Владимир Яценко - Ржавая Хонда (сборник)

• Название: Ржавая Хонда (сборник)
• Автор: Владимир Яценко
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-079944-2

Много лет назад на Земле произошла катастрофа, и с тех пор солнце стоит в зените. Всегда. Потому что Земля теперь – плоская. Города превратились в крепости. За стенами – Степь. И мутанты. Выйти из города одному и без оружия – смерть. Добраться из Брянска в Москву можно только с караваном торговца, под охраной опытных бойцов. Или через Переход. Все так делают. Кроме Рыжего Хонды. Дикаря с двумя мечами.

И это только одна история из этой книги…

---

А Рыжий рассказывал…

О деревне, закатанной небом в ил и песок. О палящем солнце и смердящей реке. О тучах насекомых и племенах разумных крокодилов. О влаге, в которой рождаешься и всю жизнь гниёшь, чтобы в итоге тебя просто бросили, оставили на поверхности болота. Потому что копать невозможно, а до ближайшего сухого грунта – десяток отбоев пути, и труп завоняется задолго до того, как под ногами перестанет хлюпать. Да и какой дурак пойдёт к суше, только чтоб зарыть покойника?

– …Рис – это наша жизнь, – рассказывал дикарь. – У нас ничего нет, кроме риса. Рис – наш хозяин и господин. Он нас кормит, поит, одевает. Растёт быстро, убирать нужно ещё быстрее: три-пять отбоев задержки, и перестыг осыпается. А кроме потери зерна, это ещё и разносортица в периоде созревания: ведь то, что осыпалось в болото, обратно растёт! И эту путаницу нужно давить в зародыше, потому что если не выпалывать дичку, то следующие жнива – не страда, а страдание…

– А бой двумя лезвиями? – напомнил я. – Ты о рётодзюцу хотел рассказать.

– И рассказал, – улыбнулся Рыжий. – Косим мы так. С обеих рук косим.

– А у нас пшеницу валят косами, – подал голос Каин.

– Верная смерть, – с заметным сожалением сказал Рыжий. – Оно-то легче: лезвие длиннее, замах шире, вдобавок двумя руками – не так устаёшь. Одна беда – никакой защиты от природы. Человек с косой – лёгкая пища. Нет. У нас всё не так. Краги до паха, брезентовая рубаха до колен. Пояс, капюшон, сетка на лице, рукавицы. Сзади два сменщика, они же помощники.

– А женщины?

– У них «лёгкий труд». Из соломы вяжут мешки, плетут циновки, обувь, шляпы. Разделывают и сушат стервятников, тянут из них верёвки, канаты, шнурки. Из сечки делают пиво и крахмал, из зародышей зерна – масло. Работы всем хватает. Но сердце жизни – уборка.

Работа обвальщика – самая опасная, а потому – почётная и уважаемая. Потому что, помимо тупой нарезки колосьев, нужно следить за водой и зарослями: может вынырнуть, выпрыгнуть, плюнуть и укусить всё что угодно – отставший от косяка головастик, стая пиявок, племя стрекоз. Человек, который не может отмахивать двумя серпами, не будет обвальщиком! Всё время нужно быть начеку: между колосьями прячутся питоны и многоногие химеры. А есть подводные, хитрые твари, которые свои усы маскируют под колосья. Если не заметил, не распознал «чужого», схватился рукой или помощник увязанным снопом положил на плечо – ожог и долгие мучения перед смертью.

И такие приключения не день, не два… рис растёт сто двадцать отбоев. Поле убираем за десять отбоев. Всего двенадцать полей. Считайте сами – выходных не бывает. Заканчиваем последнее поле, чтобы перейти на первое. И всё это – пот, кровь и скрежет зубовный – только чтоб нагрузить зерном плот и отбурлачить его на рынок, обменять во Владимире на одежду, серпы, цепа, хомуты, гвозди… молотить зерно лучше всего цепами…

– Что за «цепа», Рыжий?

– Две палки: длинная и короткая, скреплены между собой шнурком от стервятника. За длинную держишь, короткой молотишь. Хорошо!

– Депут подери! Нунчаки, что ли?

– Нунчаки? – переспросил Рыжий.

– То же самое, только палки одинаковые и короткие.

– Зачем? – удивился дикарь. – Если обе короткие, это или сильно наклоняться нужно, или на коленях молотить. Неудобно…

Никто не ответил. Тогда Рыжий опять к своей жизни вернулся:

– А ещё река на север уходит. Сейчас реже, но бывает. Будто прыгает. Оно-то хорошо: болото больше, полей больше. Но ведь южная граница сохнет! Вот и получается: приходит срок, и деревня с якоря снимается – реку догоняет. Жить на плоту? Дураков нет – только курени на сваях! И не из-за того, что штивает, – приспособишься. А потому, что, если шквал налетит, а ты спать, к примеру, надумаешь – пойдёшь на корм головастикам. Только курени! Только сваи! А где их взять, эти сваи? Или старые из топи вытаскивать? Так и делаем, конечно, только не всякую сваю из болота вытащишь. Значит, часть урожая всё время откладывается для покупки леса, загодя готовимся к очередному переезду. Разборка-сборка жилищ и амбаров, разметка нового поля, зачистка оставленных площадей… Каждая пара рук по цене плота зерна. Община не зря меня кормила. Видно, разглядели надёжного работника. Они в этом знают толк.

– Погоди, – прервал Рыжего Каин. – Так, если кормили и надеялись на рабочие руки, выходит, кинул ты их? Обманул? Кормильцев бросил и пошёл искать приключений?

– Нет, – с достоинством сказал Рыжий, – не «кинул» и не «обманул». Я здесь не сам по себе. Это они меня сюда отправили. Новый председатель сказал, что конец нашей жизни приходит. Река – на Север. Мы – за ней. Солнце выше, температура выше. Рис гниёт, не вызревает. Возвращаться нужно. Новую реку искать. Или наоборот, вперёд, на Запад. Вот меня и отправили на разведку. А заодно попросили на мир глянуть. Если получится, Тьму посмотреть. И хорошо бы найти дракона, который Солнцу не даёт с неба спуститься. Потому что обязательно людям знать нужно, из-за чего у них жизнь такая: вся на свету, а беспросветная. Василыч думает, что если знать, как эта хрень с нами приключилась, то, может, и надежда появится на лучшее будущее. А с надеждой, оно легче. Надежда, она смысл даёт…

– Кто такой Василыч?

– Наш новый председатель.

– А с прежним что случилось?

– От старости умер. Петровича я ветхим ещё с детства помню. Пока единственный известный мне покойник, который своей смертью ушёл.

– Видать, неслабого ума человек, – поддакнул Каин.

– Ну и ужасы ты рассказываешь, – вырвалось у меня, – в стрессовом состоянии от рождения до смерти. Кто же такое выдержит?

– Ужасы? – Его удивление казалось искренним. – Это я вам о гнусе ничего не говорил. О тухлой воде, которую после кипячения два-три отбоя отстаивать нужно. Потому что пыльца и споры никаким кипячением не выводятся. А после отстоя, если сразу не выпил, лучше вылить. Потому что личинки в ней заводятся… А бабы наши, как их срок подходит, что по беременности, что по обычному циклу, в куренях прячутся. Потому что зараза на кровь идёт и по крови во влагалище ныряет. И гниют они прямо изнутри. Ни хрена я вам не рассказал! И по всему вижу – красота тут у вас. Красота и спокойствие. Как в масле сыр катаетесь…

Все глянули в проём открытого клапана палатки: тучи и дождь сделали мир серым и плоским. Ушибленная ливнем трава лежала на прыщавой, будто простреленной миллионами пуль поверхности воды. Кусты, едва проглядывающие сквозь пелену дождя, замерли, не шевелились.

– Красота? – с сомнением сказал я. – Наверное, поэтому мы тут сидим и от дождя прячемся.

– Самое время для движения! – заявил Рыжий.

– Ну да, – не выдержал Булыга. – Грязи по колено. Далеко уйдёшь?

– Это наш специалист по Полю, – уточнил я.

– Крупный специалист, – с усмешкой съязвил Рыжий. – Вот только грязь вся – под водой. Не липнет. Всего-то дел – лыжи на ноги. Нарезать ветки, обстругать, увязать в сетку и приладить к обуви. Именно в дождь самый ход: химеры без солнца теряются, а флора вянет. Отличная погода!

Вместе со всеми я смотрел на разгулявшуюся «погоду» и всё сильнее испытывал ужас. Я думал, с какой лёгкостью крестьяне превратятся в головорезов, когда их новый председатель сообразит, что потери личного состава сократятся в пять раз, а доход увеличится в десять, если вместо сельского хозяйства заняться грабежом и насилием. И таких деревень – десятки. А ну как найдётся умник, который объединит эту армию, вооружённую нунчаками и махайрами? Это же какая силища! Куда там нашему милицейскому корпусу в две сотни бойцов. Пока Рыжий раздумывал обижаться ему на меня или нет, я чуть в штаны не наложил. А ведь нас было трое!

4. МУТНЫЙ ПЕК

Оглушённый открытием, он стоял у скамьи с разложенными вещами погибшего конвоя. По всему выходило, что люди, отобранные для экспедиции, были агентами Московии. По-другому невозможно было объяснить потайные карманы с универсальными аптечками, средствами связи и ножами с множеством выдвигающихся лезвий. Невозможно! Не кто-нибудь – он сам отбирал пятерых бойцов в охранение из шести десятков добровольцев. Конкурс один к двенадцати, и все пятеро оказались агентами?

Пек присел на свой походный раскладной стул и ещё раз окинул взглядом рюкзаки, замаскированные под котомки: старательно засаленные снаружи, вымаранные, измазанные, латаные, но на деле из крепкой, прорезиненной ткани, с люверсами по периметру клапанов, с мелкой нейлоновой шнуровкой, с многочисленными карманами и кармашками, и в каждом – предметы на все случаи жизни. Одинаковые предметы! Это не личные вещи. Это экипировка.

«Такого не может быть! – в отчаянии думал Пек. – Это ошибка!»

Он ничего не делал такого, что могло бросить тень на его «честное купеческое». Зная человеческую натуру, виру родственникам выплачивал вперёд и в двойном размере. А однажды конвой не обратился в разбойников: наёмники не попытались ограбить его на обратной дороге. Все в целости вернулись…