Итоги Итоги - Итоги № 42 (2013)

• Название: Итоги № 42 (2013)
• Автор: Итоги Итоги
• Жанр: Публицистика

---

— Многие считают, что вам вышла боком дружба с Прохоровым.

— Разумеется, мне говорили: что, мол, ты с этим оппозиционером работаешь? Но уж если к этому придираться... Единомыслие никогда не приводит к хорошим результатам — наличие реальной, действенной оппозиции идет лишь на пользу парламенту. То, что тогда «Правое дело» вышибли из избирательной кампании, было большой ошибкой. То, что сейчас тут же приходят с обысками к выдвигаемым «Гражданской платформой» кандидатам и возбуждают против них дела, это очень плохо.

— Как родилась идея передачи «Фискал»?

— Венедиктов давно хотел делать эту передачу, но не находилось желающих. По-моему, он ко мне приходил с этим предложением, еще когда я в налоговой службе работал. Но у меня все не получалось и не получалось. Сейчас же появилось немного времени.

— Вашим студентам можно на лекции не ходить: послушал «Фискал» — и в дамках.

— Это не лекции, а популяризаторские передачи. В лекциях для серьезных студентов-специалистов надо каждую ситуацию разбирать, делать четкий анализ. Скажем, ставка завышена, объект обложения неправильный — вот что получилось в экономике. А здесь задача другая: увлечь.

— Увлекаете, могу свидетельствовать как постоянный слушатель.

— Спасибо.

— И о сокровенном. Солдатиков все еще собираете?

— Солдатики стоят и на меня все время смотрят — они у меня несколько полочек занимают. Это не просто солдатики, это русская армия разной формы одежды за 300 лет.

— Всегда ли платили налоги и спали спокойно?

— Всегда. Можно поднять мои декларации с 1993 года. Сейчас говорят о том, что необходимость госслужащим заполнять декларацию о доходах и налогах — это нововведение. Но декларации существовали давным-давно, и мы их заполняли. Вы помните, что как только я пришел в налоговую службу, то сразу же опубликовал декларацию, хотя этого тогда еще никто не требовал. Причем не только за себя, но и за жену, и за родителей. Описал все, что только можно. Через полтора десятка лет к этому же и пришли.

— Вы по-прежнему поклонник элитных вин?

— Не элитных вин, а хороших. Знаете, в чем наша беда? В Испании, например, вы можете пойти в магазин и за полтора евро купить прекрасное розовое вино, которое будет великолепно питься в жаркую погоду. А если вы за три или за пять евро купите, то это уже будет роскошь какая-то. Скажем, в Италии вы можете купить великолепное игристое примерно за пять евро, и это очень качественный продукт. Мы же своими налогами, подходами и нежеланием развивать винодельческую промышленность и виноградарство довели до того, что у нас виноградников в пять раз меньше, чем могло бы быть. У нас очень много вина разливается из чужих виноматериалов, и у нас безумно дорогое вино. Поэтому я все время старался помогать развитию российского виноделия. Вино же собираю то, которое нравится, то, которое пригодится мне, надеюсь, моим детям и внукам.

— Клуб любителей элитных вин жив еще?

— Это Клуб ценителей бордо, которым руководит Боос. Мы давненько не собиралось, и это плохо. Общий же уровень понимания вин в стране растет, и это хорошо.

— Наконец, ваше политическое кредо?

— «Всегда». Я как пришел в «Демократический выбор России», так с этой позицией и остаюсь.

Прикладное овощеводство / Политика и экономика / В России

Прикладное овощеводство

/  Политика и экономика /  В России

Плодоовощные базы превратили Москву в одно сплошное минное поле. Где рванет после Бирюлева?

 

На фоне дерзкого бирюлевского погрома, карикатурного привода злодея-мигранта пред светлы очи главы МВД и победных реляций о блистательном взятии злосчастной овощебазы как-то на второй план ушла причина переполоха. А она проста: этнические анклавы уже который год вонзаются в тело огромного мегаполиса, словно нож в перезрелый арбуз. Этот ужас в свое время пережили и Париж, и Берлин, и Лондон. Москва, сама того не заметив, наступила на эти проржавевшие европейские грабли. В последний ли раз?

База гнева

Почему после совершенного убийства гнев толпы обрушился именно на бирюлевскую овощебазу? Совершим экскурс в ее историю.

Построенная еще к московской Олимпиаде, база была приватизирована в 1992 году. С того момента управлять складами стало АОЗТ «Новые Черемушки», учредителем которого, согласно выписке из ЕГРЮЛ, значилось руководство базы во главе с директором Галиной Падальцыной. Ее заместителем значился некто Ибрагим Гаджиев, чья доля в компании составляла всего 1,6 процента. В конце 90-х Галина Падальцына, за крутой нрав прозванная в округе Железной Галиной, угодила под крышу одной из этнических группировок, контролировавшей на тот момент овощной и фруктовый бизнес в Москве. К концу 90-х база фактически оказалась во власти уроженцев Дагестана во главе с тем самым Ибрагимом Гаджиевым, который методично наращивал свой пакет акций. Галина Падальцына оказалась оттерта, а потом и вовсе куда-то загадочно исчезла. При новых собственниках база превратилась в город в городе, разделенный на округа и районы, со своими правилами и понятиями.

Согласно отчету за 2007 год уже в ЗАО «Новые Черемушки» контрольным пакетом владел председатель совета директоров компании некий Игорь Исаев (57,4 процента), а гендиректор Алиасхаб Гаджиев держал 29,5 процента акций. Весь этот клубок распутать достаточно просто, дернув всего лишь за одну нить: оказывается, Игорь Исаев и есть тот самый Ибрагим Гаджиев, который сменил имя, как только возглавил ЗАО «Новые Черемушки», а Алиасхаб Гаджиев — его брат. О том, какую прибыль приносил бизнес владельцам, остается только догадываться. Сообщалось, что в 2012 году выручка ЗАО «Новые Черемушки» составила 1,1 миллиарда рублей, а чистая прибыль — 490 миллионов рублей. Впрочем, эти данные не дают полного представления о доходах. Люди из ближайшего окружения владельцев овощного бизнеса утверждают, что годовой оборот базы доходил до 9 миллиардов долларов.

Один из оперативников угрозыска, которого в числе прочих бросили на розыск бирюлевского убийцы, рассказал «Итогам», что въезд одной фуры на базу стоил до 300 тысяч рублей, а сам объект мог использоваться как перевалочный пункт для наркотрафика всероссийского масштаба.

— Представляешь, через базу прошло чуть ли не сто тысяч мигрантов, большинство — нелегалы, — рассказывает оперативник. — Про это было известно, однако никто не рыпался: кому денег давали, кого просто прессовали. База формально принадлежит дагестанцам, но еще в 90-е они отдали ее в аренду азербайджанцам, и те начали там строить свой маленький Баку. Сразу же начали скупать в округе квартиры, комнаты, кафешки, организовали общину. Чего здесь только не было: и фиктивные браки с русскими женщинами оформлялись для получения гражданства, и алкаши, владельцы квартир, исчезали таинственным образом, и драки с местными едва ли не каждый день — все сходило с рук. В том, что убийца ножом ударил парня, нет ничего удивительного. Прямо у входа на базу стоял ларек — там этих ножей была целая полка, покупай и иди режь!

Территория страха

Городские власти не раз божились, что не допустят возникновения в Москве национальных анклавов. На самом деле де-факто это уже произошло, просто чиновники не решаются признать сей очевидный факт.

Первые поселения нацменьшинств стали появляться в Москве в начале 90-х. Жители на тот момент уже бывших союзных республик скопом приезжали в столицу — в основном торговать. Естественно, они старались найти себе жилье поблизости от рынков. Так, узбеки преимущественно закрепились на окраине Северного административного округа, а азербайджанцы чувствовали себя хозяевами в Марьине. Уже тогда местное население с подозрительностью относилось к гостям из южных республик. И это немудрено, поскольку мигранты часто вели себя агрессивно, захватывали лучшие рабочие места и бизнесы и в конечном итоге брали под контроль большую часть торговли в своем, как они считали, районе. В кризисные годы отношение к мигрантам только ухудшилось. Когда невыплата зарплат и пенсий стала нормой, а все, что было нажито непосильным трудом, в один миг сгорело, под горячую руку попали не только кавказцы и выходцы из Средней Азии, но и китайцы, вьетнамцы, африканцы. Однако дальше бытовых конфликтов и кухонной ксенофобии дело обычно не шло.