Иван Клула - Екатерина Медичи

• Название: Екатерина Медичи
• Автор: Иван Клула
• Издательство: Феникс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-222-00378-7

Книгу И. Клула можно смело назвать уникальным исследованием. Это не просто биография таинственной и коварной Екатерины Медичи. Через призму ее личности автор дает широкую картину истории Франции в эпоху религиозных войн, кульминацией которых стала печально известная Варфоломеевская ночь. Екатерина Медичи стоит в центре этих событий – правит, плетет интриги, объявляет войны и заключает мир, казнит и милует. Для широкого круга читателей. Перевод с французского С. В. Пригорницкой.

---

29 мая она храбро въезжает в Монпелье, оставшийся протестантским и переданным гугенотам. Еще совсем недавно город бунтовал против короля. Королева-мать бесстрашно едет вдоль крепостных стен между двух рядов аркебузиров, которые оставили совсем немного свободного места, для того чтобы проехала ее карета. Судьи и жители города, вначале настроенные крайне враждебно, покорены мужеством Екатерины и кланяются ей. Она пользуется их почтительностью, чтобы вынудить согласиться на проведение месс в церкви Богоматери – единственной уцелевшей в городе. Католики получат право приходить туда каждое воскресенье после протестантской службы, становясь у подножия кафедры священника-министра. Она горда достигнутыми [309] результатами. «Я видела всех гугенотов Лангедока, – пишет она герцогине д'Юзес. – Господь, который всегда мне помогает, сделал так, что я добилась почти всего, что получила в Гиени, здесь тоже достаточно вредных птиц, которые с удовольствием вырвали бы ваши волосы, если бы у вас они по-прежнему были красивыми: а вообще, это очень общительные люди, которые хорошо танцуют повороты». Накануне отъезда из Монпелье она держится очень мужественно, но при этом совершенно не уверена, что дальнейшее путешествие окажется благополучным: «Меня настолько измучили ссоры в Провансе, что я только и делаю, что гневаюсь… Не знаю, будут ли в Дофине люди добрее. Если права пословица, что весь яд в хвосте, то боюсь, что мне там и придется его обнаружить: но я всегда уповаю на Господа».

30 мая она приезжает в Бокер, а 7 июня на корабле по Роне направляется в Марсель. Находясь далеко от нее, король отдает должное ее достойной восхищения преданности. Так, например, в письме к своему послу в Венеции Арно дю Феррье он пишет: «Королева, моя мать и повелительница, сейчас в Провансе, где, как я смею надеяться, она установит мир и союз среди моих подданных, как уже это сделала в Гиени и Лангедоке, и сможет сделать то же самое в Дофине, когда будет там проезжать. Через свои благие деяния она оставит в сердцах моих подданных нетленную память и признательность, и поэтому они сочтут своим вечным долгом вместе со мной молить Господа о ее благоденствии и здравии».

Так, больше благодаря мягкости, нежели силе, в провинции был восстановлен порядок. Екатерина посоветовала королю, чтобы его представители и впредь вели себя так на всей территории королевства, а особенно в Гиени, где, как она ему напомнила, нужно следить за тем, чтобы ни одна партия не покушалась на позиции другой и заставить короля Наваррского восстановить отправление католического культа.

Кроме того, королева одержала еще одну победу. Ей удалось убедить короля, что его сводный брат, великий [310] приор, был человеком, достойным доверия, и будет ему преданно служить. Великий приор был назначен наместником в ущерб предыдущему обладателю этой должности графу де Сюзу, который, в свою очередь, получил ее от маршала де Реца. Оба вельможи решили, что их ограбили. При дворе у них были могущественные друзья, которые настроили короля против Генриха Ангулемского. Королева не спеша уладила спор: Реца умилостивили присвоением его сыну чина генерала галер, а Сюз оставил себе шесть тысяч ливров, которые он получил, чтобы освободить должность. Кроме этого, его сын получил аббатство. Екатерина считала, что Генрих слишком легкомысленно относится к жалобам, и сделала ему внушение: «Эти особые пристрастия вашего сердца разрушают все наши дела… Я люблю всех, но я не люблю, когда нам мешают, и я добьюсь того, чтобы в этих провинциях не вы испытывали страх, а сами в нем держали других, и так должно быть, иначе вы никогда не будете иметь того положения, какое имела я, когда вам было всего десять лет при покойном короле, вашем брате… Благо государства охраняет ваш авторитет».

Этот политический урок был явно необходим, чтобы возродить волю короля, находящуюся в полном подчинении его «миньонов». Впрочем, некоторые из них были весьма стоящими молодыми людьми. Он посылал их в качестве связных к своей матери и королеве и, искренне или желая польстить, подкладывал всегда в свои письма записочки для своих фаворитов. В апреле 1579 года Арк (будущий герцог де Жуайез) сумеет, пишет она, «очень хорошо и разумно» сказать королю, что она думает о делах на юге и переговорах об английском браке Монсеньора. В октябре Сен-Люк тоже заслужит ее одобрения. Нужно давать ему поручения, чтобы он приобрел опыт, «потому что старые уходят и нужно дрессировать молодых». Точно так же она довольна де Вилькье – любимым фаворитом и тестем одного из «миньонов» – д'О. Он смог «весьма порадовать ее… своим осторожным советом и мнением». Прекрасная похвала человеку, который в 1577 году из ревности заколол свою беременную жену. [311]

Несмотря на то, что Екатерина не смогла договориться с предводителем протестантов Ледигьером 20 октября, ей удалось подписать еще один акт о мирном урегулировании с несколькими депутатами протестантских общин Дофине, которые обязались отказаться от ведения любых военных действий. Королева-мать заверила их, что уговорит короля принять их особые замечания. Она разрешила им в течение шести месяцев занимать девять безопасных городов: Гар, Ди, Ла Мюр, Лерон, Шатонеф-де-Мазен, Понтуаз около Ди, Пор-де-Руайян, Серр и Нион. Кроме того, она взяла на себя обязательство заплатить месячное содержание командующим гарнизонов этих городов, или 1733 экю 1/3 при условии, что католикам этих городов и деревень разрешат вернуться в свои дома.

Бельгард, назначенный гарантом исполнения соглашения, в ноябре 1579 года установил перемирие с Ледигьером. Этот новый акт обеспечил действенность прекращения военных действий. Для Екатерины как раз наступило время завершить свою долгую и тягостную поездку по югу. Она отовсюду получала тревожные известия. Мир, который королева с таким трудом установила на юге, был нарушен на востоке и севере королевства. Начались крестьянские волнения в Нижней Нормандии. Рассказывали, что в Руане начался бунт. По слухам, несколько сеньоров – Ла Рош-Гюйон, Кантелу, Пон-Белленжер готовили похищение короля. Один лотарингский сеньор, протестант Ла Пти-Пьер, собирался сделать то же самое в Страсбурге и позвал туда своих единоверцев. В пограничных районах испанского Франш-Конте хозяйничали банды грабителей, беспокоя швейцарцев в соседних кантонах. Складывалось впечатление, что к этим бунтам народ подстрекали сторонники герцога Анжуйского, пытаясь отвлечь внимание от Испании в тот момент, когда принц готовился снова начать военную кампанию в Нидерландах. Екатерина попыталась объяснить это Генриху III, который к несчастью, в это время был в отвратительных отношениях со своим братом: он выказал ему оскорбительное презрение, когда тот вернулся из Англии, куда отправился в августе на переговоры с королевой по [312] поводу брака. В конце сентября возмущенный принц воспользовался паломничеством короля в Шартр и укрылся в своей вотчине Алансоне. Королева-мать обезумела: неужели снова начнется гражданская война? Но как только стало понятно, что мир в Дофине будет установлен, она поспешила отправиться в путь. Наконец-то она с радостью могла приветствовать короля, который приехал встретить ее в Орлеан 9 октября. Он высказал ей «свое огромное удовольствие и радость видеть, что она вернулась, и в добром здравии, из такого долгого и утомительного путешествия, во время которого, как писал он своему послу в Венецию, я много раз воздавал хвалу Господу, что именно этой женщине я обязан тем благом, которое она посеяла на всем своем пути».

После тягостных и продолжительных переговоров такой прием вознаграждал шестидесятилетнюю королеву за ее труды. К благодарности короля добавилось всеобщее восхищение. Парламент и жители Парижа вышли встречать королеву за лье от городских стен. Они устроили ей триумфальную встречу. Очевидец – венецианский посол Джироламо Липпомано – писал: «Королева-мать вернулась в Париж 14 ноября после полуторагодичного отсутствия, по правде говоря, скорее притушив, чем уладив, разногласия в Гиени, Лангедоке, Провансе и Дофине. Она неутомима в делах и действительно рождена, чтобы укрощать и управлять таким непоседливым народом, как французы: теперь они признают ее заслуги, ее заботы об объединении и раскаиваются, что раньше этого не оценили».

Но по-прежнему была велика опасность начала новой гражданской войны между королем и его братом. Отдохнув несколько дней в Париже, Екатерина снова в пути – она едет к герцогу Анжуйскому. Принц, сославшись на «желудочный понос», не встретил ее. Ей не удалось привезти его ко двору, однако она заручилась его обещанием, что он не будет делать попыток объединять недовольных, как он делал это раньше.

Этот двусмысленный результат был как бы символом всего того, что смогла сделать королева в течение своего [313] долгого путешествия: прочность «мирного урегулирования» зависела от доброй воли ее партнеров. Такое хрупкое равновесие могло существовать только при условии, если исчезнут причины для недовольства и если каждый будет стремиться поддерживать порядок в государстве.