Михаил Успенский - Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума. Марш экклезиастов

• Название: Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума. Марш экклезиастов
• Автор: Михаил Успенский
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-34029-3

Он ушел из расстрельных подвалов ЧК. Он сохранил молодость и здоровье до наших дней. Он сберег талант, и в этом вы можете убедиться сами. Но за все это ему пришлось дорого заплатить. Опасности поджидали его на каждом шагу. И если бы не боевые товарищи, разве смог бы он посмотреть в глаза чудовищ? Пережить гиберборейскую чуму? Пройти из конца в конец земли под страшный для непосвященных марш экклезиастов? Рыцарь Музы. Отважный Лирник. Николай Степанович Гумилев. Романы о нем по праву можно отнести к жанру живой и даже "мгновенной" классики. Впервые под одной обложкой - легендарная фантастическая трилогия! Содержание: 1. Посмотри в глаза чудовищ 2. Гиперборейская чума 3. Марш экклезиастов

---

Здесь было чисто.

– Мой ответ: никогда, – сказал рабби.

– Даже в аренду?

– А в аренду тем более.

– И даже на самых выгодных условиях?

– Барон, вот я сижу перед тобой, старый Исав. И ты танцуешь передо мной, старый Иаков. И твоя чечевица давно остыла. Что слава, доблесть, богатство?

Дым. И ты хочешь за дым приобрести солнце? Смешно. Вот и молодой человек посмеется вместе со мной. Ха-ха-ха.

Я и рад был бы от души посмеяться, но не знал толком, над чем. Да и вид барона не располагал к веселому смеху. Так выглядит человек, который опрокинул стопку чистого спирту, а там – вода.

Он долго сидел, обхватив голову руками. Потом выпрямился. Лицо его было белое.

– Ты мне все равно отдашь его, – сказал он, присвистывая бронхами. – Сам придешь. На коленях приползешь. Молить будешь: возьми. Даром возьми. Ты просто не представляешь цену, которую тебе придется заплатить за сегодняшний отказ.

Но, как бы ни шипел барон, а рабби Лёв в свое время на равных говорил с императором Рудольфом Габсбургом, тезкой барона и великим алхимиком.

– Господа, господа, – поспешно вклинился я, – а что это мы пиво-то не пьем?

5

Побеждая, надо уметь остановиться.

Лао Цзы

Операция не могла не удаться, поскольку Николай Степанович был самым старым солдатом на свете.

– Сверим часы. Без четверти три.

– Так точно, – сказал Левка.

– Два сорок два, – сказал Тигран. – Сейчас подведем.

– Гусар, – сказал Коминт.

И точно – вернулся Гусар. Встал боком, порываясь убежать обратно и как бы приглашая идти за собой.

– Ну, все, – сказал Николай Степанович. – В три ровно переходим шоссе. Лев, иди за Гусаром, он дорогу знает. И – слушайся его.

– Постой! – вскинулся Левка. – У них же у самих собак – как собак, тьфу. Дато всюду со своим ротвейлером ходит, даже в сауну, и вообще.

– А вы, значит, и об этом не подумали? Нормально, ребята. Всех вас стоило бы расстрелять перед вашим же строем.

Тигран нервно хихикнул.

– А ты, Саят-Нова, что бы ни происходило, хоть голые девки из-под каждого куста полезут – бежишь на пляж и очень метко стреляешь по катеру. Иначе они из своего «владимира» нас пошинкуют мелко-мелко.

– Понял, командир, – сказал Тигран. – Мне тоже этот катер очень не нравится, не знаю, почему.

– Ну, все, – сказал Николай Степанович. – Патронов не жалеть, пленных не брать.

– И блядей? – с сожалением спросил кто-то.

– Женщин и детей не трогать. Мы не горцы.

– Понял, командир!..

Шоссе переползли тишком ровно в три часа. Коминт вел, Тигран шел вторым, Николай Степанович прикрывал. Еще десять минут ушло на поиск отметины, оставленной Гусаром.

– Здесь, – сказал, наконец, Коминт.

Лаз в зарослях ежевики был совершенно незаметен, и выдавал его лишь резкий мускусный запах. Луна, наливаясь багровым, висела справа – на удачу.

Они протиснулись в узкий лаз. Под забором было подмыто, промоину затягивала железная сетка, отодранная с одного конца. По верху забора висела спираль Бруно и светились глазки охранных устройств. А здесь – всего только крапива, зимой не имеющая силы.

Стрелки сошлись чуть пониже трех, когда маленький отряд пробрался сквозь акацию и занял исходную позицию у подножия разросшейся шелковицы. Луна теперь была впереди, очень низко, и на фоне серебрящегося неба резко отпечатаны были силуэты корпусов, тарелка спутниковой антенны на крыше столовой и тонкая труба далекой котельной.

– Этот корпус? – прошептал Николай Степанович, указывая Коминту на ближайший к ним.

– Этот.

– Ну, с Богом: – он перекрестил друга, тот кивнул – и растворился в темноте.

Потянулось томительно время. Минута. Две минуты. Три.

– Что ж ты, Гусар. – и в этот момент грянуло!

Это происходило довольно далеко, и все же – такого воя и рычания дикой собачьей битвы ему слышать не приходилось. Будто не десяток собак носилось по бывшему (впрочем, почему бывшему?) лагерю – и вдруг сошлись каждая против всех, – а сотни, тысячи: Тигран напрягся и задрожал.

– Тише, воин, – Николай Степанович дотронулся до него. – Дай им втянуться.

– Мой выстрел первый.

– Конечно. Поэтому и говорю: дай им втянуться.

Крики людей, слабые хлопки в небо – было ничто.

Прошла еще минута.

– Давай.

Тиграну нужно было пробежать метров пятьдесят до бетонной решетки, символически отделяющей лагерь от пляжа, но Николаю Степановичу показалось, что гранатометчик просто исчез здесь и тут же появился там.

Положил аккуратно трубу в развилку бетонных планок, постоял, ловя цель – спина его была натянута, как струнка, потом расслабилась.

Выстрел был оглушительный.

А попадание – ослепительным. Огненное полушарие взошло над морем, высветив и надолго зафиксировав пирамидальные тополя, отблески в темных окнах, зеркально-черные машины.

Несколько хлестких очередей ударили позади, а потом зарычал пулемет, и ничего не стало слышно.

– Ну, вперед, – сказал сам себе Николай Степанович и быстро пошел, почти побежал, к темневшей вдали котельной.

…Живые лежали справа, а мертвые слева. Мертвых было значительно больше.

Бляди жались к стене и даже не всхлипывали: понимали. Николай Степанович пересчитал Левкино воинство: одного не хватало. Всего только одного.

– Я Вовика у шоссейки положил, – сказал, подходя, разгоряченный Левка. – С пулеметиком. Если ментура в городе загоношится…

Лицо Левки было по низу обмотано серым в клеточку шарфом. Николаю Степанович удалось убедить русское воинство, что прятать лицо от внутреннего врага не позор, а прозорливость.

– Хорошо сработано, парни, – сказал Николай Степанович. – Всякое дело следует начинать с победы. В двух словах: как?

– А здорово! Гусар, наверное, сучкой прикинулся, все псы за ним помчались, а потом грызться начали, а охрана их растаскивать давай. водой, то-се.

Бдительность ослабили. Ну, тут и мы – помогли. Разняли, больше не грызутся!

– Мой старикашка-ниндзя еще не появился?

– Здесь я, Степаныч, – сказал из дверей Коминт. – Мне люди нужны, детишек нести. Они не все ходить могут.

– Возьми блядей. Лев, выделите двух своих ребят – на всякий пожарный. А я пока взгляну на наших аманатов… Вы знаете, кто такие аманаты, Лев?

– Я кандидат исторических наук! – обиделся Левка.

– А чем же занимаетесь помимо сражений?

– Да так… депутатствую.

Николай Степанович посмотрел на него с уважением.

– Крепкий депутат нынче пошел. Куда там булыгинской Думе… У меня тоже сын был историк. И тоже Лев.

– Был?

– Да. Умер недавно.

– Своей смертью?

– Да уж не чужой.

– Что-то молодые часто помирать стали. Эх, времечко.

Николай Степанович встал над лежащими мордой в ковер аманатами. Носком сапога заставил крайнего в ряду перевернуться. Это был одесско-восточного вида молодой человек с тонкими усиками и щедрыми бланшами по всей физиономии.

– Дато, – с гордостью подсказал из-за спины Тигран.

– Имя меня интересует менее всего, – сказал Николай Степанович.

– Маму я твою мотал, – тускло заговорил Дато, – папу я твоего мотал…

– Ну-ну, – поощрил его Николай Степанович. – Продолжайте.

– Ты покойник, понял? Вы все покойники. А ну, пустите меня!.. – он сорвался на визг.

– А мы и так все покойники, только в затянувшемся отпуске, – пожал плечами Николай Степанович. – У вас есть что добавить?

– В эмвэдэ хочу звонить! – потребовал Дато.

– Незалэжной Украины? – уточнил Николай Степанович. И, оборотясь к воинству, сказал с укором: – Я же велел пленных не брать…

– Да вот, батько… произошло. Допросить, может, надо…

– Где товар прячут? – поднял бровь Николай Степанович.

– Как бы в том числе.

– Вот уж нет, господа, – сказал Николай Степанович. – В этом деле я вам не помощник. А если у вас хватит смысла прислушаться к доброму совету, то вот он: не торгуйте во Храме.

– Но, батько, ведь дело требует денег…

– Так берите деньги. Но – не торгуйте. Я многое повидал и знаю, что говорю. Эй, Дато – или как там тебя? Сколько выложишь за свою шкурку?

– Думаешь, я тебя покупать буду? – сказал Дато. – Я тебе кишки мотать буду, яйца резать буду, ты кушать их будешь… Двадцать тонн.