Сергей Волков - Эти глаза напротив

• Название: Эти глаза напротив
• Автор: Сергей Волков
• Жанр: Научная Фантастика

«– Но сейчас я нарыл железный материал! – сверкая глазами, вскочил со стула Коростылев. – Афина Паллада…

– Кто?! – округлил глаза Цимлянский.

– Афина Паллада, она же Полиада, Пандроса, Парфеноса, Промахоса и Тритогенея, – уже спокойнее пояснил Николай. – Ну, дочь Зевса. У нее была эгида. Щит. На нем – голова медузы Горгоны, которую Персей отрубил. Так вот – этот щит найден. Пархоменко и нашел. Тут, совсем недалеко, несколько километров от города…»

---

– Ко мне! – воскликнул Пархоменко. – Музейщикам я не доверяю, в вашей редакции тоже полно костных и не чутких людей, взять хотя бы этого… как его бишь? А, Симулянского! У меня же эгида до поры будет в сохранности. Вы напишите материал, приедет комиссия из академии наук, тогда и передадим нашу находку в музей. Торжественно передадим! Вот и будет нашему городу почет и слава.

– Ошибки исключена? – на всякий случай спросил Николай, с удовлетворением отметив «нашу находку». Вместо ответа Пархоменко вытащил из внутреннего кармана каменный обломок. Коростылев пригляделся – и похолодел. В дрожащей руке краеведа он увидел собачий хвост из серого мрамора…

Вернувшись в редакцию после встречи с Пархоменко, Николай взялся за план будущей статьи. Материал собирался быстро и легко, благо у корреспондентов был безлимитный доступ к Интеренту. Впившись глазами в монитор, Николай читал: «Вместо волос у горгон – шевелящиеся змеи, все тело покрыто блестящей чешуей. У горгон медные руки с острыми стальными когтями, крылья со сверкающим золотым опереньем. От взгляда горгон все живое превращается в камень. Гесиод, „Теогония“».

– Теогония… – вслух прошептал он, а перед глазами вновь возник мраморный собачий хвост. И тут в дверях появился шеф и так некстати напомнил о члене партии «Неделимая Россия» предпринимателе Сазонове и его страусиной фермере.

* * *

Утро выдалось как по заказу – ясным и солнечным. Июнь в этом году вообще получился на загляденье – звонкий, жаркий, с редкими веселыми дождями. Коростылев обочиной пыльной дороги шагал к дому Пархоменко, чувствуя, что сегодняшний день принесет ему долгожданную удачу и журналистскую славу.

Краевед поджидал Николая у калитки. Двухколесную тачку с побитым алюминиевым кузовком он загрузил парой грязных мешков из-под картошки и лопатой.

– Тут километра четыре идти, – деловито произнес Пархоменко вместо приветствия. – Фотоаппарат взяли?

– Конечно, – кивнул Николай.

– Батарейки заряжены? – въедливо осведомился краевед. – В наше деле главное – батарейки.

Николай уверил дедка, что с батарейками все в порядке, есть даже запасные.

– Ну, тогда пошли…

Воронья балка, сплошь заросшая бурьяном, проходила по краю стихийно возникшей свалки. Здесь и впрямь было много бездомных собак. Над грудами мусора с пронзительными криками летали речные чайки.

– Они ворон отсюдова выжили, – сообщил Пархоменко, с натугой вкатывая тачку на пригорок. – Теперь балку переименовывать надо. О темпоро… Вон, видите яму? Я копал.

Яма, а точнее, нора, раскоп в склоне балки, походила на раззявленный рот какого-то чудовища. Спустившись вниз, Николай принялся ногами уминать высокий пырей, чтобы краевед смог прокатить тачку. На мраморную статую собаки с отбитым хвостом он наткнулся уже возле самой ямы. Статуя как статуя, исполнена в стиле классического реализма. Коростылева передернуло.

– Я ее чайной колбасой приманил, – поделился Пархоменко, отдуваясь. – Все, пришли. Зеркало где?

Николай вытащил из рюкзака круглое косметической зеркальце, позаимствованное у матери. По темным склонам балки промчался серебряный отблеск и канул в земляной дыре.

– Осторожно! Делайте, как я! – предупредил краевед, извлек со дна тачки кусок зеркального стекла, приложил к плечу, и глядя в него, начал мелкими шажками приближаться к яме. Коростылев повторял его движения, с трепетом вглядываясь в отражение.

Глина, белые прожилки травяных корней, какие-то камни, трухлявые палки… Когда в зеркале появились белые, бешеные глаза, Николай задохнулся от ужаса. Жуткое старушечье лицо проступило из мрака раскопа. Оно было живым – шевелились губы, двигался кончик горбатого носа, по дряблым щекам пробегала судорога, а вокруг колыхались, как подводные растения, черные блестящие змеи с красными глазками. Голова медузы крепилась на медном круглом щите, до половины засыпанном землей.

– Видите? – жарко прошептал Пархоменко.

– В-вижу… – сглотнул ком в горле Николай и еле удержался, чтобы не посмотреть на страшную находку невооруженным глазом.

– Фотографируйте! Только осторожно…

Но с фотографиями ничего не вышло. Вспышка бликовала в зеркале, а взглянуть на Медузу через экранчик цифрового «Кодака» Николай не решился – мало ли что.

– Ладно, – досадливо морщась, решил наконец краевед. – Будем изымать. Берите мешок. Я зажмурюсь, подойду вплотную, а вы подадите мне его. Укроем, тогда уже и… Начали!

Поначалу все шло как по маслу. Пархоменко ощупью добрался до эгиды, протянул руку.

– Мешок!

Николай, придерживая зеркало, ступил под земляной свод раскопа, сжимая в пальцах грубую ткань. Краевед почти дотянулся до мешка, но оступился на влажной глине, потерял равновесие и упал, коротко вскрикнув. Видимо, он непроизвольно открыл глаза – и поймал яростный взгляд Медузы…

В воздухе повис тонкий звон. Николай закричал, вжимаясь спиной в рыхлую холодную стену норы. На удачу он бросил мешок в сторону горящих недобрым огнем глаз и тот косо повис на эгиде, прикрыв смертоносный лик древней твари. Изо всех сил пытаясь не смотреть на мраморное лицо Пархоменко, навеки запечатлевшее гримасу разочарования, Николай поплотнее натянул мешок на щит и перевязал его заранее припасенным шпагатом, стараясь не касаться шевелящейся под тканью головы Медузы. Покончив с этим, он взялся за край эгиды и попытался сдвинуть ее с места. Щит Афины Паллады оказался и впрямь очень тяжелым. Кроссовки разъезжались в сырой глине, пальцы соскальзывали, но спустя какое-то время щит поддался и покинул свое земляное ложе.

Выкатывая его из раскопа, Николай нечаянно наступил на вытянутую руку лежащего Пархоменко. Мраморные пальцы с хрустом отломились. Николай заплакал, но эгиду не бросил. Докатив щит до тачки, он косо завалил его в кузовок и взялся было за ручки, но передумал, рукавом утер слезы и полез в карман за телефоном.

– Алло! Лев Валерианович? Это Коростылев! Я… Что? Нет, я не у Сазонова. Нет, еще не был. Да послушайте вы! Я нашел эгиду! Мы нашли, с Пархоменко. Но… случился несчастный случай. Что? Нет, он окаменел. Нет, я трезвый! Эгида Афины Паллады с головой Медузы Горгоны лежит в тачке прямо передо мной. Я ее мешком картофельным завязал. Лев Валерьянович, это не розыгрыш! Я в Вороньей балке. Пришлите редакционную машину, пожалуйста! Что? Не кричите на меня! Вы ничего не понимаете! Алло! Алло! Козел!

Последнее слово Николай прокричал уже в умолкшую трубку. Дело принимало скверный оборот. Принципиальный Цимлянский не просто не поверил ему, но и сильно рассердился, решив, что вся история с эгидой – пьяный розыгрыш. Николай представил, как багровый от злости обозреватель бежит по коридору редакции в кабинет шефа претворять в жизнь свою угрозу – требовать увольнения Коростылева.

Тяжело опустившись на спину мраморной собаки, Николай достал сигарету, закурил и посмотрел на часы. Решение пришло само собой. До начала новостного выпуска «Дубинска сегодня» городской телестудии оставалось еще два с лишнем часа.

– Я успею! – дрожащим голосом заявил сам себе Коростылев, выбросил недокуренную сигарету и с решимостью обреченного взялся за рога тачки…

* * *

Заседание чрезвычайной госкомиссии началось без задержек. Члены комиссии рассаживались за длинным столом в конференц-зале, сдержано переговариваясь. На лицах многих застыло недоумение и растерянность.

Полковник Замятин, возглавляющий следственную группу, только что вернулся из Дубинска. Он упругой походкой вошел в конференц-зал, поздоровался, махнул рукой, чтобы погасили свет…

– До здания телекомпании «Дубинск-ТВ» он добрался без помех, – полковник вызвал на экран проектора карту, световой указкой показал путь Коростылева от Вороньей балки до центра города. – В телецентр его, конечно же, не пустили. Ну, тогда он и расчехлил свою находку…

На экране замелькали кадры с обнаруженных в развалинах дисков камер слежения: стеклянные двери проходной телецентра, лестница, коридор, студия. И всюду – мраморные статуи людей, застигнутых врасплох.

– Закончилось все, как вы знаете, плачевно. В прямом эфире шла беседа с губернатором о антикризисных мерах, предпринимаемых правительством для спасения ситуации в области. Аудитория была широчайшая. Ну, и… В общем, население города и области уменьшилось на восемьдесят шесть процентов. Реанимации окаменевшие не подлежат.

– А бомбили зачем? – поинтересовался кто-то с дальнего конца стола.

– Это вопрос не ко мне, – развел руками Замятин. – Когда информация поступила в оперцентр ФСБ, там сразу привлекли военных. Ну, а те решили действовать быстро и вызвали бомбардировщики. Конечно, это привело к еще большим потерям. Телецентр разрушен до основания, центральная часть города лежит в руинах. Артефакт… Там идет разбор завалов, как только обнаружат – сообщат.

– Кто же теперь возглавляет местную администрацию? – тяжким басом спросил генерал Бойко.