Вячеслав Дыкин - Гусарский штос

• Название: Гусарский штос
• Автор: Вячеслав Дыкин
• Издательство: Снежный Ком М
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-904919-49-8

Лев Толстой с помощниками сочиняет «Войну и мир», тем самым меняя реальную историю…

Русские махолеты с воздуха атакуют самобеглые повозки Нея под Смоленском…

Гусар садится играть в карты с чертом, а ставка — пропуск канонерок по реке для удара…

Кто лучше для девушки из двадцать первого века: ее ровесник и современник, или старый гусар, чья невеста еще не родилась?..

Фантасты создают свою версию войны Двенадцатого года — в ней иные подробности, иные победы и поражения, но неизменно одно — верность Долгу и Отечеству.

---

Со стороны Ластадии — так по привычке звали местные жители Московский форштадт — шла немалая толпа женщин. Это были знаменитые на всю Европу и Россию рижские жрицы продажной любви, чтоб похуже не выразиться.

Мне еще крепко повезло, что прибыл я в Ригу без сознания, а когда окреп настолько, чтобы амур уже вспомнил обо мне, то добрая моя Минна оказалась рядом, и бурная страсть привела к законному браку. Иначе остаться бы мне без гроша за душой и с известным подарком, который, рыдая и кляня свое легкомыслие, несут к доктору, чтобы помог от оного избавиться.

Разврат в Риге царил прямо изумительный, и город сей недаром сравнивали с Вавилоном. Виной тому были, возможно, теперешние союзники наши, англичане. В порту зимовало обыкновенно множество английских кораблей, а известно, как живут на берегу английские моряки. На рижских форштадтах был настоящий содом! День и ночь раздавались звуки музыки, песни, крик и шум. Вино лилось рекою, страсти кипели! Когда же через Лифляндию и Курляндию проходили войска — нимфы радости разъезжали толпами из одного города в другой, встречая и привечая бравых воинов.

С причаливших лодок стали сходить матросы в полосатых своих нарядах — панталонах и куртках из синего с белым тика. Охрана порта устремилась к ним с объятиями и угощением, шум стоял невообразимый.

За контр-адмиралом фон Моллером и его офицерами прислали два экипажа. Они уехали, а мы стали разбирать по домам спасителей наших, одновременно отгоняя от них рижских нимф, которые находились теперь в самом отчаянном положении — по случаю войны их кормильцы отплыли, рижане предпочитали с ними не связываться, и кушать избалованным красавицам стало нечего.

Гребные суда доставили нам немалое подкрепление, и гарнизонные офицеры повели солдат в Цитадель для размещения в казармах. Что же касается моряков, каждый был рад принять их у себя и хотя бы угостить вкусным ужином. Суета на берегу сделалась неописуемая. Особенно когда причалили два струга совершенно не военного вида, как раз такие, на каких купцы возят товар. Никто не мог взять в толк, как они оказались в составе флотилии и почему матросы никого к ним не подпускают.

Наконец выбрался на берег здоровенный купчина. Его встретили чиновники из канцелярии губернаторской, к стругам подогнали телеги, и матросы стали перегружать небольшие, но тяжелые мешки. Впоследствии выяснилось, что в Митавском дворце накануне наступления пруссаков находилось медной монеты на двести тысяч рублей. Все казенные подводы были уже разобраны господами чиновниками, спешившими убраться в Ригу. Противник едва не захватил деньги эти, но митавский купец Данила Калинин вызвался помочь и безвозмездно перевез мешки с деньгами, погрузив их на струги, по Курляндской Ае. Где-то возле устья Двины он встретился с флотилией и до Риги добрался уже под ее охраной.

Я принял во встрече «Торнео» и лодок живейшее участие, подводя известных мне горожан к морякам. Радость моя была неописуема, я и сам горячо желал предоставить кров этим доблестным соратникам нашим, преодолевшим нелегкий путь от финляндских берегов до нашей гавани. Сами они, впрочем, взывали не столь об ужине, сколь о бане, и были правы — проведя несколько дней в открытом море, в большой тесноте, они нуждались в мыле, мочалках и свежем белье более, чем в еде, которой их исправно снабжали входившие во флотилию провиантские и кухонные суда.

Несколько запыхавшись, я встал и обвел взором берег — всё ли в порядке, не допекают ли кого нимфы, нет ли обойденных вниманием. И тогда лишь увидел группу офицеров, стоявших особо.

Вечера в июле еще долгие, и было довольно светло, чтобы разглядеть их.

Было их четверо, и вид они имели, я бы сказал, несколько заносчивый. Стоило поглядеть, как они придерживают рукояти своих кортиков — не у всякого гусара такая гордая повадка. Но тогда мне было не до наблюдений и примечаний, я устремился к ним со словами:

— Позвольте пригласить вас к ужину, друзья мои! Стол мой скромен, но найдется и хорошее вино, и прочее необходимое! А после ужина, коли угодно, можем мы составить совет царя Фараона.

Таким образом я предложил им перекинуться в картишки, хоть разок метнуть банк, полагая, что в плавании они были этого удовольствия лишены. Карты же я имел при себе всегда в гусарской моей ташке.

— Благодарим за любезное приглашение, — отвечал старший из них, — и принимаем от души. Однако должен предупредить, что весь наш экипаж дал слово не пить вина и не играть в карты, покамест не прогоним подлеца Бонапарта.

Я так и окаменел.

Этого еще недоставало, подумал я, когда обрел способность думать. Но делать нечего — гусары на попятный не идут.

— Разрешите представиться — отставной Александрийского гусарского полка корнет Бушуев, к вашим услугам! — в который уж раз за этот вечер произнес я.

— Капитан-лейтенант Бахтин, — отвечал старший из офицеров и обвел рукой свою компанию. — Лейтенант Иванов. Мичман Никольский. Штурман Савельев.

Он назвал еще нумер своей канонерской лодки, но цифры за столько лет вылетели у меня из головы.

— Где вы живете, Бушуев? — спросил он, когда мы уже шли мимо Цитадели.

— На Господской улице, Бахтин.

— А, знаю. Это нам через всю крепость маршировать.

— Бывали в Риге? — осведомился я.

— Бывал, и воспоминания не из лучших.

Дальше мы шли молча. Я вел в поводу Баязета и имел возможность, приотстав с ним, молчать по уважительной причине. Моя затея с приглашением нравилась мне всё меньше, и я корил фортуну за промашку — должно быть, на всю флотилию только эти четверо безумцев соблюдали трезвость и отреклись от карт!

Дома я обнаружил Ваську, который, потеряв меня в толчее, благоразумно отправился готовить ужин. Я велел ему ставить на плиту большой котел и готовить всё для омовения господ офицеров. Сам же зажег все свечи в гостиной и тут только вгляделся в лица моих нечаянных гостей.

Все четверо были чем-то похожи — возможно, высокомерием в лицах, преувеличенно прямой осанкой и острым пронизывающим взглядом, хотя старшему, капитан-лейтенанту Бахтину, было под сорок, а младшему, юному штурману Савельеву, еще не исполнилось и двадцати. Кроме того, они были гладенько выбриты. Если вспомнить, что условий для бритья на битком набитых лодках было немного, то это уже удивительно. Более того — их мундиры были опрятны, панталоны — безупречной белизны, и даже ногти на руках — чисты, подстрижены коротко и ровнешенько, как будто у них во время плавания не было иной заботы, кроме красы ногтей.

За ужином они держались так, как, на мой взгляд, должны держаться дамы, вкушающие пищу вместе с государыней нашей Елизаветой Алексеевной. Глядя на них, я утратил всякий аппетит. Однако выпить был просто обязан.

— Я поднимаю этот кубок, — начал я, — за нашу грядущую победу над Бонапартом! И за успех вашего отважного плавания! Мы были в совершенном отчаянии — но вы приплыли, и луч надежды озарил сердца наши!

При необходимости я умею выражаться не хуже господ Жуковского и Карамзина, это вам весь Александрийский полк подтвердит.

— Благодарю, Бушуев. Но кто ж это приплыл? — полюбопытствовал Бахтин. — Ванечка, свет мой, вы не приметили — что-то приплыло?

— Нет, Алексей Гаврилович, вода была чистая, ничто поверху не плавало, — бойко отвечал юный Савельев.

— Будет вам, господа, — вмешался лейтенант Иванов. — Мы, Бушуев, пришли. Пришли из Роченсальма. Там, а также в Свеаборге, приняли мы на борт подкрепление и пошли к Риге. За нами идут товарищи наши, едва ли не весь российский шхерный флот.

— Шхерный флот? — переспросил я.

— Расскажите, Ванечка, — велел Бахтин.

Савельев, как потом выяснилось, совсем недавно выпущен был из штурманского училища. Вся наука еще крепко сидела в белобрысой его голове, и он обожал флот ничуть не менее, чем я в свои шестнадцать — Александрийский полк.

— Шхерный флот, как мы полагаем, на Балтике был всегда, со времен Олеговых и Рюриковых, но историю нынешнего мы считаем со шведской войны 1788 года, — сказал юный штурман. — Военные действия разворачивались тогда в финляндских шхерах, от Биорке-зунда до полуострова Гангут…

Тут юноша замолчал, и все четверо на меня уставились в непонятном ожидании. Но откуда ж было мне, гусару, человеку сухопутному, знать, что речь идет о месте, где чуть не сто лет назад под водительством Петра Великого была одержана первая победа российского флота? Это мне рассказали уже потом — а в первый вечер я решительно не знал, что отвечать замолчавшему было Савельеву. Не дождавшись от меня ни единого слова, он продолжал:

— С самого начала обнаружилось, что шведы приготовили множество гребных судов, которые одни только и могут ходить по шхерам, ибо парусное судно требует пространства для маневра, а на веслах развернуться можно в любом закоулке.