Сергей Утченко - Тайны политических убийств

• Название: Тайны политических убийств
• Автор: Сергей Утченко
• Жанр: История
• Год: 1997
• ISBN: 5-222-00158-Х

В сборнике документально-художественных повестей и отрывков из исторических романов и мемуаров писателей, журналистов и ученых рассказывается о покушениях на известных политических деятелен разных стран: Юлия Цезаря, Авраама Линкольна, премьер-министра Франции Луи Барту, Александра II, Петра Столыпина, минского губернатора Курлова, Льва Троцкого, Джона Кеннеди.

В книге представлены и материалы о покушавшихся: Джоне Бутс, Дмитрии Богрове, Игнатии Гриневицком, Александре Измайлович.

---

Одобрил бы Луи Барту этот крупнейший шаг, предпринятый Парижем в то сложное время? Думается, одобрил бы. Возможно также, что Луи Барту оказался бы в числе тех, кто активно выступал против мюнхенского сговора, открывшего путь фашистской агрессии и второй мировой войне. Можно предполагать, что Луи Барту встал бы в ряды тех французских политиков, которые, подобно Шарлю де Голлю, включились в антифашистскую борьбу на стороне антигитлеровской коалиции народов и государств.

К. Малафеев

ПРЕСТУПЛЕНИЕ В ПРИГОРОДЕ МЕХИКО

Ночной налет

Более полувека тому назад в пригороде столицы Мексики было совершено преступление, подробности которого в нашей стране долго хранились в тайне. Впрочем, ровно столько же замалчивалось и имя человека, который был жестоко убит, — Льва Троцкого. Документальная повесть Юрия Папорова — первая попытка рассказать эту историю. Автор основывается на материалах, собранных им в 50-е годы, когда он работал в Мексике в качестве культурного атташе, встречался и дружил с непосредственными участниками тех событий. Свидетельство Ю. Папорова освещает много темных, непонятных сторон этого убийства.

Была ночь… Дождь низвергался водопадом. Ближе к четырем часам утра совершенно высветлило.

Она шла, покачивая бедрами. Он ждал ее и покинул пост. Жаркие объятия и поцелуи слышали и видели те, чьи руки тут же оторвали его от тела женщины, зажали рот, перехватили веревкой локти, завели их за спину.

Остальные полицейские, находившиеся в будке на углу улиц Вена и Морелос, откуда осуществлялась наружная охрана обнесенного высокой стеной дома напротив, увидев людей, которыми командовал лейтенант-пехотинец, и услышав приказ: «Руки вверх, сучьи дети!» — не успели оказать сопротивления, быстро были обезоружены, связаны и оставлены под охраной двух вооруженных в штатском.

Военные и полицейские — группа около двадцати человек под командой пехотного майора — приблизились к воротам, и майор нажал на кнопку звонка. Почти тут же за воротами послышался голос: «Кто там?» Один из пришедших ответил, и дверь в воротах отворилась. Расположение дома им было известно до мельчайших подробностей, хотя никто из них прежде в нем не бывал, каждый знал, что ему следовало делать.

Спальня… Там, на широкой кровати, укрывшись с головой легкими одеялами, лежали два разбуженных выстрелами человека. Появившиеся у открытого окна снаружи и в дверях, ведущих в спальню и детскую, чужие люди принялись стрелять по укрывшимся под одеялами из автоматического оружия. Было выпущено множество пуль. Этот поток свинцового дождя не вызвал у пришельцев ни малейшего сомнения — те, кто до их прихода спал сном праведников, теперь уже спят вечным сном.

Можно и надо было уходить, и майор — плотный, умевший носить форму и командовать твердым голосом, в котором ликование било через край, — отдал короткий приказ.

Стрельба прекратилась. Нападавшие заспешили оставить двор. Ворота распахнулись, и две автомашины — старый «форд» и новый «додж», стоявшие внутри двора и теперь битком набитые нападавшими, вместе с охранником, впустившим их в дом, помчались прочь, обдавая тротуары брызгами и жидкой грязью.

За рулем «доджа» сидел Роберт Шелдон Харт — охранник дома, в котором летом 1940 года проживал Л. Д. Троцкий, один из вождей Октябрьской революции, председатель РВС РСФСР, организатор Красной Армии, ближайший соратник Ленина.

Остальные, как и люди в штатском, охранявшие разоруженных полицейских, мгновенно растворились в ночи.

Вскоре «форд» застрял в грязи и был брошен, а управляемый Шелдоном «додж», в котором находились «главный», «майор» и его подчиненные, долго петлял по улицам спавшего Мехико, выкидывая из себя на перекрестках то одного, то другого пассажира.

Потом был ресторан… «Майор», уже в штатском, без темных очков и прежде приклеенных усов, сидел за столом напротив того, кто час назад был «лейтенантом» и кого звали художник Антонио Пухоль. Их компанию разделял еще один живописец, Луис Ареналь. Бражничавшие поднимали одну рюмку текилы за другой. Шутили:

— Давид, теперь ты станешь генералом! — смеялся Луис.

— А тебе дадут народного художника, — парировал Давид.

— Я попрошу, — Антонио облизнул губы, — чтобы меня на год взяли к себе. О, там у них отличные бабы! Градусы текилы, крепкого кактусового напитка, хмелили головы и души, переполненные радостью одержанной победы и тем, что мы называем предвкушением славы.

Но… в шесть утра включилось радио, и первыми словами диктора были: «Два часа назад группа неизвестных совершила нападение на дом, в котором правительство Мексики предоставило убежище Льву Троцкому. Нападавшие выпустили из автоматического оружия более трехсот пуль. Однако никто из находившихся в доме не пострадал. Троцкий и его жена живы! Они не стали жертвами злоумышленников. Полиция ведет расследование!»…

Изложенное выше дословно слышал из уст известного мексиканского художника Давида Альфаро Сикейроса в июне 1957 года. Проживая и работая в ту пору в Мексике, с Сикейросом я был хорошо знаком. Мы часто виделись в самых различных ситуациях на протяжении более трех лет. Но только в июне 1957 года он сам, по собственной инициативе, заговорил об этой странице своей биографии. Почему? Читатель узнает об этом чуть позднее. Сейчас же я попытаюсь свести воедино исследования разных авторов, свидетельства очевидцев, газетные публикации и архивные документы, прежде всего материалы следственных дел, с тем чтобы сообщить читателю, как вошло в историю Мексики «событие в Койоакане в ночь с 23 на 24 мая 1940 года». Ряд текстов, в оригинале написанных на русском, в этом повествовании будет являться переводами с испанского и английского языков.

Полковника Леандро Санчеса Саласара, начальника тайной полиции Мексики, разбудили телефонным звонком. Через полчаса он был на месте преступления, казавшегося невероятным и не сулившего тайной полиции абсолютно ничего приятного.

Опросив продолжавших находиться без оружия полицейских, полковник Санчес Саласар и его помощники направились к воротам дома. Калитка приоткрылась ровно настолько, чтобы в щель можно было разглядеть лица звонивших и сквозь нее получить предъявленные ими удостоверения.

— Что здесь произошло, сеньоры? — спросил начальник тайной полиции у сгрудившихся вокруг него секретарей Троцкого и охранников его дома.

Молодые лица их были спокойны, каждый в руках держал оружие.

— Они убили дона Леона?

— Нет, полковник!

— Есть другие убитые или раненые в доме?

— Нет, полковник! Однако лучше вы сами поговорите с Троцким.

Полицейские чины переглянулись.

Уже рассвело. Сева, четырнадцатилетний внук Троцкого, недавно прибывший из Парижа в Мексику, играл на лестнице. У него была перевязана левая нога.

— Что с ним? — спросил полковник.

— Ничего серьезного. Пуля слегка оцарапала кожу, — ответил один из секретарей.

Прибыл генерал Нуньес, начальник полиции Мексики, и они с полковником вошли в спальню, где в халатах, накинутых поверх пижам, их встретили Троцкий и его жена Наталья Седова. Оба «пострадавшие» сохраняли совершенное спокойствие, словно бы в доме ничего не произошло, а их собственные жизни только что не подвергались смертельной опасности. Троцкий улыбался светлыми глазами из-под нависавших над ними лохматых бровей сквозь стекла очков в черепаховой оправе. Это еще больше настораживало. И добродушное лицо хозяйки, обрамленное аккуратно причесанными белокурыми с пепельным оттенком волосами, некогда, должно быть, красивое, сохранявшее и сейчас признаки нежного, кроткого характера, было поразительно спокойным.

Полковник стал размышлять: «Жизнь, которую они ведут, лишила их страха? Уже ничто не может вызвать в них волнения? Или это… хорошо разыгранное нападение? Русский политэмигрант желает привлечь к себе внимание и бросить тень на своих врагов?»

Троцкий пригласил полицейских в кабинет, усадил на стулья и на хорошем испанском языке сообщил:

— Наталья и я крепко спали. Наша комната находится, как вы заметили, между кабинетом и детской. Внезапно нас разбудили звуки выстрелов. Поначалу мне показалось, что это разрывались ракеты и петарды по случаю очередного религиозного праздника. Нет! То были выстрелы из огнестрельного оружия. Мы тут же оставили нашу постель, и Наталья увлекла меня с собой в дальний угол, вынудила лечь на пол, и тут послышался крик внука: «Дедушка!» Наталья замерла. Она еще стояла некоторое время, заслоняя меня собою, пока я не потребовал, чтобы она легла на пол. Это и спасло нас обоих. Выстрелы, направленные на нашу постель, производились со стороны дверей комнаты Севы, кабинета и открытого окна нашей спальни. Это был смертельный для нас перекрестный огонь. Мы лежали в углу без движения. Когда стрельба прекратилась и нападавшие покинули дом, мы обнаружили у дверей спальни оставленную там зажигательную бомбу. Однако нас больше беспокоила жизнь мальчика…