Альфред Рессел - По дорогам войны

• Название: По дорогам войны
• Автор: Альфред Рессел
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Мы прибыли из разложившейся, слабой Франции в организованную страну, в страну, которая решила дать отпор агрессору. Но чем? Голыми руками! До острова после отступления из Дюнкерка добралось примерно 350 тыс. человек, а все их вооружение стало добычей противника. Для обороны Англии не было орудий, зенитной артиллерии и прежде всего танков. Легкое оружие, которым располагала армия, если не считать легкого пулемета типа Брен, который производился по чехословацкой лицензии, было устаревшим, но и его не хватало. Ополчение, состоявшее из бывших военных и штатских, вооружалось в силу необходимости берданками и заостренными железными прутами из ограждений парков. Пошли в ход даже исторические алебарды из музеев и родовых имений как оружие, удобное для ближнего боя. Ко всему прочему Черчилль в эти критические для страны дни откомандировал единственную танковую дивизию, которая могла бы помешать немецкому вторжению в Англию, на Средний Восток для охраны жизненно важных коммуникаций с Индией. Несколько кораблей с грузом винтовок, которые Рузвельт спешно велел отправить в Англию, были слабым подспорьем мужеству британцев.

По пути в Чамли-парк мы перешагнули лежавшее поперек дороги дерево. Оно должно было служить противотанковым препятствием. И это посреди местности, где танки легко могли двигаться во всех направлениях! Это казалось смешным, даже наивным, но это было честно. Собственно, это совсем не было смешно. Все, что служило обороне, англичане принимали с величайшей серьезностью. Они героически сражались бы всеми средствами, какие оказались бы у них под рукой, умирали бы тысячами под ударами агрессора, но не сдались бы. Единственное, что они могли противопоставить для отпора врагу, были их воля и отвага. Несокрушимая воля к сопротивлению!

Их учил этому новый премьер-министр Уинстон Черчилль. Вместо чемберленовского "мира на одно поколение" он предложил британцам кровь, слезы и пот. И упорную оборону каждой пяди земли!

Сила воли, целеустремленность и решимость всего народа дать отпор Гитлеру и бороться за "каждый ручей, каждый холм и каждое селение" в сочетании с морем сделали из Англии, несмотря на ее временные роковые слабости, трудноодолимый бастион. "Белые скалы Дувра", символ английской несгибаемости, не раз воспетые в стихах и песнях, образовали первую оборонительную линию Англии. Британская уловка с укреплениями на юге и юго-востоке страны и удачный стратегический камуфляж завершили дело великолепной обороны Великобритании, катастрофически слабой и одновременно неодолимо сильной.

После капитуляции Франции решалась судьба всего мира. Простые англичане были готовы тогда голыми руками задушить убийцу. И я восхищаюсь жителями Уэльса, знаменитого своими коровами Чешира, тружениками Лондона и промышленного Манчестера, выходцами из гористой, полной очарования Шотландии - всеми честными людьми британской земли!

Пролив Ла-Манш какое-то время действительно был оборонительным заслоном против фашизма. Только римляне достигли английских берегов. Наполеон винил в своей неудаче бурю, Гитлер - море. Но все они запамятовали храбрые сердца за "белыми скалами Дувра".

Счастливые люди! В воскресенье 7 июля 1940 года они, улыбаясь, возвращались из Биркенхеда на катерах в свои ливерпульские квартиры и шумно приветствовали нас на "Мохаммеде", потерпевших кораблекрушение. И это происходило уже после Роттердама и Дюнкерка, после того, как самый роскошный боевой корабль Альбиона "Ройал Оук" с экипажем, насчитывавшем -1800 человек, лежал в Скапа-Флоу на дне морском, после того, как в сентябре 1939 года в Европе разразилась самая жестокая война в истории человечества. Однако многие в Англии еще не принимали войну всерьез, а гитлеровцы еще не казались им такими грозными. "Пусть, мол, они нам наподдали, но на то ведь она и война!" Удивительные люди!

Между тем наше "чехословацкое суденышко" носилось по бурным волнам эпохи и уже дважды переворачивалось: первый раз в сентябре 1938-го, второй - в 1940 году во Франции.

Сколько драгоценных человеческих жизней удалось бы сохранить, если бы длинный нос Его Лордства почуял, откуда дует ветер до того, как разразилась катастрофа, если, бы предыдущий кабинет Его Величества видел дальше кончика своего носа. Сколько времени и возможностей было упущено, прежде чем те, кто обязан был знать, прозрели!..

Из Чамли-парка в Лондон

Английский парк - это надо видеть! Большой простор, почтенные дубы и липы, растущие купами, а сквозь них просматривается холмистый пейзаж с тропинками, зовущими к каждодневному моциону. Пастбища и луга во время войны кое-где были превращены в поля. В 1940 году, когда мы поселились в парке, между деревьями колосилась золотая пшеница, а в их тени паслись пестрые коровы. Английские дубы меня околдовали.

Палаточный городок примыкал к деревьям, и чехословацким солдатам жилось здесь не плохо. Оснащение лагеря было удовлетворительным. Здесь достигли кульминации события, завершившиеся 26 июля 1940 года, в день приезда президента Чехословацкой республики, когда из армии в знак протеста ушло 539 военнослужащих. Это все были последствия Франции.

После эвакуации из Франции я в Англии не занимал никакого поста и был включен в список "офицеров без функций". Незаслуженная участь наполняла меня горечью, однако мое тогдашнее положение позволяло острее чувствовать, что происходило вокруг и в самих людях. Я лучше видел зависимость между причинами и следствиями. Франция повторялась. Ночью в мою палатку тайком приходили недовольные солдаты и молодые офицеры, делились со мной своими сомнениями и разочарованиями. Были среди них и такие, кто хотел все разрешить кратчайшим путем.

Отношения в чехословацком лагере в Англии действительно были сложные. Граждане республики, нашедшие здесь после бурных событий на европейской континенте временное пристанище, пережили деморализующее влияние поражения Франции и тогдашней французской среды в целом. Измученные тем, что надежда на возвращение домой угасала, люди были сбиты с толку быстрой сменой событий и переменой взглядов. Бурно кипели идейные разногласия, возникшие уже во Франции; политическое и классовое расслоение в армии углублялось, начали заметно ослабевать служебные, а затем и личные связи. Участились случаи индивидуального и массового грубого нарушения дисциплины. В лагере царила атмосфера неуверенности и недоверия одних к другим. Исчезло чувство взаимного уважения, активизировались отрицательные стороны человеческой натуры. Люди честные, патриотически настроенные (а таких было большинство) тяжело переживали моральный кризис армии. Эти люди искали методы и средства, чтобы добиться перелома.

Ключ к решению проблемы был в руках командования армией. Однако командование, а с ним и многие командиры и штабные офицеры не обладали достаточной чуткостью и гибкостью, чтобы понять, что образ мыслей и чувств солдат в армии мирного времени на родине и дух одиноких добровольных бойцов за свободу своей далекой отчизны - две разные вещи, требующие разного стиля в работе и разного подхода к людям и проблемам времени, а также другого сердца и другой головы.

Проявляя невероятную тупость, тогдашнее командование даже не попыталось вскрыть истинные причины разложения болевого духа. Оно упрощало свою ответственность, изыскивая виновных лишь за пределами своего круга; соответственно выглядели и его потуги поправить дело. Кризис разрешали бюрократическим путем - приказами в письменном виде, а главное - запретами и наказаниями при полном исключении личного контакте. А люди хотели услышать откровенное слово понимания, ободрения, осуждения. Без персональных изменений все это, конечно, осуществить было невозможно, поэтому армейское командование занималось администрированием - в письменной форме, строго, неуклонно. Оно не допускало других взглядов и идей, да и вообще их не требовало. Оно все знало, все предвидело. Это был авторитарный режим, возведший глухую стену между собой и подчиненными. Такой режим душил всякий взлет, убивал инициативу в людях. Вследствие этого режима служить стало безрадостно, пропадал энтузиазм и интерес к делу. Многие открыто говорили: с такими командирами мы проиграли в 1938 году; с ними ничего не получилось во Франции; в результате их бездарности мы в конце концов попадем, как недисциплинированная часть, за проволоку концентрационного лагеря.

Затем настало 26 июля 1940 года.

Об ошибках и заблуждениях командования армии и некоторых командиров, которые в значительной мере способствовали обострению противоречий, я в обход служебных предписаний 5 августа передал через посредство Франтишека Углиржа, с которым познакомился на пароходе и о котором знал, что он является сотрудником в аппарате президента Бенеша, особый рапорт верховному главнокомандующему чехословацкими вооруженными силами Бенешу. В дневнике я записал об этом так: