Дидье Ковелер - Рыба - любовь

• Название: Рыба - любовь
• Автор: Дидье Ковелер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-067113-7

Филипп вел серую, однообразную жизнь, пока не встретил Беатрису — самую необыкновенную девушку на земле. Она круглый год выращивает малину и раздает ее заключенным в тюрьмах, она способна выйти замуж на чужой свадьбе и мечтает отправиться в Амазонию на поиски отца, которого съели пираньи. Филипп, словно в омут, бросился в любовь. А ведь любить таких женщин — не только мучительно, но и опасно…

Дидье ван Ковеларт — выдающийся писатель, лауреат множества литературных и театральных премий. За этот роман он удостоился премии Роже Нимье. Ироничный и лирический взгляд на мир выделяет его даже среди утонченных французских авторов. «Рыба — любовь» — один из самых романтических и забавных сюжетов в современной прозе.

---

— Но… меня зовут Франсуа-Рене, — послышался голос жениха.

— Филипп, — продолжал священник, — согласны ли вы взять в жены присутствующую здесь Беатрису?

Я сдавленным голосом ответил «да», в упор глядя на Беатрису.

— Объявляю вас мужем и женой, Бог связал вас священными узами брака. И вас тоже, — добавил он, по всей видимости, обращаясь к новобрачным.

Беатриса поцеловала меня в губы, промурлыкав «спасибо». Ее голос эхом отозвался в моей груди.

Столь вольная трактовка брачной церемонии повергла меня в шок, тем более, что не мне пришло в голову учинить такое. Я всегда считал, что кюре способен лишь твердить заученные молитвы, и то, что он так подыграл Беатрисе, оказалось для меня полной неожиданностью. По рядам родственников пробежал возмущенный ропот. Птичка, сидевшая на уцелевшей балке, добавила еще одно украшение на грудь одной из бабушек, которая, взвизгнув, вскочила с места. Порыв ветра разметал ноты Сатурна, и ему пришлось импровизировать ораторию, соединяя в поте лица Моцарта с маршем «Под боком у милашки»[22].

Когда пришло время причащаться, священник обнаружил, что полчища муравьев заняли его дароносицу, и те, кто с сосредоточенным видом подходил за облаткой, тут же отступал назад со словами: «нет, спасибо». Отец новобрачной преклонил колени и повалился на землю, хрустнув костями. Его подняли. Наконец кюре благословил новобрачных и принес извинения за независящие от него помехи. Новобрачные направились к выходу. Сатурн заиграл «Свадебный марш», но тут же споткнулся и трижды начинал с начала. Новобрачные двигались вперед, пятились, толкая служек и подружек невесты. Мадам Андре, лицо которой побагровело, испепеляла меня взглядом. В этот момент в часовню влетела с перевернутым лицом одна из подручных мадам Андре, преклонила колени, перекрестилась и что-то сказала ей на ухо. После чего они обе выскочили из часовни как ошпаренные. Я бросился за ними. Девушка уже сидела за рулем. Мадам Андре впихнула в машину нас с Беатрисой, и мы рванули с места.

— Что происходит?

— А что происходит?

Машина мчалась прямо по полю, трясясь и подпрыгивая, Беатриса то и дело стукалась капором о крышу, теряя вишенки. Наконец мы свернули к городку.

— Где Крозатье?.. — прошептал я, и мне вдруг стало страшно.

— А где Крозатье?.. — проблеяла мадам Андре.

Она была так потрясена, что в ответ повторяла мои же вопросы. На базарной площади полицейские машины заблокировали движение. Возле ограды мэрии толпился народ, толпа гудела, как улей. Мадам Андре побежала к жандармам.

— Да он забаррикадировался! Рехнулся, стреляет без предупреждения. Шеф, кто здесь шеф?

Мадам Андре повернула назад, кинулась к бледному, как полотно, мэру и схватила его за рукав.

— Рудуду, рассказывай! Беда! Несчастье! Что ты сделал?

— Я хотел зайти в свой кабинет, — пролепетал мэр. — А он там. Окопался. У него… у него ружье, он выставил меня вон. Говорит, он хозяин мэрии.

Окно на втором этаже с шумом распахнулось, и в проеме показался Крозатье, потрясая кулаком.

— Долой республику социалистов! Да здравствует король! Да здравствует Жанна д’Арк! Вам конец, воры, евреи, фашисты, коммунисты!

Он пальнул в воздух и захлопнул окно. Толпа застыла в молчании. Полицейский поднес к губам рупор:

— Мсье Козатье!

— Крозатье, — поправил Рудуду, кусая ногти.

— Мсье Крозатье! Опомнитесь! Сдайтесь по-хорошему! Сопротивление бессмысленно! Вы окружены!

— Что вы такое говорите, — вмешался возбужденный мэр. — Следите за собой! Он уже пообещал все перевернуть верх дном, а там документы… Его нужно успокаивать, а не пугать.

— Так что я должен сказать?

— Дайте-ка сюда! — мэр забрал у полицейского рупор. — Алло! Крозатье, старина! Вы меня слышите? Это я, Дюран-Больё.

— Держи! — крикнул Крозатье, снова открыв окно, и сбросил вниз бюст, который разбился у наших ног. Крозатье захохотал и захлопнул окно.

— Мой бюст, — прошептал Дюран-Больё, опуская рупор.

Я был в ужасе от того, к чему привела наша затея. Беатриса в растерянности царапала себе щеку и поправляла вишенки на капоре. А я вдруг впал в ярость и сжал кулаки. Окно снова распахнулось, и горшок с фикусом шлепнулся на осколки бюста.

— Мой фикус…

Потом в воздухе просвистела рамка с фотографией и тоже разбилась.

— Моя жена…

— Я пошел! — решил я и двинулся к мэрии.

Полицейские расступились передо мной, были и такие, кто пытался меня остановить. Я вырвался и быстро вошел во двор.

— Крозатье! Это я. Филипп! Я с вами! Я сейчас поднимусь!

— Он с ума сошел! — вскричала Беатриса.

Я на ходу обернулся и увидел, что полицейские преградили ей дорогу. Она вырвала рупор из рук мэра.

— Филипп, вернись!

Командир отделения включил мегафон и заорал сквозь помехи:

— Крозатье, сдавайтесь! Сопротивление бесполезно! Вы только ухудшаете свое положение…

— Я запрещаю тебе входить к нему, слышишь? Если я тебе дорога, Филипп, ты туда не войдешь! Я тебе запрещаю!

Я взбежал по ступенькам крыльца и толкнул дверь.

— …своим упорством! У вас нет другого выхода…

— Замолчите! — крикнула измученная Беатриса. — Меня держал заложницей мясник в тюрьме Санте! Я знаю, каково это! Филипп, вернись! Ты мне нужен, дурак ты этакий! Он же тебя укокошит!

— Не надо ему такое говорить!

— Черт побери!

Они молчали, пока я шел по холлу. Мегафон остался включенным, и, поднимаясь по лестнице, я слышал, как они переговариваются:

— У него есть жена, дети?

— Никого. Одинокий.

— Хитер.

В ответ окно снова распахнулось, во дворе снова что-то грохнуло. Я постучал в дверь. Крозатье приоткрыл ее, в одной руке он держал ружье, другой хлопнул меня по плечу. Глаза у него блестели.

— Ты видел, что я учинил? Видел?

Я поздравил его и тут же вмазал ему так, что он осел на стул. Я схватил ружье, подбежал к окну.

— Раз — ты не имеешь права что-то мне запрещать! Два — я знаю, что делаю. Три…

— Что три?

— Я тебя люблю!

— Дурачок, — прошептала она в рупор. Потом опомнилась и крикнула: — И чтобы сказать мне об этом, надо дурака валять? Что ты хочешь доказать? Пулю в ногу получишь, а я тут стой и жди? Ничего себе! Хорош гусь!

Беатриса отшвырнула рупор и исчезла в толпе.

— Как там этот одержимый? — спросил в мегафон командир жандармов.

Я схватил Крозатье под руку и потащил его вниз по лестнице. Крозатье плача сжимал мою руку и все повторял:

— Что я такого сделал, ну скажи, что я такого сделал…

Беатриса бросилась к нам. Крозатье выпрямился, шмыгнул носом и сказал, глядя мне в глаза:

— Будь счастлив, сынок.

И ушел в сопровождении полицейских. Уже садясь в полицейский фургон, он снова обернулся к нам: он дрожал, но улыбался, потом вскинул голову с победоносным видом. Дверцы фургона захлопнулись. Полицейские расходились, мэр подбирал свои вещи. Беатриса тяжело дышала, прижавшись ко мне. Когда толпа рассеялась, она шепнула:

— Теперь твоя очередь!

Я понял ее не сразу. Она вернула мне детство, и теперь я должен был отплатить ей тем же.

8

Сатурн в домашних тапочках бродил по Мельнице среди пустых бутылок и забытых свадебных букетов. Вся мебель была передвинута с обычных мест, и он просто не понимал, куда ему сесть, и топтался на месте. Я попросил его снова надеть фрак, и мы усадили его в красный «ситроен».

На улице Абревуар дверь нам открыла Жанна:

— Здравствуйте, мсье, — сказала она.

Стянув фуражку, Сатурн приставил палец к виску и отдал честь:

— Здравствуйте, мадам.

Бабушки усадили его пить чай. Астрид поинтересовалась, в каком году он родился, он ответил с третьей попытки:

— Я ровесник века, мадам.

Астрид попросила Жанну поискать нужную кассету, чтобы дать Сатурну послушать, что происходило в год его рождения. Беатриса намекнула ей, что, возможно, не стоит. Тогда Астрид вжалась в кресло и замолчала. Слышался только хруст печенья да звяканье ложечек. Сатурн пукнул. Жанна опустила глаза. Астрид поджала губы. Сатурн вертел в своей чашке чая кружок лимона, а свист его слухового аппарата отдавался у нас в ушах. Я закашлял, надеясь, что он уменьшит громкость. Беатриса взяла еще одно печенье. Спустя четверть часа он ушел, пожав всем руки и поднося пальцы к фуражке. На крыльце он сказал мне: «Они очень любезны». Астрид в гостиной заявила: «Хороший человек!» Встреча не получилась.

Я проводил Сатурна на Лионский вокзал и посадил на поезд до Шамбери. Я стоял на перроне, а он, уже поднявшись на подножку, замер и смотрел на меня.

— Теперь иди, — сказал он мне, когда поезд тронулся.

Дверь вагона захлопнулась, и я смотрел вслед поезду, пока он не выехал из вокзала. Когда я вернулся на улицу Абревуар, Астрид сидела одна в гостиной и ворошила в камине потухшие угли.