Марина и Сергей Дяченко - Хозяин Колодцев (сборник)

• Название: Хозяин Колодцев (сборник)
• Автор: Марина и Сергей Дяченко
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-44371-0

Наследственный маг Хорт зи Табор знает, что магам можно играть людьми, будто куклами, - карать и миловать, предавать и лгать. Скрут, чудовище в ветвях зловещего леса, знает, что такое справедливость - это могущество, помноженное на безжалостность. Принцесса знает, что она безобразна; дракон - что он мягок сердцем. Бастард знает, что должен убить отца-князя, но никто не знает, что замышляет князь. И уж точно никто не знает, чем закончится каждая из этих историй. Марина и Сергей Дяченко - признанные мастера слова. Их миры самобытны, их герои человечны; фантазия авторов идет рука об руку с тонкой психологичностью. Этот сборник составили произведения, написанные в жанре фэнтези, которые давно завоевали любовь нескольких поколений читателей. Содержание: Хозяин Колодцев (повесть) Ритуал (роман) Бастард (повесть) Мизеракль (повесть) Скрут (роман) Магам можно все (роман)

---

Она повернулась и, не оглядываясь, пошла прочь. Ее судьба немногим лучше.

Она лежала, бессмысленно следя за тенью от палочки, воткнутой в песок; потом на солнце наползла туча, и тень пропала. Илаза пошла к ручью и искупалась в ледяной воде. Менестрель, наверное, уже умер.

Ей и раньше время от времени казалось, что она слышит дребезжащий голос и бренчание лютни. Теперь наваждение оказалось столь правдоподобным, что она стиснула зубы и позволила себе десяток шагов в том самом направлении. К месту, где менестрель попался.

Лютня звучала. Расстроено и глухо; Илаза знала толк в музыке, Йото с его нынешним репертуаром не допустили бы ни на один приличный прием.

Шаг за шагом, будто влекомая на веревке, Илаза подходила все ближе и ближе. Ей было страшно — но не идти она не могла; скоро к лютне присоединился и голос — тоже глухой, сдавленный и одновременно надтреснутый:

— Твои власы, подобно водопаду,
Спадают на атласовую спину,
И два холма — два спереди, два сзади
Их струи принимают на себя…

Певец закашлялся. Лютня в последний бренькнула и замолчала; Илаза слышала, как Йото умоляюще бормочет:

— Тут слова-то… забыл я слова, сейчас забыл… Помнил. Забыл… сейчас вспомню…

Что-то сказал другой голос, от которого у Илазы по спине забегали мурашки.

— Н-нет, — вскинулся Йото. — Не имеется в виду, что она горбатая… имеются в виду прекрасные ягодицы, которые также выступают, подобно холмам, но с другой стороны и ниже!

Илаза сдержала истерический смех. Игар — тот бы не утерпел. По земле бы катался от нервного хохота…

Она осмелилась подойти еще ближе. Разросшиеся кусты скрывали ее от Йото; она же увидела наконец менестреля, сидящего на дороге. Весь облепленный паутиной, он похож был теперь на выловленного в подполе мышонка — несмотря даже на то, что грязный берет снова был залихватски сдвинут на ухо:

— Сейчас… — бормотал он, пытаясь подстроить свой безнадежно испорченный инструмент. — Новая песня, еще только до половины сочиненная… Но никто не слыхал еще… господин… вы первый…

А вдруг он его не убьет, подумала Илаза. Попугает, послушает песенки… Как свидетель Йото ничего не стоит — никто не поверит его россказням про ужасного паука в лесу… Собственно, они свидетелей не боится. Отряд Карена — полным-полно свидетелей, и кто-то, кажется, даже успел ускакать…

Или не успел.

Илаза прислонилась к стволу. Йото завел новую песню — вполне милозвучную, если не считать ломающийся от страха голос и треснувшую лютню; постепенно вдохновение преобразило менестреля настолько, что и песня, и лицо его оказались вдруг вполне благородными и даже красивыми:

— Солнцегрудая дева,
Луннолицая дева,
Я приду на закате,
Я уйду на рассвете,
Виноградные листья,
Разогретые камни,
Душный запах магнолий,
Лунный свет на балконе…

Илаза повернулась и тихо, чтобы не помешать, пошла прочь. Надежда становилась все крепче: он не убьет менестреля. Пощадит. Пощадит…

…Крик Йото остановил ее в нескольких сотнях шагов. Менестрель крикнул еще раз — и затих.

Она постояла, кусая губы, машинально вытирая о платье мокрые ладони; потом повернулась и пошла обратно — хоть с каждым шагом все сильнее было желание бежать отсюда прочь.

Йото не было на прежнем месте. Он снова висел, спеленутый серыми покрывалами, а лютня снова валялась на земле — две струны были оборваны и закручивались красивыми спиралями.

— Нет… — просипел Йото еле слышно. — Так не надо…

— Я и не собираюсь — так. Так — это для очень плохих людей… Для солдат-наемников, которые согласны убивать за деньги. Когда они парализованы, разлагающий яд действует медленно… Кровь становится уже не кровью, а совсем другой жидкостью. А тело…

— Не надо, — Йото был бледен. В наступающих сумерках его прежде красное лицо выделялось, будто измазанное известью. — Не… надо…

— С тобой я этого не сделаю. Не бойся.

— Спа… асибо…

— Я лишу тебя сознания. Ты и не поймешь, что умираешь.

— Не-е…

— Закрой глаза. Это будет легко и приятно.

— Не-е-е…

— Закрой. Не бойся. Ну?..

Илаза кинулась бежать.

Она спотыкалась и падала. Она вконец изорвала подол; она в кровь расцарапала лицо и руки, а добравшись до ручья, упала ничком и зашлась, захлебнулась сухими рыданиями. Сухими, потому что слез почему-то не было. Не шли.

Его появление было болезненным, как удар.

— Все? — спросила она, не поднимаясь.

— Все, — удовлетворенно отозвалась темнота над ее головой.

— Изувер, — сказала она, удивляясь собственным словам. — Изувер, мучитель… Зверь до такого не додумается. Ты не зверь.

Темнота хохотнула:

— Нет, конечно.

— Палач… никакой палач до такого не додумается. И не человек тоже.

— Нет.

— Чудовище… Чудовище! Тебе не должно быть! На земле нет законов, чтобы ты был! Я хочу, чтобы тебя не было! Я хочу!!

— Ты думаешь, я не хочу?..

Илаза замолчала. Не время задумываться об этих его сумрачных словах.

Ей теперь все равно. Своей болтовней она уже вполне заслужила то, что уготовано «для очень плохих людей». Чего избежал несчастный менестрель…

— Не бойся. Тебя я пока что не трону.

— Ты… тварь. Изощренная тварь.

— Да.

— Истязатель!

— Да… Все верно, Илаза. Я скрут.

* * *

Однажды промозглым осенним вечером девочке позарез захотелось залезть в горячую воду. И чтобы над водой поднимался пар.

Вместе с Лиль они натопили в комнате, а служанка притащила из кухни бадью кипятка с целебными травками; слушая завывания ветра в каминной трубе, девочки черпаками наполнили большую кадушку. Тут же стояли еще два ушата — с горячей кипяченной водой и ледяной, колодезной.

Забираясь в воду, Лиль засопела от удовольствия. Девочка последовала ее примеру, по самое горло погрузившись в теплое, душистое, летнее; с преждевременным огорчением подумала, как нелегко будет отсюда вылезать. Снова в сырую тоскливую осень…

Разогревшись, она вынырнула из воды по грудь и удобно облокотилась о край купальной посудины. Так можно сидеть хоть день, хоть век…

Лиль сидела напротив, щурясь, как довольная кошка. Поймав взгляд девочки, со счастливым видом раздула щеки и закатила глаза: хорошо, мол… Ее волосы рассыпались и окунулись концами в воду — Лиль небрежно приподняла их, собирая узлом на затылке, и девочка вдруг с удивлением увидела, что под мышками у Лиль тоже растут волосы — черные и кудрявые, только реденькие.

Лиль заметила ее удивление. Горделиво подняла руки выше, давая возможность полюбоваться своей новой красотой; многозначительно прищурилась, будто вопрошая: а ты?

Девочка с интересом заглянула себе под руку. Конечно, до Лиль ей было далеко — но кое-какой смелеющий пушок имелся и здесь. Девочка удивилась, но в этом удивлении проскользнул оттенок смущения.

Лиль сидела напротив, разомлевшая, мокрая, розовощекая; девочка вдруг увидела, что там, где еще недавно у них обоих были только коричневые кружочки сосков, теперь выступают над кромкой теплой воды округлые выпуклости — почти как у взрослой женщины.

Девочка невольно перевела взгляд на собственную грудь; она уступала Лиль и здесь — вместо красивых округлостей взгляду ее предстали робкие, будто припухшие бутончики. Ей почему-то захотелось спрятаться; она скользнула ягодицами по дну кадушки, погружаясь глубже. Вода снова подступила к ее шее — тогда, не удержавшись, она потрогала свою грудь рукой. Ничего особенного — на ощупь выпуклости почти и не заметны…

Лиль смотрела, щурясь. Во взгляде ее было превосходство — но было и ободрение, ничего, мол, подрастешь… А ведь Лиль была всего на полгода старше!..

Девочка опустила глаза. Впервые за много месяцев ей так остро захотелось видеть мать.

Лиль в любую минуту может прийти к матери, спрятаться в складках юбки, рассказать на ушко о своих открытиях и спросить совета; а ей, девочке, к кому идти? К Большой Фа?!

За окном колотил дождь.

— Ты чего? — удивленно спросила Лиль.

Девочка сложила ладони лодочкой. Задумчиво провела живое суденышко туда-сюда:

— Аальмар… Скоро приедет. К первому снегу… Он обещал.

* * *

Мальчик двигался легко и грациозно. Было ему лет тринадцать, и он не достиг еще роста взрослого мужчины, однако и «клюв» в его правой руке, и «коготь» в левой не были подростковым оружием — вполне полновесные боевые клинки. Вот только «крылья» на мальчишке прилажены были по росту; Игар удивился, как такой малыш удостоился такой чести — носить «крылья». И достиг такого умения — несколько простых фигур полета мальчишка проделал как бы между прочим, а потом поднатужился и оторвался от земли надолго. Игар поймал себя на недостойном, гаденьком чувстве; мальчишка заметно перекосил основную позицию, и нехорошее чувство в душе Игара оказалось всего лишь радостью. Радостью чужого поражения.