Леонид Юзефович - Блюдо шахиншаха

• Название: Блюдо шахиншаха
• Автор: Леонид Юзефович
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1980

Леонид Константинович (так в журнале) Юзефович родился в 1947 году в Москве Окончил Пермский университет. Преподает историю в школе. Печатал стихи в коллективных сборниках Пермского издательства, исторические статьи и очерки в журналах «Вопросы истории», «Советское славяноведение», «Исторические записки». В этом году отдельной книгой — «Обручение с вольностью» — выходят две его исторические повести.

В нашем журнале публикуется впервые.

---

Это уж был блеф чистейшей воды.

Но Калугин поверил.

— Подлецы-ы! — проговорил он, стиснув зубы и по-бабьи растягивая последний слог. — Ах, какие подлецы-ы!

В этом его восклицании было что-то истерическое, фальшивое. Рысину почудилось даже, что Калугин не столько возмущен и опечален последним его сообщением, сколько пользуется поводом выплеснуть накопившуюся за время разговора бессильную злость.

— Все вещи, находившиеся в Лизиной комнате, отправлены в тот же чулан, — Рысин с наслаждением нанес завершающий удар. — А дабы вы окончательно мне поверили, добавлю: в один из тюков я лично засунул небольшое серебряное блюдо с изображением собако-птицы. Федорова использовала его в качестве пепельницы…

— Блюдо с Сэнмурв-Паскуджем! — Желоховцев жалобно сморщился. — Это же ценнейший экземпляр!

— Хорошо, — Калугин снова взял себя в руки. — Допустим на минуту, что все вами рассказанное — правда. Тогда зачем вы пришли ко мне? Отчего не представили материалы по начальству или сразу полковнику Николаеву?

— Мне нужен Трофимов, — сказал Рысин.

— Ага! В таком случае с этого и следовало начать. Роль неподкупного стража законности вам не к лицу, прапорщик!

— Вы согласны?

— А что я получу взамен? — Калугин с нарочитым равнодушием заправил вылезшее наружу ушко сапога.

— Все вещественные доказательства.

— Вот теперь я до конца убедился, что вы продались большевикам! — Калугин вскочил со стула. — А как же законность, порядок? Священная кара, наконец! Вы предлагаете мне сделку? Хорошо. Так это и назовем. Давайте начистоту. Да, я хотел сбыть коллекции союзникам. Да, мне нужны деньги. Моя мать сидит в Омске без всяких средств. У обеих моих сестер мужья убиты. Сестры бедствуют. А у меня нет ничего. Понимаете, ничего! Вот что я получил за службу! — он схватил шашку, рванул с нее боевой темляк. — Якубов! Свечников! Эта дрянь отсиживалась в тылу, когда я умирал в Мазурских болотах. А вы, прапорщик? Что посулили вам Трофимов и его друзья? Какие золотые горы?

— Замолчите! — Рысин почувствовал, как у него холодеют кончики пальцев.

— Вы меня презираете? Зря. У вас нет для этого ровно никаких оснований. Это проклятое время уравняло нас всех…

Дрожащими пальцами Рысин загнал патрон в патронник, приподнял кольт.

Калугин отшатнулся. Красные пятна выступили у него на щеках.

— Григорий Анемподистович, — попросил Рысин, — возьмите оружие и покараульте господина капитана, пока я не вернусь… Пойду кликну извозчика.

Желоховцев принял кольт.

— Вот сюда палец, — сказал Рысин. — Предохранитель снят.

Желоховцев кивнул. Лицо у него сделалось отрешенно истовым, рукоять мертво легла в большую желтоватую ладонь. И Рысин почувствовал: он выстрелит без всяких колебаний, при малейшей попытке Калугина что-либо предпринять.

Видно было, что Калугин это тоже почувствовал.

Спустившись в ресторан, Рысин велел швейцару позвать извозчика, а сам направился к столику, где сидела Лера.

— Знакомьтесь, — она кивнула на своего спутника. — Андрей Николаевич… Прапорщик Рысин.

— Вижу, что прапорщик, — сказал Андрей.

11

Стук подков далеко разносился по ночным улицам.

— Вам придется подождать меня здесь, — проговорил Калугин, когда пролетка остановилась у тюремной ограды. — Я постараюсь не задержаться.

Он сказал что-то часовому у входа, толкнул дверцу в воротах и исчез.

Рысин остался сидеть в пролетке.

Логика обстоятельств была на его стороне. Пока Калугин думает, будто Лиза Федорова взята заложницей, он бессилен что-либо сделать. Можно быть совершенно спокойным, и умом Рысин понимал это. Но неподвижная, словно впечатанная в стену, фигура часового, белый круг луны, истаивающий на ущербе, как брошенный в горячую воду сахар, неестественно четкий очерк тюремной кровли и странный контраст стоящей над городом тишины с далеким гулом канонады — все это непонятно почему приобретало значительность, тревожило. Внизу ветер совсем не чувствовался, а на вершинах лип порывами шелестела листва. И от этой, в обычное время не замечаемой раздвоенности пространства тоже рождалось ощущение опасности, неподвластной его расчетам.

Поежившись, Рысин вылез из пролетки, прислонился к дереву.

Лера, Андрей и Желоховцев уехали на другом извозчике к Федоровым за полчаса до того, как Рысин с Калугиным покинули номера Миллера. Договорились вывезти вещи на квартиру к Андрею, а Лизу не трогать. Даже в том случае, если Калугин из тюрьмы отправится прямо к ней, все будет уже кончено. Костя исчезнет, Желоховцев передаст свое серебро в университет, под охрану. Сам по себе профессор Калугину не нужен, и за судьбу его можно не опасаться. Лера вообще вне подозрений, к Федоровым она заходить не станет… Впрочем, кое-что Лиза может заподозрить после встречи с Калугиным. Значит, Лере придется пересидеть несколько дней у Андрея. Только и всего.

Потом Рысин подумал о себе — что ему-то делать? Может, сегодня же ночью забрать жену и податься к тетке на Висим? Он в форме, с документами. Заставы ему не помеха… Извозчик? Ведь Калугин его запомнит, разумеется… Но извозчика можно сменить, это пустяки…

«Значит, так. Сейчас, от тюрьмы, вместе с Костей домой. Отпустить извозчика, забрать жену — и все втроем на Висим…»

Ему показалось, что поблизости кто-то есть. Оглянулся — никого. Посмотрел на часового — тот все так же неподвижно стоял у будки. Извозчик, нахохлившись, дремал на козлах. Рысин хотел пойти, взглянуть, нет ли кого за кустами акации — шорох вроде оттуда послышался, но сдержал себя, не пошел.

Калугин не появлялся.

Начиная волноваться, Рысин поднес к глазам руку с часами и успокоился — прошло всего три минуты.

Он ждал, что вот-вот придет к нему то чувство спокойствия и расслабленности, какое испытывает человек после трудной, хорошо сделанной работы. Рысин подумал об этом еще в пролетке, по дороге к тюрьме. Но желанное чувство не приходило. И дело было не только в том, что Костя Трофимов оставался пока за тюремными воротами. Дело было в другом. Калугин прав: преступление останется безнаказанным… Он, Рысин, пожалел Костю и Леру, не довел дело до конца, как предписывали ему долг и совесть. Можно, конечно, успокаивать себя тем, что если бы он даже передал материалы расследования полковнику Николаеву, все равно ничего не изменилось бы. В беспристрастие нынешних властей не очень-то верилось. Ну, положим, разжалуют Калугина или переведут в армию. А то и вовсе отделается легкой епитимьей… Но как бы то ни было, он-то сам, Рысин, должен был все-таки попытаться открыть дело. Он мог попробовать и Костю при этом выручить, но уже на свой страх и риск, это его личное право. Надо было открыть дело! А он впутал свои личные привязанности в такие вещи, где о личном и речи идти не может.

Потому и не приходило спокойствие.

Он представил на своем месте Путилина Ивана Дмитриевича. И понял, что перед ним такой вопрос просто не мог встать. Путилин всегда был над делом, а он влез в него по уши. Но что еще ему оставалось делать? Путилин всегда был только охотником. Он же стал охотником, егерем и дичью одновременно.

Рысин вынул чугунного ягненка — подарок Леры, поставил его на ладонь. Ягненок уперся в нее всеми четырьмя копытцами на ножках-растопырках. Его мордочка выражала недоумение и любопытство. Рысин смотрел на ягненка и думал о том, что так и не увидел блюдо шахиншаха Пероза. Да и не увидит, наверное. Он представлял его большим, ослепительно светлым и в то же время похожим на немецкую серебряную сухарницу, которую принесла в приданое жена — единственную ценную вещь в их доме…

Дверца в воротах отворилась со скрипом. Мелькнул кусок беленой стены и заслонился темным.

— Прапорщик! — позвал Калугин, выбираясь к будке — Где вы?

Рысин шагнул вперед.

Калугин наклонился к часовому, потом силуэт его странно изломился — локти выпятились в стороны, плечи приподнялись, и узкая стальная полоса, укорачиваясь, блеснула между ними.

«Все!» — успел подумать Рысин, налетая грудью на острое и твердое.

Полыхнуло огнем — ярко, до самого неба.

Подаренный на счастье чугунный ягненок спрыгнул в траву, подбежал к лицу Рысина и ткнулся холодным носом ему в подбородок.

В Кунгуре поезд простоял несколько часов.

На вокзале творилось бог знает что — говорили, будто билеты на восток идут уже по двенадцать тысяч. Пьяные солдаты врывались в классные вагоны, сбрасывали пассажиров с площадок Двое студентов из вагона, в котором ехал Желоховцев, встали с револьверами в тамбуре и закрыли двери.

Франциска Алексеевна даже к окну не подходила. Сидела, сжавшись, в уголке и все спрашивала:

— Что же это делается-то, Гришенька?