Франсуаза Шандернагор - Королевская аллея

• Название: Королевская аллея
• Автор: Франсуаза Шандернагор
• Издательство: МИК
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-87902-044-4

«Королевская аллея» — это жизнеописание второй жены короля Людовика XIV, госпожи де Ментенон. Талантливая стилизация автобиографии незаурядной женщины, чья необыкновенная судьба стала увлекательным сюжетом романа, принесла Франсуазе Шандернагор мировую известность. Книга издана во многих странах и получила ряд почетных литературных премий.

---

Несколько принцев пустились на еще более остроумные выходки: отправились целой компанией в некий притон и там развлеклись на итальянский манер с самыми пригожими из гулящих девиц, затем схватили одну из них, привязали за руки и за ноги к кровати и, вставив ей жгут из пакли в то место, назвать которое мне запрещают приличия, безжалостно подожгли этот факел, невзирая на вопли несчастной жертвы. После чего остаток ночи прослонялись по улицам, где разбили множество фонарей, вырвали и предали огню несколько распятий и запалили деревянный мост. Казалось бы, сей «подвиг» — предел всему, однако ж несколько дней спустя шевалье Кольбер превзошел и его. Он сам, герцог де Ла Ферте и шевалье д'Аржансон послали за торговцем вафлями и, сочтя парня вполне миловидным, решили обойтись с ним, как с девицею, но встретили отпор и тогда, недолго думая, дважды пронзили его шпагою, отчего он имел глупость скончаться. И что бы вы думали — озорники отделались лишь легким репримандом.

Коли уж жизнь простого человека имела столь малую цену, то нужно ли дивиться тому, что колдуны и отравители, знавшие способы извести без шума и скандала знатного человека, пользовались огромным спросом. Их услуг искали для любовного приворота, для убийства, а иногда и для того и для другого вместе, веря, что они обладают тайным могуществом.

В обществе со смехом рассказывали историю о том, как госпожа де Бризи, брошенная любовником, обратилась к одному из таких магов; тот объявил, что есть лишь одно средство вернуть возлюбленного: он, маг, должен отслужить мессу, лежа у ней, обнаженной, на животе; дама согласилась. Две недели спустя она явилась к нему с жалобой, что неверный любовник все так же холоден; тогда маг сказал, что названной церемонии мало и даме надобно отдаться ему безраздельно, — тут-то любовник и воспылает к ней новой неудержимой страстью. Дама исполнила все требуемое с величайшим усердием, но, похоже, дьявол ее любовника оказался сильнее дьявола кудесника, ибо месса так и не помогла.

Но и это еще были цветочки: большинство людей шли на куда худшие преступления; желая устранить соперника, скорее получить наследство от зажившейся тетушки, спровадить на тот свет ревнивого мужа, выиграть судебный процесс или добиться благосклонности министра, они бежали за помощью к какому-нибудь свихнувшемуся кюре, который служил мессу Дьяволу и при этом душил или топил в купели младенца. Парижские сводни процветали, торгуя новорожденными детьми. Обыкновенно за колдовством следовало отравление, — то, чего не мог сделать Дьявол, довершали мышьяк или сулема.

В начале 1679 года в Арсенале открылась Чрезвычайная следственная Палата, занявшаяся делами многих ворожей и отравителей. Для начала перед судьями предстала всякая мелкая сошка — священники-расстриги, слуги, посыльные из лавок, девицы легкого поведения, тайные алхимики, колдуньи из предместий. За ними, к удивлению публики, последовало несколько жен чиновников и богатых буржуа. Дело, однако, разрасталось; мало-помалу признания несчастных начали затрагивать Двор. Как выяснилось, колдуны готовили «любовные порошки» или «порошки для наследства» по заказу весьма знатных особ, среди коих были красавица-графиня де Суассон, молодая герцогиня Буйонская, госпожа де Вивонн, невестка госпожи де Монтеспан, госпожа де Полиньяк, госпожа де Грамон, маршал Люксембургский и несколько вельмож рангом пониже. Все эти люди без зазрения совести в течение многих лет убивали своих близких с помощью алхимии, жаб и черных месс.

Сама я никогда в жизни не прибегала к услугам гадалок и, стало быть, могла ни о чем не беспокоиться, однако вся эта мерзость высшего общества, обнаруженная следствием, повергла меня в крайнее смятение.

Собрав воедино все, что я слышала в течение последних лет о дебошах и всякого рода бесчинствах, я сперва подумала: наверняка это безбожие, разъедавшее в те времена общество, точно гангрена, явилось причиною всех этих бед, — ведь для легковерных умов расстояние от философии Декарта до порошков Вуазен весьма коротко. Затем я решила, что если человек сам, своими силами, не задушит в себе дурные страсти, то хотя бы правителям надлежит подавать — или создавать — такие примеры, чтобы люди, из страха или подражания, становились на путь добродетели; однако мог ли Король, участвующий в двойном адюльтере, служить образцом для других?!

Тут я останавливалась в своих рассуждениях, — возможно, мне мешал вихрь увеселений, поднявшийся с приездом во Францию дофины, или же это мое нынешнее счастье затмевало мрачные стороны жизни.

Ранняя осень в том году в Фонтенбло выдалась на диво мягкой и погожей. Солнце томно ласкало своими лучами золотистые фасады замка; лес, влажный от теплых дождей, благоухал мускусом, и от этого аромата слегка кружилась голова. Сидя у высокого окна, выходившего на «Золотые ворота», я занимала руки вышивкою, а голову — мечтами. Мои апартаменты, расположенные в третьем этаже, как раз над комнатою, где я жила в 1686 году, смотрели на парк через красивую полукруглую аркаду, забранную разноцветными стеклами, которые очаровательно расцвечивали наружный пейзаж; оранжерейная жара, царившая внутри, приятно разморила мне тело и спутала мысли. Я никак не могла отделаться от упрямо звучавшей в голове строчки из стихов моего деда: «Осенняя роза изысканней прочих» мне казалось, она весьма удачно соответствует нынешнему сезону, а, быть может, сказывался и зрелый возраст, к которому я приближалась.

В комнате, у меня за спиной, слышался шорох бумаг, с которыми работал Король. Вот уже несколько дней я не могла вызвать его на разговор, — похоже, ему нечего было мне сказать; устав от стараний завязать беседу, я решила принять мою участь елико возможно веселее и склонилась к вышивке, предоставив Короля его молчанию. Я не знала, сердится ли он на меня или же просто озабочен делами королевства; поскольку я никогда не позволила бы себе расспрашивать его, а он не был расположен к откровенности, мы и сидели бок о бок, как парочка немых.

Внезапно я вздрогнула. «Знаете ли вы, мадам, — произнес звучный голос, неизменно затрагивающий самые сокровенные струны моей души, — что мадемуазель Дезейе постоянно бывала у колдунов?» Так нежданно, одной фразой, меня снова ввергли в шумное «дело отравителей», взбудоражившее весь Двор. «Я никогда не дружила близко с мадемуазель Дезейе», — ответила я, не раздумывая; потом, вспомнив, что эта наперсница госпожи де Монтеспан также была любовницею Короля и имела от него детей, добавила: «О, вовсе не потому что считала ее недостойною этого, просто она никогда не откровенничала со мною».

Последовало долгое молчание. Сердце мое колотилось, я ждала продолжения. Украдкой я взглянула на Короля, стараясь понять, чего он добивается, но его лицо было непроницаемо. На коленях он разложил пачку бумаг, в которых я признала отчеты Судебной Палаты; господин де Дарении, лейтенант полиции, ежедневно передавал их монарху через господина де Лувуа.

— Знаете ли вы, — задумчиво продолжал Король, — что и Като постоянно бывала у той самой Вуазен, которую полгода назад сожгли на Гревской площади?» Это сообщение поразило меня. «Да-да, — продолжал Король, не давая мне опомниться, — оказывается, служанки госпожи де Монтеспан, эти в высшей степени почтенные женщины, все ночи напролет проводят у колдунов, а дни — за изготовлением и доставкою магических порошков. Очень ли вы удивитесь, — сказал далее Король, все тем же кротким тоном, одновременно разрывая несколько листков, — если я скажу вам, что и сама госпожа де Монтеспан предавалась весьма странным церемониям в покоях госпожи де Тианж, что священники-самозванцы служили мессы над ее телом и сжигали в церковной чаше травы, порошки и голубиные сердца, дабы наколдовать ей желаемое положение?» Я не знала, куда деваться от изумления и конфуза. «Это правда, — сказала я наконец, — госпожа де Монтеспан всегда окружала себя астрологами, но ежели начать считать всех, кто обращался к этим людям, мы не кончим и до нового столетия». — «Речь не об астрологах, сударыня! — взорвался вдруг Король. — Я вам толкую о кощунствах и отравлениях. Ваша госпожа де Монтеспан пыталась извести даже мадемуазель де Фонтанж и, похоже, не против отправить на тот свет меня самого!»

Эти слова — «ваша госпожа де Монтеспан» — показались мне явным преувеличением; я чуть не ответила, что если она и была «моею», то семерых детей ей сделал кое-кто другой, однако, видя крайнее раздражение Короля, придержала язык. Впрочем, меня больше всего удивило само заявление.

— Мне что-то не верится, — только и ответила я.

— Вам, может быть, и не верится, мадам, но об этом говорится в отчетах.

Я сделала несколько стежков, пытаясь успокоиться. «Сир, нельзя слушать россказни этих умельцев-отравителей, которые ищут средства продлить себе жизнь, выдавая время от времени знатных особ, которых якобы следует арестовать и привлечь к процессу… В такой крайности люди болтают что угодно.»