Кэти Пирсон - Лучше только дома

• Название: Лучше только дома
• Автор: Кэти Пирсон
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-86471-366-Х

Мечтаете ли вы круто изменить свою жизнь? Исправить все ошибки и начать жизнь снова?.. Дороти — из тех редких женщин, кто попробовал осуществить подобную мечту, распрощавшись с успешной работой на телевидении и начав совсем иную карьеру — неработающей мамочки. Ее уже давно беспокоило, что любимые дочки, пяти и двух лет, с трудом узнают родную маму, а в доме правит нянька. Но, увы, поначалу новая карьера не складывается: детские праздники напоминают нашествия варваров, общение с учительницами ввергает в депрессию, а от скандалов ненаглядных чад в супермаркетах можно поседеть. Сумеет ли Дороти прорваться сквозь все свои беды и бесконечные детские «почему» и достичь гармонии?..

Если мытарства глянцевых героинь по поводу лишнего веса вызывают у вас вздох «мне бы ее проблемы» — эта книга для вас! Найдите в своем сумасшедшем ритме жизни и хроническом недосыпе немного времени на чтение. И, дочитав последнюю страницу, вы непременно принесете книжку своей коллеге по работе, такой же работающей мамочке, как и вы сами…

---

Но хватит о грустном. Поговорим о делах поважнее. Как удалась речь Тома? Он выиграл дебаты? Когда же мы наконец согласуем графики и увидимся? Чмоки!

Кому: Джею, [email protected]

От: [email protected]

Тема: Жизнь, смерть и Джордж Клуни

Жаль, что сегодня днем мы разминулись, и спасибо за Сильвию. Ты ее буквально очаровал. Само собой, в деликатные подробности твоей жизни я ее не посвящала, но, если чересчур размечтается, тайну придется выдать. К врачу съездила удачно — разве что пришлось прождать лишний час, и я совсем издергалась. В больницу практически втащила себя за шиворот, борясь с павловской тошнотой. Наверное, все дело в больничном запахе. В приемной царила атмосфера фальшивой светскости: пациенты листали глянцевые журналы и попивали чай. Все держались донельзя учтиво, говорили негромко и переглядывались с улыбками, словно объясняя: «Я в порядке. Я совершенно здоров и останусь здоровым».

Среди пациентов я заметила миловидную женщину с шестнадцатилетней дочерью, которую Матильда приняла бы за ожившую Барби. Мать была бледна и нервно теребила нитку на рукаве жакета. Обе сидели молча, изредка поглядывая друг на друга, и ободряюще улыбались. Жизнерадостная грудастая медсестра назвала очередную фамилию. Я ожидала, что откликнется мать, но поднялась девочка. Значит, рак у нее. От сочувствия у меня сжался желудок, я возненавидела себя за то, что стала свидетельницей чужой трагедии. Обе явно пришли сюда впервые: сестра лично водила их по кабинетам и объясняла суть процедур. Мать и дочь охотно улыбались и старались держаться «как подобает», а им, скорее всего, хотелось лишь одного — разрыдаться.

Наблюдая за этой парой, я знала, что их ожидает в ближайшие ужасные месяцы обследования и лечения. К глазам подступили слезы. Мне пришлось прикусить губу, чтобы не расплакаться. Что бы ни случилось, я не имею права нарушить этикет приемной — это недопустимо. Нельзя плакать, нельзя беспокоить окружающих и ставить в неловкое положение себя. Но эта пациентка совсем еще девочка… Может, хорошие манеры помогают выжить. В преддверии катастрофы люди цепляются за этикет. Невозмутимое лицо, недрогнувшие губы — как все это по-британски. Я никогда не видела в приемной рыдающих или даже просто повышающих голос людей, хотя некоторые выходили от врача, услышав, что жить им осталось всего несколько месяцев. Интересно, везде ли действует это правило? Не представляю себе сдержанных итальянцев или американцев. Возможно, приближение смерти вселяет смирение и спокойствие… а может, просто не веришь, что все это происходит с тобой. Помню, я читала, как миллионы евреев, покорных своей судьбе, шли в газовые камеры… Но такие глубокие мысли меня посещают нечасто. Обычно в приемной я развлекаюсь игрой «Найди парик» и прикидываю, кто симпатичнее — Джордж Клуни или Брэд Питт.

Кому: Джею, [email protected]

От: [email protected]

Тема: На вкус и цвет

Да нет же! Джордж Клуни лучше!

Кому: Бет, [email protected]

От: [email protected]

Тема: Так держать!

Решила сообщить тебе, что обследование прошло успешно: ничего лишнего в организме пока не выявлено. Кульминацией дня стал ленч с Джеком, и знаешь кого мы встретили? Алекса, которого обхаживала продюсерша Джессика Бедмай — восходящая звезда Би-би-си. Она как раз подыскивает режиссера для нового масштабного проекта. В чем его суть, пока не могу сказать, намекну только, что речь идет об экранизации «Тэсс из рода д'Эрбервиллей»[11] для Би-би-си-2 — созвали целую толпу звезд и вбухали бешеные деньги. Алекс и Джессика были так увлечены разговором, что мы решили им не мешать.

Ленч с Джеком прошел блестяще. Он рассказывал о временах Второй мировой, когда страх и смерть стали привычным явлением. В наше время мы от этого ужаса избавлены. Когда мне объявили, что у меня рак, это прозвучало как смертный приговор, но гораздо хуже было другое — что думали по этому поводу Алекс, мама, подруги и даже ты, дорогая Бет, хотя ты мудро промолчала. Одни наотрез отказывались верить, другие уверяли, что скоро я поправлюсь, и это иногда подбадривало, но чаще — безумно раздражало. Казалось, они не могут или не хотят понять, что значит заболеть раком.

А может, все гораздо проще? В конце концов, тысячи людей до меня узнавали, что у них рак, лечились и продолжали жить. Но почему-то мы помним только тех, кто умер. Почему я не могу примириться с тем, что у меня рак? Ответ очевиден: из-за детей. Невыносимо думать о том, что меня не будет рядом в важные периоды их жизни. Учеба в школе, подруги, дни рождения, первые мальчики, экзамены, карьера, брак, внуки — словом, я не увижу ни заурядных, ни судьбоносных событий нашей долбаной жизни. Но есть и другое, более фундаментальное обстоятельство. Я просто не в состоянии осознать сам факт прекращения моего существования. Помню, перед операцией я разговорилась с медсестрой Эммой.

— Я готова ответить на все ваши вопросы. Вас что-нибудь тревожит?

— Да, — ответила я. — Линда Маккартни.

Эмма явно растерялась.

— Вы о чем?

— У нее была ремиссия, она даже разъезжала верхом, а через два дня скончалась. Не понимаю, почему так быстро.

Эмма терпеливо объяснила, что у Линды, в отличие от меня, болезнь была безнадежно запущена, прогнозы — неутешительны, но так и не смогла втолковать, почему смерть наступила молниеносно. Смеешься себе, дышишь, катаешься верхом — и вдруг тебя нет. Можно еще понять, будь это авария или сердечный приступ. Но почему рак убил жертву так стремительно? Что произошло? Такие мысли я старательно отгоняю и, если честно, никому в них не признаюсь.

Смерти я никогда не видела. Только один раз столкнулась с ее подобием — в мавзолее Ленина в Москве. Он лежал такой усохший, совсем крохотный, с кожей странного оттенка лососины. Его будто украли из музея мадам Тюссо. Он казался ненастоящим. Но ты-то, я знаю, знакома со смертью, тем более самого близкого человека — матери. Может, все дело в умении взрослеть. Теперь-то я понимаю, что после смерти матери ты каким-то чудом сумела перескочить из детства во взрослую жизнь. А я по-прежнему подросток, пуп земли, раздражительный и нетерпимый, вечно готовый хлопнуть дверью — и не только в переносном смысле.

Наверное, только когда умирают родители, ты вдруг понимаешь, что ты тоже смертен и что твоя очередь — следующая. Но маму я никогда не видела больной, а отец не погиб — просто исчез. На прошлой неделе он прислал мне открытку. Мы не виделись уже несколько лет. Похоже, он прижился в Америке. Конечно, когда я заболела, мы созвонились, но отец был среди тех, кто наотрез отказывался верить в серьезность положения. Во многих отношениях Джек мне ближе отца, которого никогда не оказывалось рядом в трудную минуту. С самого раннего детства я привыкла не ждать от него ничего другого.

Джек расспрашивал, чему научила меня болезнь. А я так старалась доказать всем вокруг, что я — лучшая онкологическая пациентка в мире, что мне просто не хватило времени притормозить и осознать происходящее. Я лезла вон из кожи, чтобы моя болезнь не стала обузой для Алекса и детей. Я не желала донимать их капризами и просьбами. Если не считать дневного сна, в моей личной и профессиональной жизни ничто не изменилось. В больнице я никогда не жаловалась. Чтобы отблагодарить медсестер и врачей в последний день химиотерапии, я скупила все ботанические сады Кью. Я всегда была жизнерадостна и оптимистична.

На протяжении пяти недель каждое утро я слышала от радиолога:

— Доброе утро, как мы сегодня себя чувствуем?

Преодолевая искушение выпалить: «Вообще-то у нас рак…» — я неизменно отвечала:

— Прекрасно, а вы?

«Беда» в том, что лечение и тревоги уже позади. Я пренебрегла сочувствием, когда его мне предлагали, а когда спохватилась, было уже слишком поздно. Профессор Харрисон предложил обратиться к психотерапевту, специализирующемуся на раковых больных, и дал мне его адрес. Что скажешь?

Кому: Бет, [email protected]

От: [email protected]

Тема: Следующая остановка — Прайори

Сдается мне, ты считаешь, что обращаться к психотерапевту уже поздновато. Об этом я подумаю, но решительных мер не обещаю. В последнее время мне хватает событий и без того чтобы лезть в ящик Пандоры, но я приму к сведению твои слова о том, что психологическая реабилитация мне не повредит. Мама наконец-то узнала о моем радикальном решении и, как следовало ожидать, пришла в ужас. Мы всю жизнь были одним целым, я делала все возможное, чтобы она гордилась мною. Моя карьера маму вполне устраивала, а теперь она считает, что я столько лет потратила зря. Словом, она недовольна больше всех.

Кому: Алексу, [email protected]