Александр Тюрин - Он хотел воевать на МиГе

• Название: Он хотел воевать на МиГе
• Автор: Александр Тюрин
• Жанр: Боевая фантастика

Воздушному пирату североатлантических сил становится стыдно за свою «работу». Настолько, что он хочет стать русским летчиком. И вот внутри американца начинает жить русский. Что это — пробуждение совести, психиатрия, вселение чужой души или феномен особого «событийного пространства»?

---

Он посмотрел на меня внимательно и недобро:

— Да, меня радует, когда врагов становится меньше. Ваффен СС делали работу за нас. А ты мне никогда не нравился, Нейл. Или ты уже не Нейл, а Иван? Не зря ж тебя уволили из ВВС из подозрения, что ты перелетишь на сторону противника. И ничего, кроме катания заезжих шейхов с проститутками над Лас-Вегасом, тебе не доверили.

Я решил закруглить этот неприятный разговор:

— Братьев жены тоже не выбирают, уж какие есть. Давайте, Джейк, закроем дроссель и выключим подачу горючего, — сказал и отвернулся, так сказать, к красотам пейзажа. Может, секунд десять прошло, не больше, как я почувствовал его крепкие руки на своей шее.

— Э, кончайте с такими шут…, — успел только выдавить я.

Договорить не смог, потому что его рука передавила мне горло. Рука, прямо скажем, стальная. Я, похоже, сразу стал терять сознание и как-то обвис. Это спасло меня. Его кулак не попал мне в затылок, а скользнул по макушке. Я нанес ему удар локтем в пах, и, когда его хватка чуть ослабла — поддых. Выворачивая его руку, оказался у него за спиной — и ударил по крепкой бронзовой лысине, у меня в кулаке еще часы были зажаты. Джейк обернулся ко мне, лицо его было искажено какой-то застарелой злобой, он попытался встать в боксерскую позу — я вовремя засадил ему правой, апперкотом в челюсть. Он резко распрямился и я нанес удар ему ногой, можно сказать, рефлекторно, автоматически. И вот случилось то, что я совсем не ожидал. Человек он высокий, а удар пришелся на грудную клетку. Потому, наверное, Джейк перевалился через ограждение и упал вниз.

3. 1993

— Откуда вы, господин Гальяно, я не совсем понял.

Голос психиатра был не вполне дружелюбным — хотя распахнутый на груди халат открывал элегантную бабочку, столь любимую деятелями разговорного жанра. Незванный гость вполне улавливал мысли доктора: какой-то навязчивый тип явился в разгар приема больных и проделывает очередную дырку в бюджете практики, когда уже столько долгов.

— Доктор Стайн, я — частный детектив, которого наняла Шейла Хэнделсон, жена вашего пациента. Пожилую даму несколько беспокоит, что она не в курсе, куда это запропастился ее дорогой муженек, едва выйдя из психушки. Ну да, у меня есть страховка и вы можете выставить счет за лечение столь нынче модной депрессии.

На взгляд доктора Стайна детектив выглядел развязным и неопрятным, его черные несколько засаленные волосы были зачесаны назад, что придавало ему сходство с мафиози из фильма. Но придется с ним пообщаться, он же записался на прием. Иначе будет ловить возле дома, преследовать по дороге и совать физиономию в окошко. Весь заработок этого типа зависит от его надоедливости. В качестве маленькой мести запишем ему в качестве диагноза «навязчивый невроз».

— Что ж, всем, чем могу…, — с фальшивой бодростью произнес доктор. — Но историю болезни господина Хэнделсона, к сожалению, предоставить вам не имею права. Врачебная тайна.

— Уж простите, я ее знаю. Вы мне расскажите то, чего я не знаю. Когда, по-вашему, Хэнделсон пришел к убеждению, что является телесной оболочкой — надеюсь, я правильно подобрал слова — русского летчика.

— Никак не в 1953, а много позже. В 50-е годы это было невозможно, поскольку совершенно не соответствовало общественным настроениям. А вот лет через пятнадцать после окончания Корейского конфликта, в конце 60-х, подоспело время пацифистской субкультуры. Из Вьетнама пошли косяком гробы и в прессу попали картинки с вьетнамскими детьми, горящими от напалма фирмы «Дюпон». К тому времени Хэнделсон был лет пять как уволен из рядов вооруженных сил. Он увлекся Кастанедой и Тимоти Лири, начал употреблять психоделики вроде мескалина и псилоцибина и даже пожил в колонии хиппи около Фриско, где они научили ему всему, что умели: колоться, нюхать и забивать косяк. Последний упомянутый наркотик как раз характерен тем, что возбуждает «аффективную» память — воспоминания становятся такими же яркими, как и настоящее. Думаю, что не без помощи псилоцибина нездоровый мозг Хэнделсона распространил представление о том, что в него кто-то вселился, на подходящий момент в 1953 году. А его память подверглась модификации под воздействием мескалина…

— Так вы, что ли, всё сводите к наркотикам?

— Обижаете, детектив. Конечно же, нет. Но есть вещи, которые в истории болезни не запишешь. Базой для заболевания у Хэнделсона было подавленное чувство вины за бомбежки северокорейских городов и особенно за охоту на гражданских лиц — как вы понимаете, я излагаю не свое мнение, а описываю его комплексы. В конце 60-х, в кругу волосатиков-хиппи из Хэйт-Эшбери, он уже открытым текстом говорил, что на самом деле сражался и убивал не за свободу, а за жадность и эгоизм нашей элиты, за нечестное право Америки жить за счет остального мира. Тогда и прозвучало, что в нём живет русский летчик, именуемый Иван Будневский, и что у того осталась невеста по имени Мария Фалькевич.

— А в 80-е?

— В 80-е Хэнделсон уже не употреблял наркотики, настали другие времена. Упор на консервативные ценности, антикоммунизм. Рейган вместе с другим добрым католиком, Папой римским, вместе борются против русских безбожников. Конечно, это был пиар, но в него верили. Большие Деньги решают, какие ходы делать: упирать на традиционные ценности или сквернословить в алтарях и вести под венец содомитов. Хэнделсон разглядел в себе доброго католика, такого же, как Ронни Рейган, как его собственный шурин Джейк Пулавски. Хэнделсона, между нами, даже завербовало одно наше секретное ведомство: подбрасывать на частных самолетах «Сессна» специалистов по минно-диверсионной работе — в Никарагуа, Анголу и так далее. Правда, продержался он на этой службе не более года, потом ушел в запой.

— Что предшествовало происшествию с Джейком Пулавски?

— Хэнделсон решил, что его нежелание быть нормальным американским летуном и его желание изменить свою личность — это, ни много ни мало, одержимость дьяволом. По рекомендации шурина начал ходить к экзорцисту, патеру Анджею Тышкевичу, который почти что довел его до могилы, изгоняя красного сатану. Однако патер не уничтожил «альтер-эго» Хэнделсона, только затолкал его глубже.

— На суде, состоявшемся в 1983, Хэнделсон уверял, что шурин напал на него, почувствовав в нем новую личность. Как вы думаете, он врал?

Доктор тяжело вздохнул и заметил, что Гальяно улыбается, мол, от меня не отвертишься.

— Хэнделсона отправили провериться на детектор лжи и тот подтвердил, что подсудимый искренне считает себя обиталищем для души русского пилота.

– Детектор — это лишь прибор, с которым работает полиграфолог. А заключение все равно пишет врач, который проводил психиатрическую экспертизу. Это были не вы?

– Это… это был я. Суд остановился на том, что смерть Джейка Пулавски не стала результатом умысла на убийство со стороны Хэнделсона. Но поскольку дело обстояло на высоте, то есть, на смотровой площадке, неадекватное поведение подсудимого и повлекло за собой падение Пулавски, закончившееся смертью. Судебным решением Хэнделсон был направлен на принудительное психиатрическое лечение. Во время которого я продолжал его наблюдать, поскольку тогда работал на правительство. После того, как Хэнделсон вышел из больницы, этой весной, он стал моим пациентом уже добровольно. Впрочем, ненадолго. Вы же знаете, что пару месяцев назад он куда-то свалил и настоятельно просил его не искать.

— А кем он себя считал, перед тем, как его выпустили? И на приемах у вас.

— Естественно, господин Гальяно, чтобы его выпустили, он должен был вылечиться, или представить себя вылечившимся, то есть совершить диссимуляцию. У меня он получал таблетки от бессоницы, от нервного возбуждения, но не от чего-то серьезного. Самое интересное, что разок на прием ко мне пожаловала его жена. О, это весьма тяжелый случай. У нее я диагностицировал бредовый психоз, отягощенный паронойяльным синдромом, ведь она высказала убеждение, что ей, ни много ни мало, подменили мужа: Нейла на какого-то русского. На мой взгляд, ей требуется стационарное лечение. Совершенно не уверен, что она стала принимать нейролептики, которые я ей прописал.

— Что ж получается, меня нанял человек, страдающий бредовым психозом?

— Извините, господин Гальяно, но время вашего приема истекло. Я и пациенту не могу уделить более получаса, — голос доктора был сух, а глаза смотрели поверх головы детектива.

— Спасибо, за то, что уделили. Надеюсь, еще пообщаемся.

— Это вряд ли. И вот вам, кстати рецепт, попринимайте на ночь.

Гальяно вышел на улицу и, сунув руку в карман пиджака, где у него лежал пистолет и сигареты, наткнулся на рецепт; прежде чем скомкать и выбросить, глянул, что ему там порекомендовал старый лекарь.

На обратной стороне рецепта был написан адрес. Греческий адрес Хэнделсона. Док дал своего рода взятку, чтоб под него не копали… наверняка, его решение признать Хэнделсона психом было достаточно сомнительным, зато спасло беднягу от пожизненного заключения в тюрьме. Ну, а клиентка может быть довольна — муженек нашелся.