Мила Светлова - Лаборатория

• Название: Лаборатория
• Автор: Мила Светлова
• Жанр: Научная Фантастика

Третья Мировая ядерная война в начале 21 века погубила человеческую цивилизацию. Немногим удалось избежать смерти, благодаря гению ученого, сумевшего задолго предвидеть Катастрофу и предпринять всё необходимое для спасения рода людского и главных достижений его культуры и науки. Два острова, максимально отдалённых от зараженных радиацией материков, стали приютом для выживших. Но даже эта малая горстка людей не смогла существовать в мире и согласии и потому разделилась, образовав два враждующих между собой города-государства. С тех пор прошло 200 лет.

Героиня романа, Мэй Линд, живёт на Демократическом острове. Ей 30 лет, у неё нет семьи, друзей и удачной карьеры, она невысокого мнения о своей внешности и талантах и ведёт себя «ниже травы, тише воды». В один прекрасный день Мэй просыпается, но обнаруживает себя не дома в уютной постельке, а в больнице. К тому же, выясняется, что она страдает амнезией, так как ничего не помнит о последних 6 месяцах своей жизни. За это время её внешность и характер кардинально изменились: она уже не серая мышка, а привлекательная молодая женщина, способная на неординарные поступки. Эти новоприобретенные качества оказались как нельзя кстати, потому что власти всерьёз обвиняют её в предательстве Демократического государства и в пособничестве коварному, но неуловимому террористу со странным прозвищем Прометей, призывающему к сотрудничеству между островами. За эти преступления ей грозит ужасная смертная казнь на электрическом стуле. Но она уже не та, которая, склонив голову, подчиняется обстоятельствам.

В поисках истины главной героине предстоит решить ряд головоломок, основанных на красочных античных сказаниях, победить мифических чудовищ в экспериментальном виртуальном мире, найти человека, которого одни считают великим Злодеем, а другие — великим Учителем, свести воедино противоборствующие политические силы, чтобы поднять восстание, раскрыть грандиозный обман, длящийся уже 200 лет и ответить на самый главный вопрос: если жизнь — театр, а люди в нём актёры, то кто тогда режиссёр? Боль, страх, унижение, ненависть, любовь, предательство — всё это должна испытать Мэй, чтобы сыграть в этом спектакле от начала до конца.

---

Сол уселся рядом со мной и предложил мне прилечь на него. Когда я отказалась, он бесцеремонно схватил меня за плечи и потянул вниз.

— Ты врач, и должна знать, что при ударе головой, лучшее, что ты можешь сделать — это просто спокойно полежать, — назидательно сказал он. — Если тебе претит моя забота, то можешь утешиться мыслью, что я это делаю ради себя любимого. Чем быстрее ты придешь в себя, тем быстрее мы уйдем отсюда. Чем ты ударилась?

— Затылком.

— Думаю, что легкий массаж головы и лица тебе не повредит.

Нежные касания Сола притупляли боль, успокаивали и убаюкивали. Я не заметила, как уснула, а проснувшись, обнаружила, что продолжаю лежать на коленях у своего спутника, которого тоже сморил сон. Я села, тем самым разбудив Нортона.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Гораздо лучше, — заверила я. — Твой массаж — просто чудо. Где ты научился этому?

— О, у меня был великий учитель. Он любил повторять, что познавая себя, познаешь мир. Иными словами, если хочешь хоть что-нибудь в этой жизни знать, начни с себя, со своего тела и души. В общем, медицина мне не чужда.

— Кто был твоим учителем, отец?

— Нет. Своих родителей я почти не помню. А моим учителем был Хирон.

— Хирон?! — я вскочила на ноги, — ты знал его раньше?

— Он был единственным человеком, с которым я общался с 5 до 15 лет. В детстве я любил себя сравнить с графом Монте-Кристо, а Хирона — с мудрейшим аббатом Фариа или с гнуснейшим тюремщиком, в зависимости от обстоятельств. Правда, в отличие от несчастного Эдмона Дантеса, моя камера была вполне комфортабельной, а питание — тщательно подобранным для растущего организма.

— Камера? — не веря своим ушам, переспросила я.

— Ну а как по-другому назвать место, в котором торчишь безвылазно с десяток лет, не видя живой души, за исключением одного человека? Впрочем, под опеку Хирона я попал вполне добровольно, о чем не раз жалел. Со временем я пришел к выводу, что быть героем — дело уж больно хлопотное. Герой — это миллион вселенских проблем, и все это, чтобы потешить свое когда-то уязвленное самолюбие. Овчинка не стоила выделки: гораздо легче было оставаться сыном предателей.

— О чем ты говоришь?

— А, оставь, — Сол махнул рукой. — Мне редко приходилось говорить с кем-либо по душам, вот меня и понесло. Тем более, ты была так любезна, что в кои веки проявила интерес к моей персоне.

— Твоя персона, как неожиданно выяснилось, имеет непосредственное отношение к Хирону. Где находилась твоя камера?

— На острове Веры, под землей, на верхнем ярусе.

— На верхнем ярусе?

— И чему тебя учили в твоей хваленной школе? — притворно вздохнул Нортон. — На острове Веры, да будет тебе известно, находятся три завода без которых жизнь на двух других островах давно бы вымерла. Это электростанция, завод по опреснению и обеззараживанию воды и, самое главное, завод по переработке отходов производства и жизнедеятельности. Эти три монстра расположились под землей и занимают собой около сотни этажей в глубину. Я жил над этими машинами и нередко спускался вниз полюбоваться на эти творения рук человеческих. Хирон как-то сказал мне, что коэффициент износа этих машин при правильной эксплуатации чрезвычайно мал и с момента их сооружения не было ни одной поломки.

— Но остров Веры — нейтральная территория, — возразила я. — Ни демократы, ни исламисты не должны там находиться без согласия и без присутствия второй стороны.

— Совершенно верно. Тот же вопрос я неоднократно задавал аббату Фариа и ни разу не получил на него ответа. Но мне всегда приятно было думать, что из-за меня нарушаются традиции двухсотлетней давности.

— И кто такой Хирон, ты, конечно, тоже не знаешь…

— Ты необычайно догадлива, Мэй.

Я замолчала, обдумывая услышанное. Сол с любопытством наблюдал за мной.

— Пошли отсюда, — наконец сказала я и двинулась к выходу из пещеры.

— Постой, я хочу услышать вердикт, — Сол продолжал сидеть и смотреть на меня с веселым интересом.

— А я хочу есть, — отрезала я, — поэтому, быстренько принимай вертикальное положение (голод и жажда, так же как и боль от полученных ран, исчезали вместе с антуражем).

— Ну, пожалуйста.

— Ладно, — я пожала плечами. — Скорее всего ты врешь, но это не важно, потому что твоя информация в данный момент бесполезна.

Сол рассмеялся:

— Как ты все славненько умеешь раскладывать по полочкам! Кстати, Хирон очень любил античных сочинителей. Он утверждал, что их герои, не обремененные заботами о своей душе, присущими более прогрессивным обществам, действуют на уровне инстинктов, просто следуют своим желаниям и сиюминутным порывам. Поэтому они нам так понятны и вызывают у нас, читателей, очень яркие, чистые эмоции. Из более поздних авторов один лишь Шекспир достигает того же эффекта. А еще он утверждал, что эти сказки наглядно демонстрируют насколько человеческое существо жалкое и зависимое от тех, кто сильнее его. Я неизменно соглашался с этим доводом, но всегда добавлял, что те, кто сильнее, Боги, заслуживают не меньшего презрения, чем выводил своего дорогого учителя из себя. В наказание я вынужден был создавать опостылевшие образы из опостылевших древнегреческих эпосов.

— Что значит создавать образы?

— Уроки рисования, только картинки были голографическими, а холстом служил огромный зал. Я настолько полюбил это занятие, что был способен торчать в этом зале сутки напролет. Практичный до отвращения Хирон даже поставил туда замок, который открывался, если я правильно решал какую-нибудь задачку. Занятно, я точно не помню, но последняя загадка была как-то связана с Минотавром.

Конец воспоминаний.

Продолжение повествования

Причиной моего падения оказалась огромная плитка с гладкой и блестящей под лунным светом поверхностью. Интересно, как это я ее сразу не заметила? На плитке не было никаких рисунков, что откровенно радовало, потому что знакомство с мифическими чудовищами отнюдь не прельщало, памятуя о разбитом затылке. Я попробовала сдвинуть громадину с места, но ничего не вышло. Тщательный осмотр со всех сторон тоже ничего не дал, и я со злости пнула ее ногой. К моему вящему удивлению, плита стала бесшумно и завораживающе медленно отползать в сторону, открывая под собой черную дыру в земле. Я некоторое время следила с открытым ртом за самодвижущейся громадиной, а потом легла на живот и напряженно всматриваясь в темноту, засунула в дыру руку. Пустота и кромешная тьма. Нащупав рукой камень, я со всей мочи запустила его вниз и застыла, прислушиваясь. Через пару секунд раздался звук всплеска. В это время плита начала движение обратно, неумолимо закрывая собой лаз и я, набрав полную грудь воздуха, шагнула в пустоту.

Я ушла с головой в ледяную и неприятно пахнущую воду, а вынырнув поняла, первое — до дна я ногами не достаю, а это значит, что придется плыть и надолго меня не хватит, второе — вокруг темно, хоть глаза выколи, а это значит, что мне придется все делать вслепую. Миленькая перспектива, нечего сказать. Я сняла с себя обувь и спортивный костюм и поплыла, пока не наткнулась на склизкую стену, а потом двигалась вдоль стены, стараясь нащупать любую неровность на ее поверхности. Терпение и труд — все перетрут, а доказательством этому служило круглое отверстие в стене, которое я таки отыскала, скрупулезно проверяя каждый сантиметр. Приложив немало усилий и изрядно поранив руки, я забралась в трубу и поползла на четвереньках подальше от колодца. Не знаю сколько часов я провела в трубе, ведь, как известно чувство времени в закрытом и неосвещенном пространстве обманчиво, но когда я выбралась из нее, у меня ломило спину и шею от непривычной позы, руки тряслись от напряжения, а зубы отбивали чечетку от холода. Я вывалилась из трубы на что-то качающееся и пружинящее, что было весьма кстати, учитывая настоятельную потребность разогнуть спину и дать отдых натруженному телу. Я с наслаждением приняла горизонтальное положение, закрыла глаза, и тут до меня дошел весь абсурд совершенных мной действий. Похоже остатки разума, если таковой вообще когда-то имелся, оставили свою хозяйку навсегда. Я сигаю в нору, которая вот-вот должна закрыться, болтаюсь в воде, в поисках неизвестно чего, лезу в шахту в стене и попадаю неизвестно куда, и все это без единой задней мысли о целесообразности такого поведения. Шансы на то, что из ловушки, куда я угодила добровольно, есть выход, и я этот выход найду были минимальны, а шансы утонуть в вонючей луже, в которой меня никто и никогда не будет искать — весьма велики. Куда девалось строгое и осторожное второе я, которое не давало и шагу ступить, не взвесив все за и против? Впрочем, ответ я знала: полугодовой эксперимент в виртуальной реальности лишил меня этого природного защитного механизма, и я, подчиняясь не логике, а интуиции, выбираюсь из колодца живой и относительно невредимой. Так стоит ли жалеть о переменах, произошедших со мной? Наверное, нет. Недаром любимыми героями всех времен и народов были удачливые рыцари без страха и упрека, которые шли напролом, не особенно задумываясь о последствиях. Действуй, не раздумывая — вот ключ к победе в играх и в жизни, тем более что в моем случае одно от другого уже не отличить.