Валентина Пономарева - Голова Медузы Горгоны

• Название: Голова Медузы Горгоны
• Автор: Валентина Пономарева
• Издательство: Ставропольское книжное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1973

Документальная повесть о чекистах, об их мужественной и нелегкой работе на Ставрополье в первые годы Советской власти, невидимой для окружающих, но полной опасности и риска.

---

А в это время в станице Галюгаевской Васищев творил свой неправый суд. По спискам, составленным кулачьем, тащили к магазину активистов. Волокли одного, другого, кидали на колени перед атаманом. Втолкнули в круг мужика в разодранной рубахе, босого. Тащат женщину молодую за волосы, пинают.

— Пустите, дяденьки! Ничего я не знаю. Ой, за что же?

— Иди, гадюка!

Навстречу муж ее, Иван.

— Куды ж ты, Дуся?

— Подь с дороги, кобель! — и со всего маху прикладом в зубы. Аж хруст раздался в ночи. Упал Иван.

Втолкнули в круг Евдокию.

— Хлеб показывала, сволочь?

— Да кто ж это оговорил, господи? Скажи хоть ты, Григорь Андреич!

А тот наганом в зубы — искры из глаз.

— На тачанку их! — вскочил Васищев и приказал адъютанту: — Пошли троих под Моздок!

Закачалась по ухабам тачанка. Сами верхами. Васищев рядом, на женщину поглядывает. Та сжалась в комок в кузовке, в одной рубахе ночной. Доскакали до балки Песчаной, мужика босого из тачанки наземь:

— Слезай! Чести много возить тебя!

Трава вокруг густая, высокая.

— Беги! Побежал босой.

«Ток! Ток!» — оглушило Евдокию. Упал босой в траву.

— В Стодерева! — рявкнул Васищев. И снова понеслись с гиком, уже к Стодеревской.

А там в одном дворе дедов секут. Порты стащили со стариков, плети свистят — кожа в клочья. Молчат деды.

Погнали их за сарай. Снова слышит Евдокия: «Ток! Ток!». А ночь лунная, светлая. Опять закачалась тачанка: Безорукин хутор.

На подъездах телефонный провод оборвали.

Васищев на кровати сидит, пьяный. Дед перед ним на коленях, бородища в крови.

— Двое у меня. Сын инвалид, внучке три года. Чего измываешься?

— Совдепии кланялся? В поле вышел?

— Семья у меня. Жрать надо. Хозяйство подымать…

— Не подымать — рушить, старый ишак! — и сапогом его в зубы. — Гулять едем!

Песни, хохот пьяный. Васищев Евдокию лапает. Та — словно в бреду. Видит — вбежали трое, что под Моздок уходили:

— Красные! От Моздока идут!

Вскочил Васищев. Рябому парню галюгаевскому:

— К ним пойдешь! Планы мне, понял?

А тот на Евдокию кивает.

— Эту? Успеем убрать. Айда поговорим, — выскочили из хаты, а Евдокия в окно. Упала на былки в бурьян, прислушалась: ржанье коней, крики, а за углом шепот Васищева.

— Как прошлый раз… За своего сойдешь… Куда кто едет… Что про нас знают… Все сообщать, понял?.. Мы в буруны… Шерстобитов лес…

Побежала Евдокия. Что есть духу. Не заметили, не кинулись следом. Лиса выскочила — друг друга перепугались до смерти. Долго бежала. И вдруг:

— Стой! Стрелять буду!

Сердце обмерло: часовой на кургане.

— Куда летишь, полоумная?

— Васищев… Банда там…

— Айда к командиру!

На станции Стодеревской телефон разбит, стекло хрустит под ногами.

— Откуда бежишь? — командира окружили бойцы. Глядит Евдокия — рябой галюгаевский! Смотрит зло. Растерялась: из огня да в полымя!

— Што с ею гутарить! Пулю в лоб да пинок в ж..!

— Какую пулю? Чего городишь! — Командир встал.

— Васищевская потаскуха, не видишь? Шпионка проклятая!

— Я его нонче в банде видала. Васищев послал его. Планы, говорит, добывай и в Шерстобитов лес…

— Взять!

Выбили наган из руки, скрутили — пикнуть не успел.

— Не трогать! В чека разберутся. По коням, товарищи!

* * *

Не прошло и пяти суток, как Гетманов снова оказался у знакомой уже «замочной скважины». Часовой подсказал, как найти коменданта губчека, и Яков торопливо повел по коридорам злобно насупленного бандита, которого взяли под Стодеревской.

Чекисту хотелось скорее сдать его, чтобы снова вернуться в отряд. Приказ конвоировать задержанного в Пятигорск он воспринял без особой охоты. Перед схваткой с бандой, которая предстояла вот-вот, отъезд казался ему чуть ли не дезертирством.

Сначала арестованный изображал святую невинность, гнусаво канючил: «Товарищ, да как же так, своим не веришь? Отпусти ты меня, браток, а?» Но когда Гетманов прицыкнул на него, вдруг зашептал с присвистом, брызгая слюной и воровато озираясь: «Слышь-ка, местечко у меня есть, кой-какое барахлишко припрятано, разменная монета есть… Никто не знает, а тебе покажу… Как, а?» Яков не на шутку разозлился: «Ах ты, падаль! Вошь тифозная! Я тебе сейчас покажу местечко — не встанешь. Пристрелю, как собаку, чтобы и духу твоего не осталось на земле!» Бандит сжался весь, только глаза злобно блеснули. До самого Пятигорска не проронил больше ни слова.

Нашли, наконец, нужную дверь. Гетманов пропустил вперед арестованного. Недавний помощник коменданта, а теперь комендант губчека Веролюбов встретил Якова не очень дружелюбно. Он заканчивал с кем-то ругаться по телефону, сказал напоследок несколько горячих слов.

— Ну, чего? — тут же спросил он вошедших. — Чего?

— Доставил арестованного из банды Васищева. Вот документ. — Яков протянул Веролюбову крохотный листок. Сложенный вчетверо, он был чуть шире ногтя его большого пальца.

Комендант подозрительно посмотрел на цветной клочок и осторожно развернул его. Покрутил, повертел, поднес ближе к глазам и по слогам стал читать:

— Ка-хе-тин-ско-е ви-но… Гэ… И… Ба-ти-а-шви-ли… соб-ствен-ных… са-дов…

— Эт-та что такое? — Его брови метнулись вверх. Яков едва удержался от смеха.

— На обороте, — ответил он без улыбки.

Веролюбов недоверчиво глянул на него, словно ожидая подвоха, и опять поднес перевернутую этикетку к глазам. У бывшего рабочего плоховато было с грамотой, но показать он этого не хотел и терпеливо разбирал:

— При сем пре-про-вож-да-ет-ся од-на кон-тра…

Но смешинка в глазах Якова, видно, не ускользнула от него. Комендант разозлился и начал громко отчитывать:

— Кто так документы оформляет? Цирк тут, что ли? Кахетинское… собственных садов. Ишь, любители…

— Мне что! Какой дали, такой привез, — объяснил Яков. — Бумаги-то нет.

Тут комендант вовсе взорвался:

— А жратва есть? Чем я эту контру кормить буду? Понапихали тут всякой сволочи, а я их корми…

И вдруг совершенно неожиданно закончил:

— Ладно, принял. Что ты Гетман — знаю. Только назад тебе вертаться не придется. Закуривай!

Яков Гетманов.

И пока Яков сворачивал цигарку из замусоленной газеты и разделенной пополам щепотки махры, комендант вызвал конвой, распорядился, куда поместить арестованного.

Закурили. Веролюбов передал приказание Бухбанда немедленно направить к нему Гетманова и поставить его на довольствие.

— Значит, у нас будешь. Не горюй, банду там и без тебя хорошо прижали. А здесь тоже скучать не придется.

И на прощание добавил, как бы извиняясь:

— Ты не обижайся, что накричал… Эт я так, злость на меня когда нападет. Не могу, понимаешь, никак я к этой контре привыкнуть. Наши хлопцы голодают, в чем душа держится. Да и дома у меня трое, мал мала меньше, святым духом живут. А я тут этих гадов содержать должон, цацкаться с ими. — Веролюбов сокрушенно покрутил стриженной «под нолевку» головой и тяжко вздохнул.

И Яков вдруг почувствовал необычайную симпатию к этому грубоватому и все же какому-то незащищенному человеку.

Он прошел к Бухбанду. Тот был занят, лишь на минуту оторвался от дел, непонятно почему сказал «хорошо» и подал тоненькую папку с замусоленными тесемками и надписью «разное».

— Сядь тут. Познакомься. — А сам вновь углубился в изучение каких-то бумаг.

Гетманов раскрыл папку. Там лежал один-единственный листок, вкривь и вкось исписанный корявыми буквами, потертый на сгибах и со следами не очень чистых пальцев.

«Уважаемая чека, разберись, куда деваются харчи для раненых. Сестра-хозяйка выливает молоко в свою посуду, а говорит, что обменяет на коровье масло. Другой раз завернула конфекты, а говорит, что обменяет на сахар. Шиш мы видим молоко и масло, сахар и конфекты. А также и лекарства прут здеся почем зря. Куда же ты, чека, смотришь, даешь в обиду своих красных бойцов? От всех красноармейцев 8-ой палаты Алексей Герасименко».

Яков перечитал письмо несколько раз и тихонько положил папку на край стола. Бухбанд заметил его движение.

— Э, нет, товарищ чекист, так не пойдет. Откладывать не надо. Пойди и разберись. Мне передали вчера заявление этого красноармейца из 47-го сводного госпиталя. Думаю, что здесь не простое воровство. У нас опять офицерье зашевелилось. Неделю назад в предгорье разъезд задержал подводу. Возница отстреливался и был убит. Под сеном у него обнаружено два ящика медикаментов, кое-что из провизии и теплое белье. Не из твоего ли госпиталя?

Бухбанд так и сказал «твоего», словно Яков там был уже прописан, знал все основательно и теперь оставалось выяснить только кое-какие мелочи. Он хотел было задать вопрос, но начальник отдела опередил его: