Марина и Сергей Дяченко - Хозяин Колодцев (сборник)

• Название: Хозяин Колодцев (сборник)
• Автор: Марина и Сергей Дяченко
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-44371-0

Наследственный маг Хорт зи Табор знает, что магам можно играть людьми, будто куклами, - карать и миловать, предавать и лгать. Скрут, чудовище в ветвях зловещего леса, знает, что такое справедливость - это могущество, помноженное на безжалостность. Принцесса знает, что она безобразна; дракон - что он мягок сердцем. Бастард знает, что должен убить отца-князя, но никто не знает, что замышляет князь. И уж точно никто не знает, чем закончится каждая из этих историй. Марина и Сергей Дяченко - признанные мастера слова. Их миры самобытны, их герои человечны; фантазия авторов идет рука об руку с тонкой психологичностью. Этот сборник составили произведения, написанные в жанре фэнтези, которые давно завоевали любовь нескольких поколений читателей. Содержание: Хозяин Колодцев (повесть) Ритуал (роман) Бастард (повесть) Мизеракль (повесть) Скрут (роман) Магам можно все (роман)

---

— Мы ведь маги, — сказал я, удивленный неожиданной сменой темы. — А магам, как известно, можно все…

— Да, — она полуприкрыла глаза; на правом веке лежали голубоватые тени, на левом — серые. — Магам можно…

И впилась в полукруглый ломоть. Заворчала от удовольствия; когда она — не сразу — отняла дыню от лица, я увидел на большом дынном полукруге маленький полукруг с неровной каймой — отпечатками ее зубов.

— Хотите, Хорт?

Она смотрела мне в глаза. Мне захотелось протянуть руку — и коснуться пальцами маленькой ямочки между ключицами.

— Хотите?

И протянула мне надкушенную дыню.

Ни намека на приворотную магию не было в этом спокойном уверенном жесте. Ни тени заклинания — я бы почуял; взгляд мой не отрывался от маленького полукруга, и так, глядя на откушенный Орой кусочек, я принял ломоть и поднес к губам.

Ух, как я жрал его. Никогда в жизни так не ел дыню. Обливался соком, поражаясь немыслимой сладости, я и кожуру сгрыз бы до волоконца — если бы Ора с улыбкой не протянула мне новый надкушенный ломоть…

Я отбрасываю дыню. Я хватаю Ору за плечи, рывком вызволяю белую как снег женщину из вороньего платья, бросаю на мягкую теплую землю…

Нет. Я сижу, через силу жую желтую дынную плоть, а женщина уже уходит — легко и быстро, хотя каблуки черных туфель с каждым шагом увязают в черноземе.

* * *

«Милостивый государь мой сосед, благородный барон де Ятер!

Бесконечно скорблю о размолвке, приведшей к несказанно плачевным последствиям, о розни, поселившейся в прежде благосклонных друг к другу сердцах. Приношу глубокие извинения на тот случай, если пришлось мне подать повод к столь печальному повороту судьбы…»

Я отложил перо. Некоторое время смотрел на горку камней, тускло переливающихся отраженным послеполуденным светом; потом вздохнул продолжал:

«…И несмотря на новоявленную рознь, принудившую нас скрестить оружие, считаю своим долгом продолжить расследование относительно таинственного исчезновения, а впоследствии возвращения, а также помутнения рассудка и последующей гибели вашего благороднейшего батюшки… Делом чести сочту завершить расследование, покарать преступника и по возможности предоставить вам его голову».

Я подумал еще — и поставил подпись.

Сложил письмо в конверт, оттиснул печать; теперь предстояло отправить с посланием ворона и, не дожидаясь ответа, приступать к выполнению обещания…

Выходя из комнаты, я бросил последний взгляд на камушки — и обомлел в дверях.

Слабенький шлейф чужой воли, окутывающий горку камней как бы облачком, вздулся, как вылезший из орбиты кровавый глаз. Я схватил воздух ртом — впечатление было такое, будто меня грубо схватили за лицо; в следующую секунду наваждение сгинуло.

Я перевел дыхание. Добрел до кресла, дрожащей рукой коснулся самоцветов — исходившая от них магическая воля никуда не делась, но она была тенью, шепотом, в то время как мимолетный взглядбыл вспышкой, взрывом, оглушающим ударом…

«Вам случалось ощущать как бы взгляд в затылок? Чей-то пристальный темный интерес?»

— С-с-сава-а, — прошипел я сквозь зубы.

Миллион лет назад (начало цитаты) * * *

Столик кафе был пластмассовый, колченогий, ярко-синего цвета. Алик откровенно скучал; Стас беседовал с Ирой и Алексеем, и Юле казалось бесконечным время, протянувшееся между заказом шашлыка и появлением (наконец-то!) дымящихся ломтей мяса на пластмассовой мятой тарелочке.

С появлением шашлыка стало легче. Во-первых, Алик увлекся едой и перестал ныть. Во-вторых, Юле можно было не поддерживать беседу.

Говорили о политике. Юля терпеть не могла подобных разговоров; у Алексея по всем вопросам было свое мнение, бесконечно авторитетное, до мельчайшего пунктика обоснованное. Стас слушал, кивая — у него тоже было свое мнение, и у Иры было свое мнение, и только у Юли никакого мнения не было, потому что через полчаса надо было укладывать Алика спать, а от кафе до дома было сорок минут ходьбы через парк…

Ей не нравилась Ира. Ей не нравился Алексей. Ей не нравилось, что Стас снова заказывает двести грамм водки.

— Стас, нам, наверное, пора уже… Поздно…

— Чего ты дергаешься? Почему ты нервничаешь? Сидишь как на иголках… Шашлык же только что принесли!

— Алый хочет спать.

— Ничего я не хочу спать, — раздраженно сообщил Алик и в подтверждение пнул ногой ножку стола, отчего стаканы подпрыгнули, а наполненные пластиковые тарелки грузно содрогнулись.

— Ты что делаешь?! — прикрикнул Стас. — Сиди спокойно!

Алик сморщился, собираясь зареветь.

— Стас, — сказала Юля так спокойно, как только могла. — Давай так: мы с Аленьким пойдем вперед…

— Давай так: ты не будешь говорить глупостей. Никуда вы ночью не пойдете, а мы сейчас спокойно поедим и вместе пойдем…

Ира смотрела, чуть улыбаясь.

Юля молчала. Стас говорил спокойно и весело, но выражение его глаз насторожило ее; выражение его глаз напомнило один неприятный случай, до того неприятный, что Юля предпочитала не вспоминать его.

То была история с Сашкой.

Сашка был школьным другом Стаса. Когда Стас знакомил Сашку с Юлей, она, помнится, поразилась: такая долгая школьная дружба встречается совсем не часто. Помнится, в какой-то момент она даже возревновала: Сашка знал о Стасе куда больше, чем она, его законная жена. Помнится, она едва удержалась, чтобы в приватной беседе не насесть на нового знакомого с расспросами о первой Стасовой супруге; слава Богу, у нее хватило ума не делать этого.

Сашка оказался «своим человеком» — они легко находили интересные обоим темы для разговоров, они читали одни и те же книги, они имели схожие взгляды на жизнь. Сашка подарил новорожденному Алику двадцать пять великолепных ползунков и двадцать пять распашонок, и четыре пачки памперсов, и большого желтого льва с поролоновой гривой; Юля привыкла к Сашкиному голосу в трубке, привыкла вместе планировать выходные, Юле нравилось и даже льстило, что у ее мужа есть настоящий друг, и что она, жена-пришелица, так удачно вписалась в многолетние отношения двух мужчин, что не только не напрягла их — сама обрела приятеля…

Потом случилось это.

Был какой-то праздник, любовно накрытый стол; трехлетний Алик сидел на полу, возил по паласу игрушечную машинку о трех колесах и натужно гудел. В углу бормотал телевизор; Юля терпела его, потому что мужчины — Стас и Сашка — ждали последних известий. Потом Юля спрашивала себя: а если пропал бы свет? Если бы заболтались и пропустили новости? Если бы не смогли встретиться именно в этот день — что было бы тогда?

Этопроизошло на Юлиных глазах. Речь шла о чьей-то далекой войне; Стас отстаивал свою точку зрения, Сашка возражал. Юля, политическими тонкостями не интересовавшаяся, интуитивно понимала, что Сашка, пожалуй, прав…

Они и раньше спорили.

Но именно в тот вечер из глаз чуть захмелевшего Стаса глянул чужой, злобный, жестокий гном. Незнакомец; холодным авторитетным тоном Стас заявил, что Сашка либо дурак, либо подлец. Либо его вконец оболванил телевизор, либо он деградировал и нравственно опустился. В любом случае продолжать беседу ему, Стасу, неинтересно.

Алик, поймав изменения в тоне беседы, оставил машинку и заревел. Юля не умела его успокоить — потому что сама нервничала все сильнее; этот, глядевший из глаз ее мужа, внушал ей безотчетный ужас.

Прохладно распрощались, и Сашка ушел.

И никогда больше — никогда! — Стас не виделся с бывшим школьным другом и не говорил с ним.

Спустя несколько недель после этогоЮля позвонила Сашке по телефону. Тот отвечал односложно, только под конец беседы почему-то попросил у Юли прощения. Сказал, что больше не будет звонить Стасу, потому что «вчерашнего звонка хватило с головой». И посоветовал «не принимать близко к сердцу»; пожелание благое, но невыполнимое. Юле и раньше знаком был вкус валидола, но в те дни большие белые таблетки уходили одна за другой, только успевай отплевываться…

Впрочем, Стасу она ничего не сказала. В ее отношениях с мужем появилась еще одна запретная тема, причем этот запрет Юля установила сама. Безотчетно боялась, что при упоминании Сашкиного имени злобный гном вернется…

Сейчас, сидя за шатким пластиковым столом, Юля похолодела от одной мысли, что этотздесь.

«…Мы сейчас спокойно поедим и вместе пойдем…»

Юля молча кивала.

Завтра. Завтра, когда Стас придет в нормальное расположение духа, когда гном уберется к себе в пещеру… Они поговорят начистоту. Со Стасом, а не с этим. И сделают все, чтобы вечеров, подобных сегодняшнему, никогда больше не было в поселке у моря…