Юрий Беспалов - Неизвестная Зыкина. Русский бриллиант

• Название: Неизвестная Зыкина. Русский бриллиант
• Автор: Юрий Беспалов
• Издательство: Эксмо, Алгоритм
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-40632-6

Имя Людмилы Зыкиной у нас известно всем от мала до велика. Недаром говорят, что голос Зыкиной — это голос самой России. Но только близкие знали, какой она была в жизни, как могла повести себя в той или иной житейской ситуации. И как за внешней невозмутимостью и спокойствием скрывались порой сомнения, недоверие и причуды. Да и были на то причины — за свою доброту Людмила Георгиевна не раз страдала от обманов и всякого рода авантюр.

Эта книга о великой певице, к которой не иссякает народная любовь, написана ее пресс-секретарем, бывшим рядом в течение четверти века. Результат личных впечатлений и наблюдений, она собиралась по крупицам — строкам из дневников, из записей бесед, встреч и представляет собой совершенно эксклюзивный материал.

---

Несколько слов о «фанерной мании», чем больна сегодня поп-культура. Не секрет, что фонограммой не гнушаются даже суперзвезды мировой сцены. Например Мадонна. Многие западные музыканты и звукотехники, о чем вы знаете не хуже меня, признают, что во время турне тех или иных ансамблей «фанера» используется поп-артистами на все 100 %. Под «фанеру» не только поют, но и играют. А рок-музыкантов старого и нового поколения, которые работают «вживую», остается все меньше и меньше. Вот этот момент меня и задевает больше всего. Ведь возможности современной звукозаписывающей техники позволяют с помощью реверберации, наложений, повторений и т. д. и вовсе безголосому человеку запеть не хуже любой эстрадной звезды. Может, устроителям шоу в рекламе или при приобретении билетов обязательно извещать о том, что в концерте целиком или частично используется фонограмма. Так было бы справедливо. Но кто на это согласится? Я не умею петь под фонограмму. На больших стадионах, правда, тяжело петь без фонограммы. В маленьких же залах под фонограмму никогда не объяснишься в любви.

В заключение беседы на вопрос корреспондента «Комсомольской правды» (И. Мастыкиной), какой жанр музыки больше всего симпатичен Зыкиной, помимо песни, она ответила: «Джаз». У Зыкиной действительно была большая коллекция грампластинок и магнитных лент с записями джазовой музыки, которой она увлекалась еще в молодые годы.

* * *

Зыкина всю свою жизнь ратовала за народную песню, за красоту и мощь российских хоров, оркестров, за мелодическое разнообразие произведений песенного жанра, их высокий стиль. Ее раздражало падение сплошь и рядом нравов и духовности в мире современной эстрады. Она была человеком, не приемлющим то, что противоречило бы традициям русской национальной песенной культуры, извращало ее суть, отвергая достояние предыдущих поколений мастеров искусств, создававших образцы произведений русского музыкального фольклора — кладовой подлинно народной музыки.

Привожу высказывания певицы разных лет в разных средствах массовой информации, может быть, в чем-то и пристрастные.

«…K сожалению, основная музыкально-песенная продукция для народа просто удручает. Песенные тексты и стихами трудно назвать — „ты на меня посмотри, ты меня обними“ и т. д. А в чем на сцену выходят эти так называемые „фабричные звезды“? Уж если берешься демонстрировать свое нижнее белье, то позаботься, чтобы это было красиво.

Сценический костюм и облик певицы должны соответствовать создаваемому песенному образу, а не диктоваться извращенными вкусами музыкальных редакторов на телевидении. Помню, на одной из передач меня попросили представить одну певицу и вместе исполнить песню Пахмутовой „Нежность“. Она появилась в сапогах и длинном платье. Говорю ей: „Что ты надела, так же нельзя! Это безвкусица!“. Нашли какие-то туфли, переодели, слава богу. Потом оказалось, что я ее должна вывести как лучшую певицу в какой-то номинации в одном из бесчисленных конкурсов. Такие „лучшие“ на нынешнем телевидении…

Они набрали молодежь, которая двух нот связать не может, и называют их лучшими из лучших. А певицы с хорошими голосами приходят ко мне и спрашивают: „Людмила Георгиевна, какой же голос нам надо иметь, если у них вообще голоса нет, а они поют с экрана?“.

Не знаю, как бороться с нравами, царящими на телевидении. Когда говорю об этом открыто телевизионщикам, они отвечают: „Людмила Георгиевна, а на что нам жить?“. То, что на ТВ берут с исполнителей за „ротацию“ деньги, уже ни для кого не секрет. Заплатил — и тебя назначат „золотым голосом России“. А какой там голос? Да никакого и нет! Настоящие голоса сидят дома, их никто не пропагандирует, никто не тянет на телевидении показаться, на радио…

Дошло до того, что мне предлагают заплатить 50 000 рублей за трехминутное выступление на телевидении. Лучше я эти деньги отдам своим ребятам-музыкантам. Почему я должна платить за пропаганду телевидения? Пусть мне платят за вложенный труд, за высокие рейтинги, которые, в конце концов, и обеспечивают безбедную жизнь нашим телевизионщикам. Об этом уже тысячу раз говорено, но все без толку. Меня не приглашают на российское телевидение, потому что я для них „неформат“.

Вместо того чтобы плодить разврат, бездарность, пошлость на экранах, наши руководители телеиндустрии лучше бы отдали время вещания для Русской Православной Церкви…

Артист сегодня оказался один на один с пресловутым „рынком“. Зачем тогда у нас Министерство культуры? Зачем у нас профсоюзные организации? Имея права на все льготы, я не смогла добиться, чтобы мне выделили оплаченную путевку, — ответ Минкульта один: нет денег.

Культуры у нас, к сожалению, сейчас в России не хватает».

Журнал «Александр и Кº», 2006 г.

«Народная песня новых русских не волнует. Когда мне сказали, что участие в „Песне года“ стоит десятки миллионов рублей, я отказалась. Не могу такие деньги платить. Припомните, кого из великих артистов вы в телевизоре видели? Мы почти не слышим симфоническую музыку. Опера? Невозможно. Народная песня? А кому она нужна? Грубость и пошлость выдаются за смелость и новаторство. Шпана правит бал».

«Известия», 1997 г.

«Нынешним эстрадным поколением, к сожалению, я не очень довольна. Раньше можно было различать исполнителей по голосам. Сразу ясно, что поет Русланова, Стрельченко или Шульженко. Сегодня все поют одинаково. Все в одном темпе, музыкальное сопровождение почти одинаково у всех. Больно, досадно. И самое главное — очень мало хороших голосов. Вероятно, это оттого, что сейчас все продается. Если ранее ТВ и радио были государственные, то сейчас они „на прокате“. Кто больше даст денег, тот и будет на экране…».

Газета «Вечерний Челябинск», 2000 г.

«Песня — наиболее выразительное средство общения. Песня, которая нравится людям, которая учит добру, миру. Учит уважать людей, заботиться о них. Учит любить Родину, свою землю. Сейчас слушаю выступления молодых на эстраде и задаюсь вопросом: почему мы разрешаем телевидению, радио — особенно телевидению — выпускать в эфир такие программы, которую смотришь и думаешь: в кого бы теперь выстрелить?».

Обозрение «Добрый вечер», № 35, 2001 г.

«Меня, честно говоря, очень беспокоит, что на моих концертах мало молодежи. Радио включаю, а там второклассница Оля просит передать для подружки песню Верки Сердючки „Все хорошо, стакан налей!“. Получается, у нас сейчас эстрада, которой нужна Верка Сердючка, а не настоящие русские песни».

Из предъюбилейного интервью. Обозрение «Звездный вечер», 2004 г. * * *

Чему удивлялась Зыкина, чему не верила, в чем сомневалась? Если в общих чертах, то многому не верила и могла удивляться тому, о чем мало знала. С историей у нее отношения были посредственные, за калейдоскопом концертов, отелей, сцен и аэропортов ей некогда было вникать и во многие события окружавшей жизни.

Однажды она заметила, что Ростропович, находясь в гостях у Б. Бриттена в Англии, узнал, что продается виолончель итальянского мастера, на которой якобы играл Наполеон. Он влез в долги, собрал все деньги, но виолончель приобрел.

— Среди всех воспоминаний о Наполеоне, — сказал я, — его слуг, камердинеров, адъютантов, близких к императору людей, а также ученых, исследовавших жизнь Наполеона, вы не найдете нигде ни одного слова о том, что Наполеон играл на виолончели хотя бы одну минуту.

— Но Ростропович сам мне рассказывал.

— Мало ли чего он рассказывал…

Лицо Зыкиной выражало явное недоверие к моим словам. Тогда я начал рассказ о жизни Наполеона и привел ей такой факт. В 1845 году первый лейтенант 1-го полка пеших гренадеров Старой гвардии Нуазо в своем родном городе Фиксене (под Дижоном) на собственные деньги поставил Наполеону бронзовый монумент работы известного скульптора Ф. Рюда. Надпись на памятнике гласила: «Наполеону — Нуазо, гренадер острова Эльба, и Рюд, скульптор». После смерти, по завещанию гвардейца, его похоронили стоя, в нескольких ярдах от памятника, чтобы он мог вечно охранять обожаемого императора.

— Как этого лейтенанта похоронили стоя? — вопрошала она. — Что он, в гробу стоял? Он, небось, развалился в нем и уже сидел. Привязали его там, что ли?

— Я не знаю.

— Тут есть доля вымысла. Кто это видел и знает?

— Не знаю, кто видел, а знает знаменитый французский военный историк Анри Лашук, опубликовавший в 1957 году книгу «Гвардия Наполеона». В ней вы найдете то, о чем я вам говорю.

— Тут много странного. Откуда этот Лашук взял историю с гробом?

Я замолчал. Увидел, что спорить бесполезно. Вспоминая героев Отечественной войны 1812 года, о которой Зыкина мало что толком знала, я рассказал ей, что император Александр I давал отличившимся в сражении солдатам особое знамя — штандарт, на котором было написано «За стойкость при поражении».