Эдуард Геворкян - Цезарь

• Название: Цезарь
• Автор: Эдуард Геворкян
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: ISBN 978-5-9533-4545-3

История Рима насыщена событиями и персонами, которым уместно определение — судьбоносные! Именно судьбоносные, поскольку облик современного мира, без всяких преувеличений, формировался в ту эпоху. В свою очередь Гай Юлий Цезарь — знаковая фигура, своего рода «точка сборки» западной цивилизации. Именно цезаризм стал движущей силой развития Европы на многие века и тысячелетия. Героизация Цезаря во многом определила его образ — великий деятель, вершитель великих деяний во времена великих событий. В отличие от многих других, которые запомнились лишь одной или двумя характерными чертами, как правило, злодейского свойства, Гай Юлий вполне человечен. Но почему же именно он так основательно запечатлелся в массовом сознании, а не Помпей, прозванный Великим, или чудовищно богатый Красс, победитель Спартака? Ведь это были деятели, вполне равные ему по способностям и силе. Но они остались только фоном, декорацией для главного героя лишь потому, что в итоге проиграли Цезарю и, несмотря на былые заслуги, так и остались в его тени.

---

Собственно, с точки зрения Геворкяна (да и с точки зрения всего «Бастиона»), работа в рамках имперского дискурса к 2003–2004 годам была уже закончена. Общество вполне восприняло здоровую имперскую идею как естественную часть интеллектуального обихода; понятие «Империя» превратилось в общепринятую среди публицистов, политиков и политологов категорию дискуссий о настоящем и будущем России. В 2005 году Геворкян пишет:«…имперская тематика уже никого не удивляет…»[129] Это означает не прекращение интеллектуальной герильи, а всего-навсего переход к другим, более важным концептам, по сравнению с которыми идея Империи сыграла роль красивой информационной оболочки. Таковыми являются, во-первых, антиглобализм и, во-вторых, традиционализм.

Московский фантаст, сетуя о разложении российской политической элиты, пишет в эссе «Литература сопротивления»: «Всеобщая апатия усугублена распадом традиционных ценностей…»[130] В апреле 2004 года он ведет бастионовскую конференцию «Историко-философское явление Традиции» и сам делает на ней сообщение «Традиция как гарант стабильности социума», а через несколько месяцев выходит из печати его рассказ «Ладонь, обращенная к небу». В этом рассказе в художественной форме с большой социологической точностью передано содержание апрельского доклада. Геворкян изображает условно китаизированное общество некоей планеты; под воздействием экспансии чужаков, олицетворяющих либерально-атлантистский социум, оригинальная культура и Традиция как-бы-китайцев рассыпаются. Однако Традиция — не только стержень общества, но и его оружие. Она способна нанести ответный удар такими средствами, о которых никто и подумать не мог. Симпатии автора — явно на стороне как-бы-китайцев, и все происходящее в рассказе подается с их позиции.

Что же касается антиглобализма, то 26 января 2004 года Геворкян проводит на III Литературно-практической конференции «Бастион» дискуссию «Глобализация. Место писателя», самым очевидным образом занимая на ней антиглобалистскую позицию. Собственно, по мнению Э. Геворкяна, неоднократно высказанному публично и в деловых разговорах, только та глобализация имеет смысл, которая проводится Россией на благо России и по российским правилам. Прочие глобализационные проекты (в первую очередь исходящие от либерального Запада) следует пускать под откос, в том числе и литературными средствами. Собственно, в этом и состоит главный смысл сильно зашифрованного полуконспирологического эссе «Литература сопротивления» (2005).

С этой точки зрения совершенно ясно, почему Геворкяна, страстного имперца, так заинтересовала жизнь Цезаря, вколотившего «последний гвоздь» в гроб Римской республики и создавшего более совершенное, имперское государство. Имперец-идеолог, имперец-теоретик обратился к истокам самого понятия «Империя», показал, как империей излечиваются многие недуги общественного устройства. И как болеет социум, лишенный имперских доблестей, имперского строя, имперской мощи, имперского равенства перед законом для всех…

Не напрасно истории жизни самого Цезаря в книге предпослано огромное описание жизни Римского государства. Геворкян как будто ведет расследование о силе и слабости политического устройства Римской республики. Он последовательно развенчивает многие мифы и уничтожающе высказывается о степени реального «демократизма» в Риме. Относительно небольшое количество влиятельнейших семей правит всем, борется с честолюбцами, выступающими от имени «народа», и с фатальной неизбежностью сжирает сколько-нибудь крупных личностей, добирающихся до высшей лиги политического Олимпа. С этой точки зрения диктаторское, а затем имперское единовластие, резко сократившее власть сенатского «болота», прижавшее олигархию, оказалось тем очистительным огнем, который выжег страшную гниль римского государственного организма.

Но не стоит обманываться: не Цезарь и даже не Рим — главные герои этой книги. Сквозь античную тематику, сквозь суету полисов, сквозь рев когорт, идущих в атаку, чувствуется обращение к России. Рим выстрадал империю, получил ее как избавление. Россия, также выстрадавшая империю, должна сохранить свою имперскость — как шанс на возрождение. Только в чашу империи можно было два тысячелетия назад налить вино христианства — так, чтобы оно стремительно распространилось по всему Средиземноморью. Ныне та же чаша имперскости поможет Православию уберечь Россию от падения, выволочь ее из грязи.

Спасти детей

Другая излюбленная тема московского писателя — классическая для российской литературы: отцы и дети. Значительный кусок книги о Цезаре посвящен воспитанию молодого римлянина. Он явился продолжением тех идей, которые Геворкян высказывал в художественной литературе.

Его повесть «Правила игры без правил» рассказывает о незадачливом поколении отцов, которые так сильно любили самих себя, так упрямо шли по жизни вперёд, не глядя налево и направо, так погрязли в своих маленьких достижениях, что не сумели подарить будущее своим детям. И детей… увели «чужие». Они пообещали хоть какую-то судьбу помимо роли никому не нужных и «потерянных» — пусть это судьба боевиков-терминаторов — и купили тем самым детские сердца.

Сюжет повести «Возвращение мытаря», написанной двумя десятилетиями позднее, — судьба подростка. Он становится настоящим терминатором в обществе, ушедшем от нашего, современного всего на пару шагов. Это сердце купили иллюзией любви. Рассказ «Кто подарки нам принёс?» предлагает прямо противоположное развитие событий. Отец остаётся рядом с сыном, даже когда ему необходимо совершить для этого преступление. Геворкян убеждён: как бы ни было могуче одно поколение, но если его не связывает искренняя любовь с отцами и сыновьями — не миновать трагедии.

Повесть «Чёрный стерх» посвящена тому, как всякое новое поколение, садясь на белого коня, взяв в руки меч, следует за своей мечтой, борется за свою правду. Каждый раз в конечном итоге конь оказывается расписной игрушкой, меч — деревянным, а мечта — картонной. Свежие лозунги оборачиваются старыми демоническими искушениями. Но если бы этого не происходило, жизнь остановилась бы и зацвела, подобно тине в пруду. Геворкян — писатель, провоцирующий на действие. Только не заснуть, не пропустить момент истины, не уйти в мир иллюзий! Действие дает шанс, бездействие губит наверняка. Пусть у очередного поколения будет красивая сверхзадача, тогда оно будет жить, а не существовать.[131]

Рассказ «Прощай, сентябрь!» был написан для Московского семинара писателей-фантастов на заданную тему — «любовь». В мире будущего лучшим из людей доверяют воспитывать учеников. Они, казалось бы, идеально подготовлены для Учительства: спортсмены, философы, знатоки разнообразных наук и т. д. Но они не умеют любить и не могут научить своих подопечных естественным человеческим чувствам. Педагогическая система, казалось бы блестяще выверенная, даёт страшный сбой. Жутковатый папаша из рассказа «Кто подарки нам принес?» готов стрелять в тех, кто посмел разлучить его с сыном. Но выглядит он гораздо человечнее, нежели рассудочный Учитель Шамиссо из мира отлаженных педтехнологий. Родители из повести «Чужие долги» вступают в борьбу со свирепыми «ювеналами», ни во что поставившими добрую, вечную, теплую связь между родителями и детьми. И если отчаявшиеся родители нарушают закон, то, по совести, нельзя им не сочувствовать, ибо такой закон — сам по себе преступление. Его надо уничтожить еще до рождения, пока юриспруденция им только беременна, но еще не произвела на свет рогатого младенчика.

Тема отцов и детей у Геворкяна порой звучит антитезой темы учителей и учеников у братьев Стругацких. АБС предпочитают интернаты и отрыв детей от родителей («Полдень, XXI век», «Далекая Радуга»). А для начала — хотя бы отрыв от Традиции («Гадкие лебеди»); по мысли Стругацких, такой шаг мог бы подарить детям великую эзотерическую мощь вплоть до способности останавливать армии и пренебрегать старым, традиционным государством. Геворкян выступает как традиционалист, из его текстов со всей очевидностью следует: не стоит своих отпрысков отдавать на чужой конвейер.

В «Цезаре» показано принципиально иное отношение к воспитанию детей. Отцы и матери на протяжении многих лет заботятся о взращивании в детях гражданских добродетелей, нанимают (или даже покупают) им учителей, дают возможность ознакомиться с профессиональной деятельностью родителей и их политической работой. Геворкян предъявляет всю мощь социальных механизмов, которые на уровне семьи обеспечивали Риму колоссальную силу и резистентность.

Новый миропорядок

В романе «Темная гора» Эдуард Геворкян вывернул наизнанку популярное мечтание о «золотом веке», возросшее на благодатной почве эпохи Просвещения и столь приятное для мудрецов века XX.