Иван Ефремов - Сборник "Туманность Андромеды"

• Название: Сборник "Туманность Андромеды"
• Автор: Иван Ефремов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-34527-4

Иван Ефремов - писатель, в корне изменивший лицо отечественной фантастики романом-утопией о далеком будущем Земли «Туманность Андромеды». Под одной обложкой с ним находится его продолжение - «Час Быка», где действие происходит спустя 300 лет на планете Торманс, расположенной на «краю Вселенной». В сборник также вошли повесть «Сердце Змеи» и рассказ «Пять картин», созданные автором в рамках того же мира - мира Великого Кольца, а также еще один знаменитый роман Ивана Ефремова - «Лезвие бритвы», который в равной степени можно отнести как к фантастическому, так и к эзотерическому жанру. Содержание: 1. Сердце Змеи 2. Туманность Андромеды 3. Час Быка 4. Пять картин 5. Лезвие бритвы

---

Африканец оглянулся, заметил, что его слушают подошедшие друзья, и продолжал громче:

– «Ты, который позднее явишь здесь свое лицо! Если твой ум разумеет, ты спросишь: кто мы? Кто мы? Спроси зарю, спроси лес, спроси волну, спроси бурю, спроси любовь. Спроси землю, землю страдания и землю любимую. Кто мы? Мы – земля!» И я тоже – насквозь земля! – добавил Мвен Мас.

Навстречу бежал Рен Боз, прерывисто дыша. Друзья обступили физика и узнали небывалое – первое соприкосновение мысли двух исполинских звездных островов.

– Мне так хотелось успеть до отлета, – огорченно сказал Рен Боз, – чтобы сообщить об этом Эргу Ноору. Он еще на черной планете понял, что спиралодиск – звездолет чрезвычайно далекого, совсем чужого мира и что этот странный корабль летел очень долго в космосе.

– Неужели Эрг Hoop никогда не узнает, что его спиралодиск из таких чудовищных глубин Вселенной – с другой галактики, с туманности Андромеды? – сказала Веда. – Как горько!

– Он узнает! – твердо сказал Дар Ветер. – Мы попросим у Совета энергию на особую передачу, через спутник тридцать шесть. «Лебедь» будет доступен нашему зову еще девятнадцать часов!

1955–1956 гг.

Москва – Мозжинка – Коктебель – Москва

На пути к роману «Туманность Андромеды»

Меня попросили рассказать о своем творческом опыте, о некоторых особенностях научной фантастики – жанра, в котором я работаю. Попытаюсь сделать это на нескольких конкретных примерах, связанных главным образом с «Туманностью Андромеды».

Дело в том, что работа над последним романом, в котором была сделана попытка изобразить людей далекого будущего, наметив в связи с этим ряд социальных и научных проблем, оказалась для меня особенно трудной, сложной. И большинство трудностей шло, на мой взгляд, от специфики самого фантастического романа… Но сначала несколько слов о том, как я сделался писателем-фантастом.

* * *

В литературу приходят по-разному. Поэтов, как мне кажется, увлекает прежде всего сила и образность самого слова, его изобразительная, музыкальная сторона. Драматурга и прозаика, вероятно, приводит к литературе стремление запечатлеть психологический, душевный облик человека, интересные характеры, сложные жизненные конфликты, подмеченные в действительности…

Меня же привела в литературу совсем иная «внутренняя пружина». Я пришел сюда от науки – научных проблем, гипотез, которые волновали меня. Существует понятие «интуиция ученого». Вы – ученый. Вас волнует какая-то проблема, о которой вы постоянно думаете. Наконец, вы находите разгадку, объяснение тому, что вас занимало. Но ведь надо еще найти аргументы, факты, чтобы все это обосновать. И тогда вы идете от вершины к исходной точке – обратным путем. Но бывает и так, что для доказательства недостает фактов, и вы не можете четко обозначить весь путь, весь ход вашей мысли. В таком случае остается только отложить свою гипотезу «в долгий ящик» в надежде, что когда-нибудь будут найдены, наконец, недостающие факты.

Именно сознание в такие моменты своего бессилия как ученого и натолкнуло меня на мысль, что писатель-фантаст обладает здесь целым рядом преимуществ. Если фантаста озарила какая-то идея, он может написать рассказ или роман, представив самую дерзкую гипотезу как существующую реальность. Желание как-то обосновать и утвердить дорогую для меня мысль и явилось «внутренней пружиной», которая привела меня к литературному творчеству.

«Пять румбов» – первый свой сборник научно-фантастических рассказов («рассказов о необыкновенном», как они назывались в подзаголовке) – я написал в конце войны, когда болезнь надолго вывела меня из строя, и я решил, наконец, осуществить давнее намерение – изложить несколько своих гипотетических научных идей в форме коротких новелл. Рассказы были написаны «на стыке» приключений и фантастики, так как тогда я признавал в литературе только динамику, сюжет.

В основу этих произведений я положил ряд гипотез, которые занимали меня как ученого. Например, рассказ «Алмазная труба». Для меня было совершенно ясно, что структуры Южно-Африканского и Средне-Сибирского плоскогорий одинаковы, что даже геологические разломы земной коры у них одного и того же характера. Следственно, если там – в Южной Африке – есть кимберлитовые трубки, то они есть (должны быть) и у нас, в Сибири. Но доказать всего этого я, разумеется, не мог. Я просто был убежден в этом и как геолог-исследователь, не раз бродивший в тех местах, и как геолог-теоретик. Я и попытался изложить все это в одном из первых своих рассказов, в котором геологи находят на севере Сибири богатое месторождение алмазов. Рассказ полюбился геологам. Некоторые из них потом признавались мне, что носили книжку в своих полевых сумках, заразившись самой ее идеей. Через несколько лет ко мне пришел один приятель-геолог и положил на мой письменный стол (за ним и была написана «Алмазная труба») несколько алмазов, найденных почти при тех же обстоятельствах, которые упоминаются мной.

Или еще пример. В издательском предисловии к моему первому сборнику можно прочесть, что в центре Сибири не существует пещеры с рисунками первобытного человека, изображающими древних зверей тропических широт, что все это чистейший авторский вымысел (имелся в виду мой рассказ «Голец Подлунный», в котором совершается подобное открытие). Однако недавние находки в Каповой пещере на реке Белой почти дословно подтвердили гипотезу рассказа. В Каповой пещере обнаружены рисунки с изображением слонов, саблезубых тигров и т. п.

Я вовсе не хочу сказать, что обладаю каким-то сверхъестественным даром «предвидения». Просто мне хочется отчетливее пояснить, что именно своеобразная поэзия науки, романтика смелого научного поиска, дерзания руководили мной в моих первых литературных опытах. Должен признаться, что, написав эти рассказы, я вначале и не помышлял всерьез о литературной профессии. Но случилось так, что «рассказы о необыкновенном» прочитал А. Толстой (это было за несколько недель до его смерти, когда писатель уже лежал в больнице). Рассказы Толстому понравились. Особенно, помнится, при встрече со мной он одобрительно отозвался о той «правдоподобности необычайного», которую он почувствовал в них. Встреча с автором «Аэлиты» и «Петра Первого», писателем, которого я так любил и который серьезно оценил мои первые опыты, поддерживала меня в дальнейшей работе. Я стал и дальше пробовать свои силы в этом трудном, но увлекательном жанре – научной фантастике.

Мысль о полете человека в космос, на иные галактики, занимала меня давно, задолго до того, как первый советский спутник вышел на свою орбиту, показав всему миру реальность давней человеческой мечты о путешествии на другие миры и планеты. Однако более реальные очертания эта мысль обрела примерно лет десять назад. Я тогда прочел подряд десятка полтора-два романов современных западных, главным образом американских, фантастов. После этого у меня возникло отчетливое и настойчивое желание дать свою концепцию, свое художественное изображение будущего, противоположное трактовке этих книг, философски и социологически несостоятельных.

Таким образом, подтолкнули меня к осуществлению давнего замысла побуждения чисто полемические. Всей этой фантастике, проникнутой мотивами гибели человечества в результате опустошительной борьбы миров или идеями защиты капитализма, охватившего будто бы всю Галактику на сотни тысяч лет, я хотел противопоставить мысль о дружеском контактемежду различными космическими цивилизациями. Так родилась и созрела тема «Великого Кольца» (как я намеревался вначале назвать роман). Но постепенно в процессе работы над книгой главным объектом изображения сделался человек будущего. Я почувствовал, что не могу перебросить мост к другим галактикам, пока сам не пойму, каким же станет завтрашний человек Земли, каковы будут его помыслы, стремления, идеалы. Может быть, поэтому первоначальное, слишком обязывающее заглавие как-то само собой отодвинулось и на его место явилось другое, более подходящее – «Туманность Андромеды». Оно тоже символизировало тот межгалактический контакт, мысль о котором была мне так дорога, но давало больший простор, не связывало меня.

Должен сказать, что в этом романе я впервые сосредоточил главное внимание на человеке, на характерах своих героев. В первых рассказах меня занимали только сами научные гипотезы, положенные в их основу, и динамика, действие, приключения. Я с детства интересовался приключенческими произведениями, и когда сам занялся литературой, то считал, что в своих рассказах основным должен сделать действие, динамику и фон, достаточно экзотический, отобранный из окружающей нас природы в каких-то редких, случайных комбинациях (у меня, как ученого и путешественника, были для этого богатые возможности). В первых рассказах главный упор делался на необыкновенноев природе, сам же человек казался мне вполне обыкновенным. Пожалуй, только в некоторых из них – как «Катти Сарк», «Путями старых горняков» – я заинтересовался необыкновенным человеческим умением. Именно эта линия получила свое дальнейшее развитие в романе «На краю Ойкумены», где я впервые обратился к сложной для меня фигуре художника-эллина, а затем в «Звездных кораблях», в которых вплотную затрагивались вопросы творческого труда ученого и пришлось более серьезно размышлять над психологией, внутренним миром героев.