Мэри Рено - Божественное пламя

• Название: Божественное пламя
• Автор: Мэри Рено
• Жанр: История

---

- Он прорвался, государь!... Прорвался!... Фиванцы еще держатся, но они отрезаны у реки, а правое крыло смято. Я с ним не говорил. Он приказал сразу мчаться к тебе, как только увижу. Сказал, донесение срочное. Но я его видел в первых рядах, белый гребень видел.

- Хвала богам!... Слушай, за такую весть гонцу причитается, найдешь меня попозже.

Он подозвал горниста. Какой-то миг еще посмотрел; как смотрит хороший крестьянин на поле, подготовленное его стараниями к уборке урожая. На высотах, еще не занятых коринфянами, уже появилась его резервная конница; а отступившая пехота изогнулась лезвием серпа, охватив с трех сторон ликующих афинян.

- Давай, трубач. Всем вперёд.

Кучка бойцов еще сопротивлялась. Они закрепились в овечьем загоне с каменными стенами высотой до плеча, но сариссы доставали и там. В грязи за стеной стоял на коленях восемнадцатилетний мальчишка, прижимая к щеке выбитый глаз.

- Надо уходить, - торопливо сказал пожилой. - Ведь нас отрежут. Вы посмотрите, что кругом творится!...

- Никуда мы не пойдем, - возразил молодой, принявший на себя команду здесь. - Уходи, если хочешь. Толку от тебя все равно не много.

- Чего ради выбрасывать нашу жизнь?... Ведь мы Городу принадлежим, Городу!... Мы должны вернуться и посвятить себя возрождению Афин...

- Варвары! Варвары!... - закричал молодой солдатам снаружи. Те ответили нестройным боевым кличем. Молодой повернулся к пожилому: - Возрождению Афин, говоришь?... Давай лучше умрем вместе с ними, ведь Филипп сотрет Афины с лица земли. Демосфен сказал, уж он-то знает!...

- Откуда он знает?! Можно как-то договориться... Смотри, нас уже почти окружили! Неужто ты настолько безумен, чтобы всех нас здесь погубить?...

- Даже не рабство нас ждет, а полное истребление. Вот что сказал Демосфен. Я там был, я сам его слы...

Сарисса из толпы нападавших попала ему в рот, наконечник вышел из-под затылка.

- Это же безумие! Безумие!... Я в этом больше не участвую...

Бросив щит и копье, пожилой полез через заднюю стену загона. Только один человек, сидевший с перебитой рукой, видел, как он сбросил и шлем тоже. Остальные продолжали сражаться, пока не подошел македонский офицер, крича, что если сдадутся - царь обещает им жизнь. Тогда они сложили оружие. Когда их уводили к толпе других пленников, через поле, заваленное убитыми и умиравшими, один из них спросил остальных:

- А кто знает того мелкого, что удрал? Ему еще наш бедный Эвбий всё Демосфена цитировал... Знает его кто-нибудь?

После долгого молчания ответил человек с перебитой рукой:

- Демосфен это был. Демосфен.

Пленные были под охраной. Раненых уносили на щитах, начиная с победителей. Это еще много времени займет, до заката всех не собрать... Так что побежденные были брошены на милость тех, кто их найдет. Кого не найдут из тех многие умрут до утра... А среди убитых тоже своя очередность. Побежденные так и будут лежать; до тех пор, пока их города не пришлют за ними и не попросят их отдать. Такая просьба - официальное признание поражения своего.

Филипп со своим штабом ехал по краю поля отшумевшего сражения, с севера на юг, вдоль линии, отмеченной телами павших. Так морской берег бывает завален обломками после шторма. А стоны умиравших звучали, будто порывы ветра в горах Македонии. Отец с сыном почти не разговаривали. Филипп старался оценить свою победу во всем ее значении. А Александр совсем недавно был с Гераклом; чтобы отойти от этого, нужно время... Но он старался, как мог, оказывать внимание отцу, который только что обнял его при встрече и сказал все слова, какие он заслужил.

Доехали до реки. Здесь, вдоль берега, мертвые не были разбросаны в беспорядке, как те, кого достали на бегу. Здесь они лежали ровной дугой, лицом наружу, кроме той стороны, где их закрывала со спины река. Филипп посмотрел на щиты с витым орнаментом по кайме. Спросил Александра:

- Ты здесь прорвался?

- Да, между ними и ахеянами. Ахеяне тоже неплохо держались, но с этими было труднее.

- Павсаний, - окликнул Филипп. - Организуй, чтобы их пересчитали.

- Это ни к чему, отец, - возразил Александр. - Сам увидишь.

Пересчет отнял много времени. Многие из них были буквально завалены трупами македонцев, приходилось вытаскивать. Насчитали триста. Весь Отряд был здесь.

- Я им кричал, чтобы сдавались, но они ответили что такого слова не знают. Мол, это наверно что-то македонское...

Филипп кивнул и снова ушел в свои мысли. Какой-то остряк из его охраны, только что считавший трупы, перевернул одно тело на другое и отпустил похабную шуточку.

- А ну, оставь в покое! - прикрикнул Филипп. - Да сгинет тот, кто скажет о них хоть единое слово хулы!

Он развернул коня, Александр следом. На Павсания никто не смотрел - он обернулся и плюнул на ближайший к нему труп.

- Ну, - сказал Филипп, - славно мы сегодня поработали. Теперь не грех и выпить, заслужили.

Ночь - ясная-ясная. Пологи царского шатра распахнуты настежь: столы и скамьи не уместились там - выставлены наружу... Здесь и все старшие офицеры, и давние друзья-гостеприимцы, и племенные вожди, и послы союзников, сопровождающие царя в походе.

Поначалу вино разбавляли: всем просто пить хотелось. Но когда жажду утолили - пошло уже неразбавленное. То и дело кто-нибудь поднимался с новым тостом, превознося царя, - с искренней радостью или потому, что считал это для себя полезным.

Под старые македонские застольные песни гости начали хлопать в ладоши или стучать по столам. На головах у них были венки из лоз с разоренных виноградников. После третьей песни Филипп поднялся на ноги и объявил комос.

Гости выбрались из-за столов и построились в линию. Каждый кто мог дотянуться до факела - схватил, и теперь размахивал над головой. У кого кружилась голова, тот хватался за соседа. Качаясь и хромая, Филипп проковылял в голову колонны, под руку с Пармением. В пляшущем свете факелов лицо его пылало багровыми бликами, а песню он орал, словно командовал на поле боя. Истина в вине осветила ему всю громадность того, что он сделал сегодня: давние планы выполнены, враг сокрушен, а впереди - власть и могущество. Освободившись от южных правил приличия, словно от мешающего плаща, он был сейчас душой со своими предками - горцами и кочевниками, - был просто македонским атаманом, угощавшим своих соплеменников после самого грандиозного из всех пограничных набегов. И песня его вдохновила:

- Тихо! - заревел он. - Слушайте сюда!...

Демосфен пропал!

Демосфен пропал!

Демосфен Пэонский,

Демосфенов сын.

Эвой, о Вакх! О, эвой Вакх!

Демосфе-ен пропал!

Куплет побежал, как огонь по труту. Его легко было выучить, еще легче спеть. С топотом и криком комос извилисто полз сквозь лунную ночь по оливковым садам над рекой. Чуть ниже по течению, где они не могли замутить воду победителям, располагались загоны с пленными. Поднятые шумом от сна или от невеселых мыслей, измученные люди вставали и молча смотрели, что происходит, или переглядывались друг с другом. Глаза их блестели в свете факелов.

В хвосте комоса, среди молодежи, Гефестион выскользнул из-под рук своих соседей и пошел в тень под оливы. Смотрел и ждал. Он не уходил из танца, пока не увидел, что Александр ушел. А тот теперь тоже оглядывался по сторонам: знал, что Гефестион должен быть где-то рядом.

И вот они стояли под старым деревом с узловатым кривым стволом толщиной в два обхвата. Гефестион тронул дерево:

- Мне кто-то говорил, они по тысяче лет живут.

- Да. Этой будет что вспомнить.

Александр пощупал голову, сдернул виноградный венок и швырнул его под ноги. Он был совершенно трезв. Гефестион опьянел было к началу комоса, но успел проветриться, пока плясал.

Они пошли вместе. Огни и крики еще клубились вокруг пленных. Александр шагал вниз по реке. Приходилось перешагивать через сломанные и брошенные копья и сариссы, обходить трупы людей и коней... Наконец Александр остановился, на берегу; Гефестион заранее знал, что так оно и будет.

Никто не успел еще обобрать павших. Блестящие щиты, трофеи победителей, мягко отражали лунный свет. Здесь запах крови был сильнее, потому что раненые сражались до конца. Чуть слышно плескалась о камни река.

Одно тело лежало отдельно, ногами к реке. Совсем молодой, с темными курчавыми волосами. Мертвая рука так и не выпустила перевернутый шлем; он стоял рядом, наполненный водой. А вода не пролилась, потому что смерть настигла его на земле, ползущим. Кровавый след, по которому он возвращался, тянулся от него к груде мертвых тел. Александр осторожно поднял шлем и пошел по этому следу до конца. Этот тоже был молод. Лежал в луже крови, с пробитой веной на бедре. Рот раскрыт, и видно пересохший язык. Александр нагнулся, поднес шлем к его губам, - но тронул его и поставил шлем на землю.

- Тот уже окоченел, а этот еще теплый. Долго пришлось ему ждать.

- Но он знал, почему это, - ответил Гефестион.

Чуть поодаль двое лежали накрест, оба лицом кверху, где был их враг. Старший был мощный мужчина со светлой стриженной бородой. У младшего, на которого он упал спиной, не было шлема на голове. С одной стороны лицо его было стесано до кости ударом кавалерийской сабли. По другой стороне было видно, как он был красив еще сегодня утром.