Марк Рейтман - Знаменитые эмигранты из России

• Название: Знаменитые эмигранты из России
• Автор: Марк Рейтман
• Издательство: Ростов н/Д: изд-во «Феникс», 1999.— 320 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-222-00618-2

Игорь Сикорский, Юл Бриннер, Елена Блаватская. Владимир Набоков, Сергей Рахманинов, Игорь Стравинский, Василий Леонтьев — вот только часть звездных имен, вошедших в эту замечательную книгу. На долю этих людей выпала трудная судьба. Попав за рубеж, они оказались на грани выживания. Но сила воли, талант, вера в свои силы не дали им сломаться, а, наоборот, помогли подняться на., казалось бы, недосягаемую высоту и прославиться на весь мир. Воистину, человек может все, если очень захочет этого.

Об этом в увлекательной форме и рассказывает эта книга, раскрыв которую, Вы уже не сможете оторваться от нее.

---

Очень продуктивна была работа Сикорского именно над летающими лодками, которая шла все 30-е годы. Летающие лодки были единственной возможностью принимать большие самолеты в городах, где не было аэропортов со взлетно-посадочными полосами. Самолеты компании «Пан Америкен» летали в города Южной Америки и Канады, перевозя 40 и более пассажиров. В 1934 г. летающая лодка S-42 установила своеобразный рекорд, побив десять мировых рекордов. Сикорский настолько верил в возможности самолетов этого типа, что предлагал рядом с городами, расположенными вдали от морей и рек, рыть для них каналы и заполнять их антифризом, чтобы не зависеть от погоды.

Эпоха реактивных машин, увы, вытеснила летающие лодки, хотя некоторые из них долетали до 60-х годов: поплавки все-таки вызывают большое сопротивление воздуха на высоких скоростях, и их никуда не уберешь.

И все же мальчишеская затея с игрушкой Леонардо да Винчи не покинула Сикорского, даже когда он был в разгаре своей авиаконструкторской деятельности. Но ведь все вокруг твердили, что этим заниматься не стоит, что обманчивая простота «штопора, вгоняемого в небо», не сулит практических успехов, что десятки конструкторов здесь в Штатах, в Германии, во Франции уже потерпели неудачу. В России в обстановке глубокой секретности действовали конструкторские бюро Братухина и Черемухина, там же подвизались некий итальянец Витторио Исаако и какой-то местный Изаксон — энциклопедия по вертолетам считает их разными людьми. Однако остается фактом — работающего серийного вертолета не было ни в одной стране мира.

Да и потом возрастной барьер… Вот-вот Сикорскому стукнет пятьдесят. В этом возрасте еще можно рассчитывать на недолгое пилотирование новых моделей самолетов. Но вертолет… Он требует совсем иных навыков, их он не успеет освоить. Там не годятся обычные средства управления самолетом — руль, элероны, двигатели. А что годится? Это знает только Всевышний. Тем не менее свою третью карьеру, карьеру конструктора вертолетов, Сикорский осуществил еще успешнее, чем две предыдущих.

Фотографии 1939 г. показывают немолодого человека, открытого всем ветрам, в пилотском кресле вертолета с хвостовым винтом — верное решение, до сих пор 90 процентов вертолетов относятся к такому типу. Пилотской кабины нет. На человеке нелепо смотрятся цивильное пальто и старомодная даже по тому времени шляпа. Это не сцена из кинокомедии, это всемирно известный авиатор Сикорский ищет секрет управления вертолетом. Ничего не оставалось иного: перед теоретической задачей об устойчивости полета вертолета пасуют даже современные компьютеры. Так или иначе, но скоро вертолет S-51 залетал, а в 1941 году он впервые в мире пошел в серию. В 1956 году вертолеты Сикорского впервые в мире приняли участие в эвакуации населения из местности, застигнутой наводнением. Дело было в Мексике, и число спасенных достигло 9 000! Последняя модель Сикорского S-64 представляла собой подъемный кран грузоподъемностью 10 тонн.

Прежде чем уйти из жизни, Сикорский привел в порядок свое гуманитарное наследие — кажется почти невероятным, но существует и такое. В его составе рано (в 49 лет) написанная автобиография и несколько небольших книг на английском языке, освещающих трудные, но неизменно уважительные отношения между автором и Богом. Его уничтожающие оценки коммунизма позволили многим американским инженерам сложить правильные представления о сем предмете. Современные мыслители мало ссылаются на книги Сикорского, и нам представляется, что напрасно. Здесь, за океаном, любят бестрепетно сносить в архивы все, что претендует на принадлежность к классике, — это цена, которую приходится платить за отсутствие некрофилии.

Последние годы жизни были для Сикорского (он умер в 1972 г.) сплошной чередой почетных церемоний и чествований, на которые так щедра благодарная Америка.

Галл вокруг Георгия Гамова

Гамов Георгий Антонович — родился 4 марта 1904 года в Одессе, умер 19 августа 1968 года в г. Болдер, штат Колорадо, США. Окончил Ленинградский университет в 1926-м по специальности «физика».

В 1928–1931 гг. работал в Геттингене (Германия), Копенгагене (Дания), Кембридже (Англия). В 1931–1933 гг. преподавал в Физико-техническом институте г. Ленинграда. В 1933 году эмигрировал во Францию, затем в 1934 году в США. Являлся с 1934 по 1956 год профессором университета Дж. Вашингтона, с 1956 г. университета штата Колорадо.

Дал первое квантово-механическое объяснение альфа-распада. Внес существенный вклад в теорию бета-распада (совместно с Э. Теллером). В 1946 году выдвинул гипотезу «горячей Вселенной». Сделал первый расчет генетического кода.

Я не имею права пренебрегать автобиографиями моих героев; тем более в особом случае Гамова, настолько эта личность своеобычна и настолько полно она отразилась в изданной самим Гамовым автобиографической книге. Ниже цитаты из этой книги приводятся курсивом без специальных ссылок.

Предки матери Георгия Гамова, по семейному преданию, были запорожскими казаками, а его прадед по отцовской линии — офицером русской армии, которая этих казаков в конце XVIII века истребила. Отец преподавал литературу в одесской гимназии; его самого способного ученика звали Лев Бронштейн, который был более известен миру театральным псевдонимом своей матери — Троцкая.

Ребенок рос, и родителям ничего не оставалось, кроме как определить его в университет, сначала Одесский, который почему-то назывался Новороссийским, а потом, когда уровень преподавания юношу все же не устроил, в Петроградский. Впрочем, за время обучения Гамова университет вырос в Ленинградский, так что окончил он уже другой университет.

Это было время, когда преподавание в университетах перестраивалось с «научного» на «единственно верное», т. е. марксистское, отчего из Москвы наезжали специальные лекторы преподавать универсальный идеологический принцип всех советских ученых, «диалектический материализм». Экзамен для Гамова проходил драматически.

«Один из вопросов был: «Какая разница между животными и человеком?» Вспомнив свое раннее религиозное образование, я уже был готов ответить: «Люди имеют души, а животные нет», что привело бы к полному провалу. Но я вовремя поправился и ответил: «Никакой!». «Неверно, — сказал экзаменатор. — Согласно вот этой книге, люди используют орудия производства, а животные нет».

И Гамову поставили оценку «удовлетворительно», на его академические успехи, к счастью, не повлиявшую. Гамову «единственно верный метод» казался сплошной ахинеей, но мы-то теперь знаем, что в нем содержался глубокий смысл: после его изучения все партийные документы начинали казаться большинству строго логичными. Меньшинство же, подобно Гамову, вынесло из изучения этого предмета, по его словам, только «единственно верное» истолкование различия между «диалектическим материализмом» и «матерным диалектом».

При этом Гамов не забывал о развлечениях с друзьями: их все вокруг называли «три мушкетера». Это были, кроме одессита Гамова, бакинец Лев Ландау и полтавчанин Дмитрий Иваненко, в дальнейшем не последние люди в советской физике.

Нет, читались, конечно, и другие лекции тоже. Например, математик А. А. Фридман читал «Математические основы теории относительности». Он нашел ошибку у самого Эйнштейна. Причем ошибку математическую — идеологические ошибки у Эйнштейна находили другие, это было гораздо проще.

При университете работали целых два больших научно-исследовательских института. Одним из них, назывался Рентгеновским институтом, в который настолько глубоко проник «единственно верный» метод, что его можно было назвать «Единственно Верным Рентгеновским Институтом», руководил академик Абрам Иоффе, и в нем работали сплошь евреи.

Зато другим руководил Дмитрий Рождественский, или «дядя Митя», в нем был только один сотрудник-еврей и назывался институт этот очень уместно ГОИ — Государственный оптический институт. Когда я окончил университет, профессор Рождественский взял меня аспирантом. Но поскольку я завершил сдачу экзаменов на год раньше, мне предложили год проработать преподавателем в Артиллерийской школе.

«Единственно верный» научный метод блюлся там не менее неукоснительно. Он стал аспирантом и начал исследовать рефракцию стеклянных блоков в большом, наполненном водой сосуде, похожем на аквариум. Одновременно занимался и теоретическими исследованиями. Однако переход от теории к эксперименту требовал от Георгия пересечения Невы, а это было непросто. На трамвае эта операция затруднялась опасностью подхватить в давке тифозных вшей. Гамов предпочитал пересекать реку пешком по льду. Однако весной он нечаянно оказался в воде вместе с наручными часами, тогда большой редкостью. Владение методами экспериментальной физики помогло ему спасти часы: он искупал их в спирте и высушил. Но это было сигналом к тому, чтобы прекратить совмещать теоретическую физику с экспериментальной. Отныне Гамов стал теоретиком.