Алексей Шерстобитов - Ликвидатор. Книга вторая. Пройти через невозможное. Исповедь легендарного киллера

• Название: Ликвидатор. Книга вторая. Пройти через невозможное. Исповедь легендарного киллера
• Автор: Алексей Шерстобитов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-8041-0668-4

Продолжение скандального автобиографического романа легенды преступного мира Алексея Шерстобитова по прозвищу Леша Солдат. Общественное мнение об Алексее Шерстобитове разделилось. Одни считают «киллера номер один» жестоким убийцей, другие — чистильщиком, поскольку его жертвами становились криминальные главари и олигархи, третьи убеждены, что Шерстобитов действовал по заданию спецслужб.

Присяжные заседатели постановили Шерстобитову обвинительный вердикт, но при этом выразили ему снисхождение, что спасло «Солдата» от пожизненного заключения. В итоге, Шерстобитов за двенадцать доказанных убийств получил 23 года лишения свободы. Он получил призрачное право на свободу, но реальное право на раскаянье и исповедь, которую вы и держите в руках. Это жестокая, откровенная книга, написанная кровью и страстью к жизни.

«Киллер номер один» — именно так окрестили Алексея Шерстобитова по прозвищу «Солдат». Десять лет его преступления сотрясали новостные ленты. Все знали о его убийствах, но никто не знал о его существовании. Мишенями киллера были крупные бизнесмены, политики, лидеры ОПГ: Отари Квантришвили, Иосиф Глоцер, Григорий Гусятинский, Александр Та-ранцев… Имел заказ Алексей Шерстобитов и на ликвидацию Бориса Березовского, но за секунды до выстрела последовала команда «отбой».

---

Это была хорошая поездка. Мы всегда брали в аренду небольшой автомобиль типа «Форда Фокуса» и разъезжали по острову, начиная, конечно, с вулкана Тейде и заканчивая северной частью, куда можно было попасть через совершенно непохожие друг на друга места и природу на верхнем плато верхушки уснувшего вулкана-великана и на его склонах, а также подымаясь и спускаясь по серпантинам к самому океану. Пляжи у отеля были достаточно хороши, и утро начиналось с них.

Во время неоднократных посещений Канарского архипелага появились и полюбившиеся ресторанчики: два, находящиеся у порта, и один китайский на скале, высоко над гладью воды.

Но всё-таки основным местом посещения зарубежья и эти годы стали предместья Гибралтара — Марбелья и близлежащие городки. Ничего особенного в этом населённом пункте не было, кроме фешенебельного курорта, любителей моря, дорогих яхт и машин, красивых вилл и пообще, насыщенности недвижимостью, принадлежащей куче знаменитостей, от Бандероса до Лужкова, ко-юрый, разумеется, сразу подружился с местным мэром. Гуда, конечно, сразу попала статуя Колумба работы Церетели, правда, не такая большая, как московский Пётр Первый, а лишь в человеческий рост, в виде подарка полюбившемуся месту. Местный градоначальник был известен многим, он поднял город до сегодняшней величины известности, завёл конную полицию, развил инфраструктypy, думаю, не без учёта интересов своего кармана. Правда, уже загремел на 15 лет, оставив все свои наработки следующему… Какие похожие судьбы!

Только ленивый обладатель хоть сколько-нибудь наполненного кошелька не приобрёл здесь какую-то домушечку или квартирку, тем самым облегчив работу правоохранительным органам, которые «хлопали» и «хлопают» (и, по всей вероятности, с успехом будут продолжать го делать) незадачливых, скрывающихся от правосудия, в том числе и по поддельным документам, с последующей экстрадицией в радушные объятия Следственного комитета РФ.

До сих пор и я вспоминаю, так и не ставший моим, домик, расположенный на третьей линии от среза воды, в горах. Вариант был великолепный: дом в 200 кв. м почти полностью из стекла, где рёбрами жёсткости были огромные кедровые брёвна. В нём было удобно до непривычности, и в любую сторону открывался чудный пейзаж, красивый до ненастоящности: склоны гор, где расположился маленький бассейн с мозаичными дельфинами, несколько огромных сосен и две пальмы, а также необычное достоинство, которое и составляло основную цену недвижимости — теннисный корт, для постройки которого было снято огромное количество скальной породы. Ну и, конечно, сам дом с гаражом на одну машину, тоже в скале, откуда к теннисной площадке вёз лифт. Усадебка была кем-то заложена банку, который чуть было не реализовал мне его второпях, чтобы окупить просроченный бывшим хозяином кредит в 400 тысяч у.е. Как я уже писал, заплатив половину, я тоже погорел на кредите благодаря доброте и отзывчивости наших «главшпанов», по всей видимости, оказавшись недостойным воспользоваться общественными деньгами, как раз для этих целей и существовавших. С этих 200.000$, заплаченные мною банку, оный забрал одну треть неустойки, оставшиеся вернул замечательному адвокату Алехандро и в закрома того же «общака», оплатив счета братьев — красиво жить не запретишь (повторяюсь, чтобы выговориться и забыть).

Но какой смысл расстраиваться, тем более сегодня судьба этого дома была бы в подвешенном состоянии. Вообще, у человека, находящегося в заключении, почти всё, что связывает его с нормальной жизнью, находящейся за стенами подобных учреждений, пребывает в подвешенном состоянии, и если говорить о какой-то собственности, то ссылаясь только на баулы и дафлы, хранящиеся в каптёрке. Исходя из этого, по меркам лагеря, я совсем не беден, имея, кроме того, сотню фотографий, пару горшков с цветами, которые нежно оберегаю, и небольшую библиотечку.

Жизнь забита ежедневной суетой, ограниченной статьями и параграфами Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации (устаревшего до безобразия, где нет места даже такому понятию, как кипятильник и работой, что можно разбавить разрешенными непродолжительными тренировками, и как сейчас, писаниной и прогулками.

Некоторый красочный аспект придают жёстко лимитируемые передачи и бандероли, иногда балующие вкусностями, чтение, которое особенно радует душу, и письма в неограниченном количестве, благодаря чему скрашивается, пусть и не то одиночество, к пониманию которого человек привык на свободе, — ведь здесь ты постоянно окружён людьми, — но одиночество, если можно так выразиться, непонимания, направления и душевного рвения.

Эта жизнь — вряд ли та, к которой нужно стремиться, но через которую можно прийти к желаемой, пусть хотя бы остатку от неё, и через большой промежуток времени.

Годы заключения даются человеку не для того, чтобы просто переосмыслить прошлое и сделать выводы, но чтобы приучить себя к чему-то новому, перестроив своё поведение и свою мораль под те, с которыми человек приходит в этот мир, а после, на протяжении всей своей жизни, усиленно меняет, доводя до тех причин, о которых многие, находясь под «охраной», сожалеют.

Здесь принято говорить о восстановлении системы ценностей — пусть так. Я же конкретизирую для себя — это скорее сохранение её внутри себя, прежде восстановленной и, теперь уже, обороняемой от напора возможных ошибок и воздействий со стороны субъектов, у которых система выстроена не в том порядке.

Правда, к сожалению, в нашем мире, часто то, о чем написано, выглядит совершенно по-иному в живую, а по-юму все о чем говорилось строчками выше, сегодня зависит в этих местах только от самого человека и может ныть достигнуто лишь его усилиями.

Чтобы дать понять, о чём я хочу сказать и от чего нужно будет удерживаться после освобождения, находя иные выходы, приведу пример мотивации.

Представьте себе пса, мирно трескающего сахарную косточку, отстранённого от окружающего его мира и имеющего вид существа, которого всё устраивает. Будь вы ловцом и уничтожителем бродячих собак, то, даже по долгу службы, вам пришлось бы переступать через себя, чтобы уничтожить эту собаку. Если же вы простой гражданин, которому надоели «лепёшки» на асфальте, прилипающие к вашем башмакам, оставляемые беспризорными псами, то вполне достаточно было прогнать его и остаться довольным. Имей вы ружьё, в такой ситуации вряд ли рука поднялась бы на беззащитную тварь. Большинство же людей, глядя на жизнь этих созданий, скорее поделятся своей пищей из жалости и какой-то отдалённой, глубоко внутри себя спрятанной родственности живых существ.

А теперь представьте своего ребёнка, в тело которого вцепился тот же вислоухий, после того как ваш отпрыск решил, шутки ради, отобрать эту косточку, совершенно не понимая по наивности, к чему это может привести. Воспользуетесь ли вы ружьём? Что вы скажете или сделаете, вдруг обнаружившемуся хозяину, который, вдобавок ко всему, ещё обвинит вашего ребенка во всём случившемся, а вам, по вашей же слабости и растерянности, надаёт оплеух?

А всего в нескольких метрах висит совершенно официально оформленное оружие, к которому толкает справедливый гнев и обида? Лично я всегда удерживался и удержусь! Но что же я позволю себе сделать? Ведь случившееся оставлять так нельзя. Полиция? Но, узнав всю подноготную моей жизни и сравнивая ее с судьбой хозяина собаки, кому поверят больше?

Разумеется, в такой постановке вопроса и даже возможности её, кроме меня, винить больше некого, но конфликт как-то должен быть разрешён, и уж точно — мирным путём. Но таким образом, чтобы повторения подобного больше не было.

Героем приведённого примера было животное, имеющее только душу и врождённые рефлексы, последние и «сподвигли» существо на нападение.

Думаете, на людей нужно смотреть иначе из-за имеющихся у нас разума и, кроме врождённых, ещё и приобретённые рефлексы? Ничуть! Ответственность каждого из нас многократно выше, чем у этого «Шарика», именно из-за присутствия разума, чем мы и выше животных.

Только выше ли?!

* * *

Если ничто из естественного не зло, то это значит, что зло возникает, когда мы сами извращаем свои способности.

Максим Исповедник

Ничто не выбивает человека из колеи так сильно, как чужой экспромт, я сам их обожаю и часто к ним прибегая, либо готовя его заранее, либо делая интуитивно.

Первый день, по очередному прилёту на Канары, перед этим общественным, уже упомянутым празднованием Нового Года, ознаменовался просьбой Олега встретиться с ним сразу после телефонного звонка в отель, где мы обосновались, прозвучавшего когда я ещё не успел распаковать вещи и принять душ.

Через 15 минут я уже стоял у входа в гостиницу, куда подкатил белый «Мерседес-Бенц», управляемый младшим из братьев, одетым во все белое, что, правда, не сливалось с цветом покраски транспортного средства, но лишь усиливало впечатление под лучами яркого солнца. Но обыкновению, увидев с ним ещё одного человека, кажется, «Булочника» (Грибкова), я попросил последних пересесть на переднее пассажирское сиденье, чтобы не оставлять никого позади себя. Но просьба моя осталась неуслышанной, а Пылёв движением руки пригласил меня занять место именно рядом с ним.