нас со Стариком.

– Исполни мое желание… – сказал старый кот. – Оставь на эту ночь в мое распоряжение этот пень. А я исполню твое. Самое заветное.

– Как?

– Мы, коты, когда уходим на кошачьи небеса, перебираем когтями нити судеб. Я твою ниточку непременно найду. Так что верь, будет в твоей жизни момент тигриного всевластья.

Думаете, я поверил ему?

В тот момент – нет. Я лишь фыркнул в ответ: знаем мы, кошачьи всё это сказки!

Но он был стар и почти всю жизнь провел в городской квартире.

Наверное, ему все его пятнадцать лет жизни мечталось просидеть светлую июньскую ночь на спиленном дереве, обозревать окрестности, поглядывать свысока на проезжающие машины и пробегающих собак и чувствовать себя кошачьим царем. Так что я снисходительно фыркнул – мол, я уже взрослый кот, на подобные котячьи сказки меня не купишь – и ушел в малинник.

Когда он уезжал на следующий день в сетчатой переноске-клетке, то улыбался, положив огромную морду на мягкие лапы в белых «тапочках». Глаза его были зажмурены от удовольствия. Но прежде чем исчезнуть за дверью машины, Полосатый открыл свои огромные зеленые глаза и подмигнул мне.

12

Я не сразу осознал, что я в округе вроде как отвечаю за всё. Поначалу я просто обегал владения и собирал дань в виде кусочков колбасы и рыбы. Наверное, только на третий год я понял, что отвечаю за порядок в квартале. Это соседский кот Савелий стал называть меня квартальным. Савелий был суперпугливым котом – страх навсегда застыл в его круглых светло-зеленых глазах. Он был серым, полосатым, но не темным разбойно-дерзким, а светло-полосатым и пушистым – избыточной пушистости и белого в нем было больше, чем полосатого – белый животик, лапы белые, все четыре, и мордочка тоже почти вся белая. И усишки у него были короткие и какие-то всегда испуганные. Он боялся всего – даже собственных хозяев, что для кота совершенно недопустимо. Если он залезал на дерево, то вниз спуститься уже никак не мог – хозяин тащил лестницу и снимал кота с ветки, а Савелий при этом громко и пронзительно мяучил. А уж к миске моей, всегда стоявшей на крыльце, Савелий подбегал, как к бультерьеру без намордника. Чуть что, он тут же скрывался где угодно, всюду, где можно скрыться, – однажды он залез в щель на веранде и там застрял – Сереже пришлось разбирать часть стены, чтобы выудить оттуда Савелия.

Едва вырвавшись на свободу из верандной щели, Савелий дал стрекача. Мне не пришлось даже отстаивать свое превосходство в драке с этим типом.

А все потому, что в доме с Савелием жила еще одна кошка – старая стерва по кличке Катька. Когда Савелия принесли в дом уже почти взрослым котом, она на него, беднягу, накинулась как мегера. Поток ее кошечьих ругательств слышно было даже через улицу. Таких сочных выражений мне за свою жизнь больше не приходилось слышать ни разу.

Я всю сцену наблюдал, сидя на старой березе, на старом скворечнике, в котором со дня моего появления в доме не поселилась ни одна пичуга. Освещенная люстрой комната с огромным панорамным окном была как на ладони. Несчастный Савелий забился в угол, жалобно мяукал, склоняя большую красивую голову набок, и под конец обделался. Но Катька была неумолима – она не желала признавать Савелия за своего. Посему белопузого красавца подняли на руки и унесли, а из-под хвоста у него сыпались какашки – признание собственной ничтожности. Я никогда не говорил Савелию, что видел его унижение. И так до конца и не понял, почему он не попытался отстоять свое достоинство, почему сразу униженно замяукал, почему забился в угол?

Итак, по одну сторону от нашего дома жил Савелий, а по другую – Лиза. Кличка к ней подходила необыкновенно. Роскошная кошка с пышными формами и еще более пышной шерстью, пятнистая, с мордочкой (так и хочется сказать – лицом) необыкновенной красоты. Глазища как блюдца – чистой незамутненной изумрудности – аккуратные ушки, маленький розовый носик, ротик тоже маленький, всегда поджатый, и всегда изумленный, полный наивности взгляд. Со всеми одинаково ласковая, достойно степенная, полная царственности – она с самого утра каждый день сидела на подоконнике и смотрела на улицу с мягкой доброжелательностью. Никогда не скажешь, что свое детство она начала беспризорным котенком: Аглая нашла ее у порога своего магазина (почти как меня, отметил я про себя, слушая, как Галя рассказывает ее историю Антону), так что в некотором роде мы были с нею сходной судьбы, недаром наши дома стояли рядом. Нетрудно догадаться, что я влюбился в нее с первого взгляда. Я изнывал, я наматывал круги вокруг ее дома. Подобраться к ней я не мог – с весны во дворе Аглаи обитал полкан непонятных кровей с незамысловатым умом и незамысловатым именем Джек, и этого Джека хозяева почему-то не сажали на цепь и не пускали в дом. Даже три шага пройти по его территории теперь было невозможно, он тут же кидался в атаку, и мне приходилось прыгать с дерева на дерево, чтобы добраться до соседской крыши и совершить свой положенный путь, ибо какой-то Джек не мог помешать исполнению моей миссии. Но, увы, моя Лиза не появлялась на крыше. И все же… Хоть раз в любой кошачьей жизни бывает неожиданное все же – доброе или печальное, или ужасное – но бывает. Однажды я не успел допрыгнуть до ближайшего дерева и сорвался. Джек тут же очутился рядом – вернее, рядом со мной очутилась его раззявленная истекающая слюной огромная пасть, полная белых сахарных зубов. А в следующий миг Джек с воем мчался прочь в свою будку, и кровь била с его мокрого черного носа.