GrayOwl - Партизаны Подпольной Луны

• Название: Партизаны Подпольной Луны
• Автор: GrayOwl
• Жанр: Эротика

---

И движения мои в тебе понравились и даже очень, поскольку так ты говоришь. Поздравь обоих нас пресветлым именем пречестной Морганы, заступницы всех любящих магов, за то, что вместе нам… так хорошо! Ах, ты не хочешь поминать Моргану?

- Так знай, что именем патрона своего, Иисуса Христа, навеки, вторично после Моисея отвергнуто мужеложество, которым занимались мы. Оно же отвергнуто и маггловскими святыми Апостолами его, как и лесбиянство!

Но хотя бы порадуйся тому, что пришлись мы впору темпераментами, и ануса твоего

отверстье подошло к размеру орудия, что в нём побывало.

Знать, нас премного ночей любовных ждёт, что же до сегодняшнего утра, то Квотриусу я его посвящу.

- Ну-у, не будь таким ревнивцем! Каждому своё, свою я ласку подарю.

Нет, с женой не сплю я, лишь только раз я переспал с ней, той, первой ночью после свадьбы, но она же принудила меня к этому, отняв волшебную палочку и искусно вплетая в речи слово «повелеваю», что на латыни и звучит, как Первое Непростительное, и повторяла она Imperio до тех пор, пока я не потерял волю вконец и не овладел ею, а она возьми да и забеременей. Птичка залётная! Да зацелуй её все Дементоры Азкабана, всем скопом!

- Итак, ночью я с тобою, но пока… не больше одного раза.

А, ты хочешь повторения банкета? Не стоит, мой хороший, не то порвать могу я тебя, вовсе не желая того. Почему?..

Да потому, что и сам очень сильно желаю овладевать тобою раз за разом, всю ночь напролёт. Такой порядок хочу я завести, чтобы ночью ласкать тебя до оргазма, раз ты так легко кончаешь, брать в рот твой пенис и выпивать тебя до капли, но утром я должен быть с моим Квотиусом, иначе я не успею, как в тот раз, остановить гнев и ревность мага Стихий.

Так будет продолжаться, пока снега не стают.

- После предстоит мне с братом путешествие большое, опасное весьма, с непредсказуемым исходом.

Тебя же, моя жемчужина, мой лунный камень, мой любимый мальчик, так я назову тебя сейчас, хоть и стал ты мужчиною, с собой я не возьму.

Останешься ты ждать до возвращенья в дом мой нас, молю я всеблагого и всесильного Мерлина, обоих, невредимых или, в крайнем случае, с лёгкими ранами - кто знает, чего ожидать от этих воинственных варваров - саксов!

- А потом уж снова прелестной нашей любви мы предадимся с силой удесятерённой и, кто знает, быть может, я сумею входить в тебя по несколько раз. Эх, тебе бы фаллоимитатор, о котором, разумеется, в свете анекдотов да таких живых! - я часто слыхивал от Ремуса.

А после - в путь, где ждёт обоих нас забвенье!

Пускай его, здесь было и плохо поначалу, и хорошо потом. Узнал же я, что есть любовь на свете, хоть в во времени «своём» не верил в неё ни на блэнк.

- Там же, впереди, в Хогвартсе, куда мы непременно переместимся, ты даже не посмотришь в сторону мою, я знаю.

Верну себе я возраст изначальный, а ты столь молод - разница большая в летах разъединит нас наверняка.

Печалуюсь я от этого твёрдого знания, уверенности, наверное, но воздыханье аромата цветов, которые я вижу, рассеянных по спальне, ложу да везде, повсюду в моём, пока что доме, утешиться, предаться грусти об одиноком будущем мне не даёт. Совсем я опьянел от запаха густого.

А от опьянения вином Наэмнэ, приготовленным, как всегда искусно, уж и следов после столь пьянящего растления тебя, мой родной, ничего и не осталось. Лишь воды бы мне сейчас колодезной, холодной…

Пора бы и проснуться мне. Пора уж бредить перестать.

… - О чём ты так задумался, любимый? «Каждый зверь после соития печален»? Так мы ж не звери, хоть и сравнивал ты меня с английским верховым жеребчиком, но ведь объездил ты меня. Да, я и оказался не таким уж нервным и норовистым, каким ты описывал породистого жеребца этого. Но ведь полукровка я, вот и не стоит сравнивать меня даже с породистыми… животными.

- Нет, ты не прав, Гарри, ты - истинный чистокровный англичанин, уж этого-то ты отрицать не будешь?

- Да, в этом я согласен с тобой, любимый.

- Тебе так не нравится моё имя, что не зовёшь ты меня им, Гарри мой Гарри?

- Нет, не нравится, потому, что значит оно враньё. Можно подумать, ты - «суровый». Ты же такой нежный, ласковый, мягкий, словно шёлковый. Как ты скользил во мне! Как чистый шёлк о кожу, вернее, о нутро. Мне вовсе не было больно при «анальной дефлорации», нисколечки! А вот когда ты запускал пальцы в мой анус, то, ну, в общем, показалось мне, что ты рвёшь меня на части, и моя задница никогда не будет прежней. А будет там дыра, через которую говно вываливаться будет… А при вхождении члена почувствовал я только радость - счастье быть любимым.

Это, видимо, массаж вкупе с винцом дали такой эффект, больше я ничем не могу объяснить полное отсутствие боли.

Глава 33.

… - Не будем о физиологии - она у тебя не нарушена. Так распорядился твой возлюбленный Господь Бог движениями моими, что не доставили они тебе… таковых неприятностей. Счастливчик ты во всём!

А задумался я о нас с тобою и о моём втором всё ещё возлюбленном Квотриусе, к которому уж через несколько часов мне пора. Пойми, мне так трудно разрываться между вами обоими, но придётся.

- Ласкали мы друг друга ночь целую, правда, с перерывами. О, хоть бы не было их совсем! Рассвет уж скоро. Значит, мне надо идти к супруге погреться об её тёпленький бочок, не то она будет плакать, проснувшись в одиночестве. Уже проверено опытным путём, как в прошлый раз, когда мы, зверям уподобясь, пускали друг другу кровь, да сколько много! Мы все были залиты ей.

- Не покидай меня так рано! Твоя Адриана спит, порою, до полудня, и ей даже еду приносят в постель. Столь ранняя у рим-ля-ни-нов трапеза! Никак не могу правильно произнести : «romans» вслух. В мозгах крутится, а как доходит до произнесения звуков, так горло и переклинивает.

- Так ведь потом она опять спит. Да она у тебя настоящая сова-сплюшка! Повезло тебе - не надо женщину ублажать, да ты и не хочешь этого, ведь правда? Я уж и позабыл, а всё из-за проклятого сотрясения мозга - мозги так встряхнулись от битья головой об стену! - как она принуждала тебя отыметь её, шлюху, паскудницу и полнейшую дрянь.

- Значит, понравилась тебе любовь со мною, Гарри мой Гарри? - перевёл Северус тему от до сих пор неприятной ему.

- О, «Превосходно», профессор Снейп, сэр, - и Гарри рассмеялся счастливым смехом.

- Прости, молю, мой Гарри, но я должен добавить ложку дёгтя в это море сладости, обрушившееся пенными волнами на нас с тобою сегодня ночью, если не считать беготни. Но мы сами виноваты - ты не сходил в сортир заранее, я же не позаботился о таком расслабляющем вине, намного лучшем моего неумелого массажа, ведь я делал его впервые в жизни, по наитью. А ещё, если честно признаться, а лгать я тебе не желаю, я уже подумываю о Квотриусе - справлюсь ли я?

Ведь у меня до сих пор руки болят после массажа… Ну, вот что не умею, так это делать его, хоть три шкуры с меня сдери, не научусь.

- А мне понравилось - это было, ну, так… одним словом, необычно и в самом деле, очень расслабляюще. У тебя всё получилось, ты - талант во всём, мой любимый… несравненный, такой нежный Северус.

Гарри никак не мог отдышаться от первого в жизни оргазма, доставленного рукой… другого, а не своею. И вторая волна наслаждения от одновременных ласк всего тела с движениями изнутри, столь возбуждающими, естественно, привела его, переполненного спермой, ко второму оргазму, хотя любимый и не ласкал его член, думая лишь о том, что б побыстрее кончить.

Словно бы движениями своими, а, фрикциями, он делал ему, Гарри, больно. Но Гарри было несказанно хорошо от то выхождения из его, как это, ануса, то вторжения с размаха куда-то внутрь, в задницу, на всю длину такого большого члена Северуса. Странно, что любимый ни разу не назвал жопу хотя бы той же задницей. Нет, всё анус, да пенис в нём, в крайнем случае, член, ах да, ещё про прямую кишку позабыл. Это что, откуда люди, что женщины, что мужчины срут?

И он, Гарри, попросил тогда Северуса двигаться дальше. Настолько необычайным было, казалось бы, простое излитие спермы, что он переживал свой двойной оргазм, всё ещё отдававшийся в теле приятными волнами блаженства и пришедшей после жгучей страсти, околдовавшей его, насыщенностью любовью.

Он долго, погруженный в собственные переживания и, чувствуя словно бы аромат цветов, взявшийся откуда-то в ледяном воздухе комнаты, не воспринимал покаянных и извиняющихся слов любимого. Но в речи его часто звучало враждебное имя : «Квотриус», а, значит, следует прислушаться.

Северус меж тем разливался соловьём, что его хватит на ночь, посвящённую целиком и полностью Гарри, а утра он, по-прежнему, будет резервировать для Квотриуса, чтоб никому не было обидно. Ему, Северусу, как раз хватит нескольких сношений в сутки, чтобы чувствовать себя удовлетворённым любовью сполна.

А как же он, Гарри? О нём-то его любимый и не подумал. Ведь Гарри очень, страшно, безмерно ревнив и не хочет делить любимого Северуса ни с кем - ни с супругой его, хотя… Он сам рассказывал, что не спит с нею потому, как она беременна, да и Северусу неприятны женщины. А вот Куотриус не беременный, а жаль.