Святослав Медведев - Наталья Бехтерева – какой мы ее знали

• Название: Наталья Бехтерева – какой мы ее знали
• Автор: Святослав Медведев
• Жанр: Публицистика

Предлагаемая книга представляет собой сборник эссе, очерков о выдающемся ученом-нейрофизиологе Наталье Петровне Бехтеревой, причем очерков в определенном смысле «сиюминутных». Это и личные воспоминания о Наталье Петровне как о человеке и ученом, и освещение ее научных достижений, и веселые истории из жизни возглавляемого ей коллектива.

---

Святослав МЕДВЕДЕВ НАТАЛЬЯ БЕХТЕРЕВА – КАКОЙ МЫ ЕЕ ЗНАЛИ

© Институт мозга человека им. Н. П. Бехтеревой РАН, 2009

© ООО «Издательство «Сова», 2009

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Всегда боритесь за , не боритесь против .

Н. П. Бехтерева

ПРЕДИСЛОВИЕ

Не прошло еще и года с тех пор, как от нас ушел наш учитель Наталья Петровна Бехтерева. Когда мы с ней прощались, в воздухе витали два желания: присвоить Институту мозга человека ее имя и написать книгу воспоминаний о ней.

Первое выполнено. Название нашего института стало «Учреждение Российской академии наук Институт мозга человека имени Н. П. Бехтеревой РАН». Выполнением второго желания и стала предлагаемая книга. Мы никого не заставляли участвовать в ее создании. Мы не давали никаких установок по стилю и содержанию освещаемых вопросов. Единственное пожелание было: писать то, что человек считает необходимым. То, что он чувствует.

Именно поэтому данная книга – не биография. Это сборник эссе, очерков о Наталье Петровне. Причем очерков в определенном смысле «сиюминутных» – ведь Наталья Петровна еще с нами. Для большинства из нас не прошло достаточно времени, чтобы писать спокойно, отстраненно, «объективно».

Придет время, и кто-нибудь – может, один из нас, а может, кто-то другой на основании наших рассказов и воспоминаний напишет ее биографию. Биографию ученого и человека. Именно так, потому что ее научные свершения неотделимы от этапов ее жизни. Она не ехала в лимузине по автобану. Она шла по маршруту высшей категории сложности. Иногда с поддержкой друзей, но чаще ей приходилось преодолевать препятствия в одиночку. Более чем благополучное детство. Детский дом. Сдача крови для выживания и возможности учиться. Поездка на крыше вагона к матери в лагерь. Комиссии народного контроля и многое другое. Молодой доктор наук. Раннее избрание в Академию медицинских наук, в Академию наук СССР. Депутат Верховного Совета. Директор Научно-исследовательского института экспериментальной медицины. Научный руководитель Института мозга человека РАН. Такой путь такой женщины достоин полного и подробного описания.

Однако на сегодня это задача слишком трудная. Мы еще не отошли от горечи потери. Может быть, позднее она не то чтобы уйдет, но сгладится. А сейчас, когда у меня еще не убран с селектора ее прямой номер (кнопка с надписью «НП»), трудно анализировать и выстраивать по ранжиру. Такое отношение характерно и для большинства из авторов этой книги.

Вот поэтому и получилась подборка очерков, значительно отличающихся друг от друга. Мы их не причесывали, вернее, минимально причесывали. Каждый писал, как хотел и сколько хотел. Каждый писал о том, что знал лично, а не из рассказов.

Это и личные воспоминания о Наталье Петровне как о человеке и ученом, и освещение ее научных достижений, и как она помогала получать научные результаты, и веселые истории из жизни возглавляемого ею коллектива.

Надеюсь, из этой книги читатель может больше узнать о Наталье Петровне Бехтеревой, почувствовать и понять, как нам ее не хватает.

...

С. В. Медведев

НЕ МОГУ И НЕ ХОЧУ БЫТЬ ОБЪЕКТИВНЫМ

Наверное, я знаю Наталью Петровну Бехтереву (часто ближайшие коллеги и друзья между собой звали ее НП) лучше всех. Я общался с ней почти ежедневно на протяжении полувека. И у нас не было запретных тем. Мы обсуждали все. Долго, подробно. И это естественно. Мы были, прежде всего, не только и не столько родственниками, сколько друзьями. Когда мне еще не было двадцати, кончились приказы и начались обсуждения.

Но именно это делает меня не совсем хорошим описателем. Я предельно ангажирован. Заинтересован. Я не могу и не хочу быть объективным.

Мои отношения с НП можно условно разделить на четыре этапа. Детство, я – физик, я – ее сотрудник, я – ее «начальник». Надо отметить, что все этапы отношений были не похожи и нестандартны.

Из моего детства

Одно из отличительных ее качеств – именно нестандартность. Пожалуй, я это видел наиболее часто. Начиная с бытового. Мне семь лет. Вокруг многие курят. Время было такое. НП однажды в гостях, когда зашла речь о сигаретах, сказала: «Ну, если хочет, пускай курит». А я хотел. Много и «прямо сейчас». Что и выполнил с совершенно плачевными последствиями. Потом не курил уже до самого университета, где трудно было не закурить.

Но существенно важнее – ее нестандартность в науке, о чем я расскажу позднее.

Первое, что я помню, – маленькая пятнадцатиметровая комната с девятиметровой галереей в полукоммунальной квартире. «Полу» – потому что соседи были не чужие: еще две малюсенькие комнаты занимали Екатерина Владимировна, дочь Владимира Михайловича Бехтерева, и ее муж Владимир Михайлович. Она была, как тогда говорили, конторской служащей, или, как теперь говорят, офисным работником, он – завклубом, по-моему, на заводе «Красный треугольник». Особой теплоты в отношениях не было, но мыло в суп не подкладывали.

В квартире была круглая, покрытая гофрированным железом печка, которую надо было каждый день топить. Были дровяные сарай и чулан. Кстати, у меня с трех лет и до сих пор слегка заметный шрам на лбу от пылающего полена, которое я вынул из топки. Потом печку ликвидировали и усилили, как тогда говорили, «паровое» отопление. Площадь комнаты резко увеличилась, и НП купила мне письменный стол. Я тогда уже ходил в школу.

История этой комнаты заслуживает отдельного рассказа. В детстве НП с родителями, сестрой и братом жила в квартире, считавшейся тогда очень хорошей, на Греческом. Она всегда с огромной теплотой рассказывала об этой квартире. Однажды она и ее брат Андрей, договорившись с новыми хозяевами, пришли туда, взяв меня с собой. Надо сказать, в то время у нас уже были очень хорошие квартиры, и она на меня не произвела впечатления, но видно было, что это квартира незаурядная. Там сохранилось кое-что впечатляющее, например, постамент от статуи, которая стояла еще в то время.

Когда арестовали родителей, то, во-первых, вокруг оказалось очень много шариковых, которые немедленно начали грабить детей, и практически от достаточно хорошего «приданого», собранного для НП ее родственницей, не осталось ничего. До самого последнего времени НП обнаруживала кое-какие вещи из этой квартиры в антикварных магазинах, и если удавалось, то покупала.

Во-вторых, в огромной по нынешним понятиям семье (только у Владимира Михайловича Бехтерева было помимо дедушки четверо детей) не нашлось никого, кто поддержал бы тринадцатилетнюю НП. Она попала в детский дом и, естественно, лишилась квартиры. Об этом периоде она сама писала, и я не буду все пересказывать. Но когда она вместе с 1-м Ленинградским медицинским институтом вернулась из эвакуации (Иваново), то оказалось, что у тетки отбирают площадь за излишки. Конура была слишком просторна. И Екатерина Владимировна прописала НП.

Владимир Михайлович Бехтерев

Огромным достоинством нашей комнаты было окно – не в классический петербургский двор-колодец, а над крышей соседнего дома: было видно солнце и Симеоновскую церковь, тогда, естественно, склад. Недавно я привел свою дочь в этот двор-колодец, и ей просто стало страшно.

Важным являлось и наличие галереи – семь квадратных метров и полтора метра в ширину. Она сыграла, возможно, неоценимую роль в развитии НП как ученого. Там могла жить домработница, она же и моя няня. Нянями, как правило, были молодые девушки, приезжавшие из деревни. Хорошие. По крайней мере, не помню ничего плохого по отношению к себе в свой адрес. При этом они могли сидеть со мной и готовить обед, топить печку. Это не то, что сейчас. На малюсенькой кухне стояла дровяная плита. Но в моих воспоминаниях уже появились примусы и керогазы, хотя плиту иногда и использовали. Готовили девушки отвратно, но есть было можно.

Так что я вспоминаю себя в это время либо у родителей отца в Москве (бабушка не работала, и до появления моего двоюродного брата меня довольно часто туда подкидывали), либо гуляющим с няней в районе улицы Белинского – Марсово поле, Летний сад… Позже гулял один. И довольно редко – с родителями. К тому времени оба они уже стали кандидатами наук и не просто были поглощены работой, они ею жили. Они и познакомились-то в аспирантуре, у них был общий руководитель, Андрей Владимирович Лебединский. Я появился на свет как раз в процессе их работы над диссертацией.