Арсен Мартиросян - ТРАГЕДИЯ 22 июня: БЛИЦКРИГ ИЛИ ИЗМЕНА?

• Название: ТРАГЕДИЯ 22 июня: БЛИЦКРИГ ИЛИ ИЗМЕНА?
• Автор: Арсен Мартиросян
• Издательство: ЯУЗА, ЭКСМО
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-14941-4

Из этой книги вы узнаете подлинную, не имеющую ничего общего с модными сегодня версиями, причину тяжелейшего поражения советских войск в начале Великой Отечественной. Автор применяет оригинальную, использовавшуюся только в личной разведке Сталина методику анализа недавно рассекреченных документов Генштаба, ГРУ и СВР, специальной военно-исторической литературы, архивных документов СССР, США, ФРГ, Великобритании. Впервые в отечественной историографии детально разбирается механизм практически умышленной подставы советских войск под катастрофический разгром, приводятся неопровержимые факты о фактическом предательстве высшего генералитета РККА, а в некоторых случаях даже о предвоенном сговоре о сдаче оборонительных рубежей гитлеровцам.

И конечно же, в книге показана истинная роль Сталина как выдающегося государственного деятеля, политика мирового уровня, стратега, полководца, дипломата и хозяйственника-организатора Победы, сумевшего в беспрецедентно кратчайшие сроки «переплавить» невиданную по своим масштабам кровавую катастрофу в Великое 9 мая 1943 года.

---

Сам ли решился или нет — точно неизвестно до сих пор, но все расценивают этот его поступок чуть ли не как проявление антифашизма…

Использовав в качестве «исходной точки» факт их первой встречи и беседы 5 мая 1941 г. в Москве — всего встреч было три, т. е. 5, 9 и 12 мая — и слегка «лягнув» их, поскольку в середине 90-х годов прошлого столетия это было особым шиком оголтелого антисталинизма, Л. Безыменский тут же перешел к развернутому цитированию записи беседы двух послов от 9 мая 1941 г. Она была сделана личным переводчиком Сталина и Молотова В. Павловым и до 1993 г. хранилась в секретном архиве Молотова.

Согласно этой записи, оттолкнувшись от содержания их беседы 5 мая, в которой Шуленбург пытался продвинуть тезис о необходимости каких-то совместных советско-германских действий на высшем уровне в целях предотвращения войны между двумя государствами, Деканозов с санкции Сталина выдвинул следующую идею «Я продумал вопрос о мерах, которые можно было бы предпринять. Мне казалось, что поскольку речь может идти об обоюдных действиях, то можно было бы опубликовать совместное коммюнике, в котором, например, можно было бы указать, что с определенного времени распространяются слухи о напряженности советско-германских отношений и назревающем якобы конфликте между СССР и Германией, что эти слухи не имеют под собой основания и распространяются враждебными СССР и Германии элементами»[110].

И не посвященному в тайны высшей политики совершенно очевидно, что через Деканозова Сталин активно зондирует реальность возможности так повязать Гитлера совместным заявлением-коммюнике, чтобы в случае, если он и в самом деле посмеет в одностороннем порядке нарушить его, а главное — Договор о ненападении от 23.08.1939 г., всем в мире без объяснений была бы ясно и понятно, что именно он, коричневый шакал, и есть вероломный aгpeccop! Это, между прочим, вполне рутинная практика во взаимоотношениях между лидерами государств, тем более потенциальных противников, особенно по наиважнейшим вопросам политики, каковыми и являются вопросы войны и мира.

Естественно, что как опытный разведчик[111] и дипломат Шуленбург мгновенно понял замысел Сталина, но, зная практику своего фюрера — по мере возможности избегать ситуаций связывания рук, тем более совместными публично-письменными заявлениями, — выдвинул совершенно противоположную идею.

Идею, которую спонтанной или даже сугубо личной, т. е. «домашней заготовкой» самого Шуленбурга, ну никак не назовешь.

В изложении Деканозова и записи Павлова, в точности которых сомневаться не приходится, идея Шуленбург прозвучала так: «В ответ на мое предложение Шуленбург заявил, что у него имеется другое предложение. Он полагал бы целесообразным воспользоваться назначением Сталина главой Советского правительства.

По мнению Шуленбурга, Сталин мог бы в связи с этим обратиться с письмами к руководящим политическим деятелям ряда дружественных СССР стран, например, к Мацуоке (министр иностранных дел Японии — А М), Муссолини и Гитлеру, «может быть, — добавил Шуленбург, — и Турции», и указать в этих письмах, что, став во главе правительства (Шуленбург опять как бы ошибочно сказал — «государства»), заявляет, что СССР будет и в дальнейшем проводить дружественную этим странам политику.

Текст писем, адресованных указанным странам, мог бы быть одинаковым, но в письме, адресованном Гитлеру, во второй его части, могло бы быть сказано, например, что до Сталина дошли сведения о распространяющихся слухах по поводу якобы имеющегося обострения советско-германских отношений и даже якобы возможности конфликта между нашими странами. Для противодействия этим слухам Сталин предлагает издать совместное германо-советское коммюнике примерно указанного мною содержания. На это последовал бы ответ фюрера, и вопрос, по мнению Шуленбурга, был бы разрешен.

Передав мне это, Шуленбург добавил, что, по его мнению, мое предложение о коммюнике хорошее, но надо действовать быстро, и ему кажется, что можно было бы таким образом объединить эти предложения. В дальнейшей беседе Шуленбург отстаивал свое предложение, говорил, что недо сейчас очень быстро действовать, а его предложение можно очень быстро реализовать

Если принять мое предложение, то в случае передачи текста коммюнике в Берлин там может не оказаться Риббентропа или Гитлера, и получится задержка. Однако если Сталин обратится к Гитлеру с письмом, то Гитлер пошлет для курьера специальный самолет и дело пойдет очень быстро».

Далее в записи фиксируется, что Деканозов особо подчеркнул, что вопрос о письме Сталина Гитлеру является гипотетичным и что он предвидит трудности в его реализации, на что Шуленбург отреагировал так: «Было бы хорошо, чтобы Сталин сам от себя спонтанно обратился с письмом к Гитлеру»[112].

Такова предыстория обмена взаимными посланиями между Сталиным и Гитлером, если опираться на архивные документы.

Как видите, Сталин совершенно откровенно пытался использовать складывавшуюся ситуацию, чтобы хоть как-то, пускай даже и на весьма ограниченный период времени, но связать Гитлеру руки в целях выигрывания этого времени для более тщательной подготовки к отпору агрессии.

Толька этим-то, собственно говоря, и объясняются попытки действовавшего по поручению Сталина Деканозова всеми силами навязать идею о подписании и опубликовании для всеобщего сведения совместного советскогерманского коммюнике.

Кстати, обратите внимание, что действия Сталина протекали строго в русле протокольно обязательного паритета и уважения к статусу глав правительств и государств.

Однако того же явно не скажешь о предложении Шуленбурга — оно совершенно отчетливо попахивает грязной провокацией.

Особенно если учесть настойчиво озвучивавшуюся им идею об инициативно-спонтанном письме Сталина на имя Гитлера, не говоря уже о его не менее настойчиво продвигавшемся пожелании, чтобы в письме был сделан акцент на то, что впредь СССР будет проводить дружественную этим странам — т. е. Германии, Италии и Японии — политику.

И в данном случае совершенна неважно, по собственной ли инициативе действовал граф Шуленбург или же с ведома и согласия самого Гитлера, или как минимум по согласованию со своим прямым начальником — министром иностранных дел нацистской Германии И. Риббентропом. Провокация — она и есть провокация, тем более что в данном случае она явно преследовала далеко идущие цели. Ведь как бы ни было написано такое письмо, но в варианте именно Шуленбурга сам факт «спонтанной инициативности» со стороны Сталина давал бы возможность усмотреть, что до этого СССР проводил недружественную по отношению к ним политику, особенно по отношению к Германии[113]. Повод можно было бы создать хоть куда — с начала мая 1941 г. СССР стал демонстративно передислоцировать войска на Запад, демонстративно провел крупные учения воздушно-десантных войск, демонстративно призвал около 800 тысяч резервистов. Причем настолько демонстративно, что все сообщения германских дипломатов и разведчиков буквально пестрели этими данными[114]. А уж обыграть в этом же духе то самое, уже упоминавшееся выше опровержение ТАСС от 9 мая 1941 г.(кстати, Деканозов в беседе поинтересовался у Шуленбурга, читал ли он его) и вовсе не представляло никакого труда. Потому что его, Деканозова (Сталина), цель как раз в том и состояла, чтобы подчеркнуть неслучайность всех этих военных мер, особенно передислокации войск к западным границам, и тем самым оказать упрежцающее устрашение на Берлин.

Надо отдать должное германским дипломатам и разведчикам, они мгновенно просекли это, хотя Москва, как это уже ясно видно из изложенного выше, умышленно поступала подобным образом. Однако куда важнее иное. В предложении Шуленбурга просматривалось явное стремление Берлина заполучить у Москвы признание установленного нацистской Германией в Европе «нового мирового порядка и ведущей роли оси «Бepлин — Рим — Токио» в мировых делах, т. е. фактически заставить письменно расписаться в том, что от антизападничества в идеологии Москва решительно переходит к реальному (военно-) геополитическому антизападничеству чуть ли не как четвертый член этой оси! А отсюда менее полушага и до требований серьезных уступок в политической и экономической сферах в качестве реального доказательства искренности лояльной позиции Москвы па отношению к державам оси!

Однако и это еще далеко не все. Столь беспардонная, совершенно не характерная для очень выдержанного нацистского посла-разведчика настойчивость в явно не без ведома, а, скорее всего, по прямому указанию из Берлина выдвинутом предложении об очень срочной «инициативно-спонтанной» отправке Сталиным письма на имя Гитлера, при условии едва ли не от его же имени гарантий присылки специального самолета за этим письмом, физически не могла не вызвать у Иосифа Виссарионовича сильных подозрений в том, что это четко спланированная Берлином грязная провокация. Тем более в ситуации первой половины мая 1941 г., особенно в свете того факта, что всего лишь за пять дней до второй встречи между послами, т. е. 4 мая 1941 г., Гитлер выступил с программной речью в рейхстаге, в которой даже и не упомянул об СССР! Как будто занимающего 1/6 часть суши земного шара государства и не существует). И вдруг столь настойчивое пожелание об инициативно-спонтанном, срочном письме?!