Инна Александрова - Школьная история, рассказанная самоубийцей

• Название: Школьная история, рассказанная самоубийцей
• Автор: Инна Александрова
• Жанр: Мистика

Если жизнь не приносит радости, легко потерять желание жить. Только что там, за последней чертой? Не каждый может её перешагнуть. Кто-то борется с трудностями и побеждает; но, когда нет ни сил, ни знаний, ни опыта, можно совершить ошибку и выбрать неверный путь… Это история школьницы, шагнувшей за черту и попавшей в другой мир, – на первый взгляд похожий на наш, но в действительности совсем иной, населённый духами, умеющими менять облик. Сначала загробный мир кажется ей пугающим, но постепенно она привыкает к нему и становится его частью. Каждый день как две капли воды похож на другой; героиня теряет счёт времени и не знает, сколько ей теперь лет. Она считает, что останется здесь навечно: мёртвые не возвращаются назад. Возможно, так и случилось бы, если бы не встреча, которая всё изменила…

---

Иногда я спрашиваю Ритку: кто такие наши учителя?.. Но Ритка молчит; то ли не знает, то ли об этом говорить запрещено. Я догадываюсь, что учителя – не обычные духи. Они не такие, как Поля и те, кто превращается в наших родных. Они не живые и не мёртвые, и, похоже, вообще не люди. Иногда, конечно, случается, что спящий или мёртвый, бывший при жизни учителем, по привычке приходит в школу и начинает вести урок. Таких никто не прогоняет; но они в меньшинстве, а большинство – другие. Мне они кажутся более умными, более знающими, чем мы. Им известно нечто такое, что от нас скрывают. На уроках я почти всегда забываю, что умерла. Осознаться там труднее всего. Учителя умеют создать иллюзию, что всё вокруг происходит на самом деле. Что мы и в самом деле учимся, а оценки и экзамены – это нечто реальное и важное. Хотя обычно на уроках все несут полную чушь: обрывки текста из старых учебников, застрявшие у кого-то в памяти, искажённые и перемешанные, как в бреду…

Я часто думаю: зачем это всё? Зачем существует школа, зачем мёртвые ходят туда вместе с духами и спящими людьми?.. На эти вопросы у меня нет ответов. Я не знаю, и другие не знают, почему в этом мире мы рядом…

Спящие часто попадают к нам. Большинство из них не знает, что это сон, и принимает всё за чистую монету. Таких легко обмануть и напугать. Но есть и осознанные, – те понимают, что спят… Среди них встречаются самые разные люди. Есть такие, кто думает, что сон – это просто картинки в голове, поэтому здесь можно делать всё, что заблагорассудится. Я их боюсь: иногда они нападают, решив поиграть в войну… Убить по-настоящему здесь никого нельзя: ведь это не мир живых; но они могут в нас стрелять, могут ударить мечом или кольнуть шпагой, а это больно… Раны здесь быстро затягиваются, – как только отойдёшь в сторону; тело у каждого такое, каким он его помнит. Но боль вполне ощутима; мы ведь ещё при жизни привыкли, что, если поранишься, бывает больно… Сначала я старалась держаться от спящих подальше: мало ли, что у них на уме. Потом научилась пугать их: превращаться в страшное чудовище…

Дело было так. Я шла по школьному двору. Чуть поодаль, за серыми облетевшими деревьями, по серой асфальтированной площадке прогуливался спящий. Это был черноволосый мужчина лет сорока, одетый в строгий костюм – тёмные брюки, такой же пиджак, белоснежную рубашку и галстук. Возможно, наяву он занимал ответственный пост: был директором или каким-нибудь начальником помельче… Лицо спящего было чрезвычайно серьёзным, лохматые брови сошлись на переносице, а чёрные колючие усы недовольно топорщились, как у потревоженного таракана. На поводке спящий вёл собаку. Вот из-за этой-то собаки всё и началось…

Я всегда любила собак, а попав сюда, успела за ними соскучиться. Здесь не было животных; здесь даже птицы не летали… Увидев меня, собака завиляла хвостом: наверное, хотела познакомиться, но хозяин не выпускал поводок из рук. Я подошла и погладила её. В мире живых я, возможно, не тронула бы собаку, не спросив хозяина; но я была мертва и не считала нужным церемониться: какая спящему разница, спрошу я его или нет?..

Я протянула руку и коснулась рыжей шелковистой шерсти… Пёс обрадовался и попытался лизнуть меня в лицо; но хозяину это не понравилось. Он разразился гневной тирадой… Впрочем, «гневная тирада» – чересчур мягкое название для его вдохновенной речи. Он кричал и бранился так, что у меня закладывало уши… И тогда я решила его припугнуть; ведь недаром же я кое-чему научилась у Полиморфы – духа, меняющего облик… Я потянулась вверх и стала стремительно увеличиваться в размерах. Секунда – и я стала выше, чем здание школы; моё тело покрылось клочьями чёрной шерсти, а во рту выросли клыки.

Директор изумлённо смотрел, как нахальная девчонка, без разрешения погладившая его пса, превращается в нечто огромное, бесформенное и лохматое, с горящими красными глазами и когтистыми лапами… Наверное, это был один из самых страшных снов в его жизни.

Одна из лап потянулась к спящему, зажала его в кулак и посадила на крышу; с минуту он сидел там, испуганно хлопая глазами, а потом исчез: наверное, проснулся. Когда спящие просыпаются, в нашем мире они исчезают, словно растворяются в воздухе… Собака тоже пропала: возможно, она была духом, из тех, что принимают облик родных и знакомых и приходят к живым в их снах; а может быть, она просто проснулась, разбуженная своим хозяином…

«Наверное, Полиморфа права: это весело – пугать живых», – подумала я и, на прощание разразившись громовым хохотом, вернулась в школу, предварительно превратившись в себя – девочку-подростка с длинной косой, в новенькой школьной форме с белым воротничком, – типичную отличницу.

V

В тот день я больше не успела никого напугать. Меня отвлекли другие дела. У нас было много уроков, а кроме того, в нашем классе появилась новенькая.

Новенькая… Я сразу даже и не запомнила, какая она. Какая-то неприметная, рыжая… Как рыжая может быть неприметной? Да запросто. У нас все цвета блекнут. Небо над городом всё время серое; серые стены, серый асфальт… Впрочем, новенькая была, наверное, всё же не ярко-рыжая, а скорее каштановая с рыжиной, насколько я могла судить при нашем тусклом освещении. Но, когда она стояла у окна, в её волосах вспыхивали и гасли оранжевые искры, каждая – как маленькое солнце…

Я сразу поняла, что она живая. Со временем я научилась отличать живых от прочих: от них исходит тепло, – едва уловимое, но заметное. Мои руки всё время были холодными, как лёд; мёртвые всегда холодны. Хотя на улице был декабрь, я ходила в одной школьной форме и не мёрзла. Точно так же одевалась и Ритка. Духам тоже не нужно тепло; если вы говорите с таким, то почувствуете лёгкий ветерок, – как будто в соседней комнате открыли окошко…

Мы все одевались легко, а она была в красном пальто. Яркое пятно казалось неуместным на фоне бледных школьных стен. Оно выделялось, бросалось в глаза… На ней не было коричневой формы. Это казалось немыслимым в нашей школе; здесь все были одеты одинаково. Вместо формы под её пальто обнаружилось платье, – новое, модное… Я ни разу не видела платьев такого покроя.

Необычный наряд новенькой удивил меня, но моя реакция была стандартной. Я задала ей тот самый вопрос, который задавала всем прибывшим на протяжении долгих лет. Помню, я подошла и спросила:

– Как тебя зовут?..

– Иренка, – сказала она.

Иренка… Почему не Ира?.. Имя не русское; она из другой страны? Откуда? И почему говорит по-русски, как будто этот язык для неё родной?..

Я и раньше догадывалась, что общаемся мы не словами, а как-то иначе. Но теперь моя догадка подтвердилась; кто-нибудь из взрослых, наверное, сказал бы, что мы общаемся телепатически, – я же просто решила, что на «том свете» все языки станут для нас понятными, ведь говорят же: мёртвые знают всё…

Тогда на каком языке она говорит?..

Раньше мне было всё равно, кто откуда попал в наш мир. Я давно перестала спрашивать об этом и живых, и мёртвых. А теперь почему-то заинтересовалась…

…Иренка стала приходить в школу почти каждый день. У нас это редкость: обычно живым школа снится лишь иногда; только духи и мёртвые могут застрять здесь надолго. Я не знала, почему она приходит так часто. Мне очень хотелось верить, что она навещает наш мир из-за меня, хоть я и подозревала, что на самом деле это не так. Мы подружились, и я пересела к ней за парту. Ритка осталась одна; наверное, она ревновала и злилась, но старалась сохранить лицо и ничем не выдавала своих чувств. Мне было всё равно: какая разница, что чувствует безымянный дух, которые только притворяется моей бывшей подругой?.. К тому же разве она сама не поступила со мной точно так же, – давным-давно, когда я ещё была жива?..

VI

Иренка говорит, что это плохо – пугать живых. На уроках мы с ней сидим рядом; я рассказываю ей о Полиморфе и других сновиденных духах. Времени у нас предостаточно: теперь я совсем не слушаю учителя, когда тот бубнит у доски. Иренка почти всегда знает, что всё вокруг – сон, и учиться здесь на самом деле не нужно. Иногда я помогаю ей осознать себя во сне, если она об этом забывает; случается, что и она помогает осознаться мне, напоминая, что я уже мертва.

На переменах мы с ней уходим всё дальше от школы; она показала мне улицы, на которых всё время светло и солнечно. Небо над школой по-прежнему серое, а там всё иначе; нам не разрешают ходить туда, но странная сила, которой обладают наши учителя, действует на меня всё меньше. Теперь я могу не поддаваться их мороку и оставаться осознанной в школе – до конца учебного дня. Я стала даже прогуливать занятия, о чём раньше боялась и подумать…

В первый раз это случилось так. На большой перемене мы с Иренкой вышли на улицу и заблудились. Школа осталась позади, у меня за спиной, а когда я обернулась, её уже там не было. Здесь такое случается часто; дома исчезают и появляются, всё постоянно меняется, и это никого не удивляет…