Всеволод Ревич - Полигон воображения

• Название: Полигон воображения
• Автор: Всеволод Ревич
• Жанр: Публицистика

---

Земляне, обыкновенные грубые солдаты, не могут примириться с такой ненормальной обстановкой, они начинают отчаянно тосковать по Земле, совершать опрометчивые поступки и нарушать налаженный строй марсианской жизни.

Бегство не удалось.

Этот во многом наивный роман стоит вспомнить именно как параллель к толстовской "Аэлите", появившейся в 1923 году.

"Аэлита", пожалуй, первое в русской и советской литературе произведение подлинно художественной фантастики. Как я уже говорил, Алексея Толстого вовсе не заботит научная достоверность, его волнуют гораздо более важные для литературы художественно-поэтические задачи. Великолепный пример - это пролет корабля через голову кометы. Гусев стоит у окошка и командует примерно так: "Легче - глыба справа...

Давай полный!.." И как ни странно, такие вещи не производят впечатления ни фальши, ни пародии.

Они органичны в этой книге.

Главное в "Аэлите" - свежий ветер революции, который толкает людей на самые невероятные поступки и подвиги: нет ничего невозможного в этом взлохмаченном, голодном, прекрасном и яростном мире. На Марс так на Марс, за чем дело стало, товарищи! Прочтя объявление инженера Лося, красноармеец Гусев и вообще жители Петрограда даже не слишком удивились. Духом обновления всего: Земли, Марса, человеческих душ - веет со страниц "Аэлиты".

Для чего летит на Марс инженер Лось? В сущности, это тоже бегство: тоска по погибшей жене, душевная неустроенность, даже разочарованность в жизни. Неврастенический, нерешительный Лось резко не похож на будущих традиционных космических капитанов - с лицами и сердцами, словно вытесанными из камня. Почему у А. Толстого получился именно такой характер, нетрудно догадаться. Ведь "Аэлита" писалась в эмиграции, где находился тогда писатель, внутренне уже порвавший с нею, но находящийся еще за границей. Вероятно, этими особенностями душевного состояния автора объясняется и та поразительная лирическая сила, которой пронизана любовь Лося и Аэлиты, любовь, преображающая этого раскисшего, размягченного человека.

Вырвавшись из объятий Аэлиты, он берет маузер и уходит к Гусеву, к восставшим, к борьбе, хотя совсем недавно, поглощенный своими переживаниями, просил оставить его в покое со всякими революциями.

Преображается и Аэлита, огонь очистительной любви так же ярко вспыхивает в этой одурманенной ложной мудростью весталке, как костры, зажженные русским красноармейцем Гусевым на площадях марсианской столицы, где они не загорались тысячу лет.

В книге скрыт какой-то секрет, плохо поддающийся грубому литературоведческому препарированию. Почему образ Аэлиты так поэтичен? Ведь автор не дал нам возможности проникнуть в душу марсианки, не поделился с нами ее мыслями. Мы видим "Рожденную из света звезд" все время со стороны глазами Лося или Гусева. Даже портрет ее дан беглым наброском - кроме постоянного подчеркивания ее хрупкости да пепельных волос и голубовато-белой кожи, мы ничего больше не узнаем. Но это не мешает нам видеть ее совершенно отчетливо, гораздо более отчетливо, чем, скажем, расплывчатого Лося. Правда, не последнее место в формировании облика этой девушки занимают ее рассказы об Атлантиде и песни, которые она поет. Аэлита умна, она носительница древней культуры. Но закостеневшее знание мертво, его нужно оживить потоком свежей крови, принесенной с Красной Звезды, которая на этот раз уже точно никакой не Марс, а молодая, горячая Земля. Только любовь к смелым и сильным людям - таким ей показался инженер Лось может вырвать ее из затхлой повседневности, наполнить жизнь смыслом; такая любовь способна преодолеть все препятствия и даже перемахнуть через космические бездны: - Где ты, где ты, где ты, Сын Неба?

На последних страницах образ Аэлиты расширяется до вселенских масштабов, до образа идеальной женщины: "...Голос Аэлиты, любви, вечности, голос тоски, летит по всей вселенной..." Все те насмешки, которыми встречаешь очередную марсианскую красотку, не липнут к Аэлите, именно потому что она подлинно художественное создание. А ведь задача, которую поставил перед собой автор, очень сложна, и во всей мировой фантастике немного удач подобного рода. Требовалось создать привлекательный образ неземного существа - далекого и чуждого нам, что ясно ощущаешь в Аэлите, но в то же время близкого, понятного, реального.

А что за марсиане поселились на планете с каналами? При полном пренебрежении к научно-технической стороне дела Алексей Толстой все же счел нужным оправдать абсолютную физическую схожесть их и-землян: ведь его марсиане - это потомки магацитлов, людей, некогда улетевших с Земли во время гибели Атлантиды. В подзаголовке первого издания стояло "Закат Марса".

Здесь слышится явный намек на известный в свое время и вышедший как раз в те годы труд немецкого философа О. Шпенглера "Закат Европы", в котором тот развивает пессимистическую концепцию последовательной гибели цивилизаций. На толстовском Марсе тоже гибнет великая цивилизация, Марс пересох, Марс кончается. Правящие классы, лишенные всяких творческих сил, хотели бы превратить это медленное умирание в пышный и торжественный реквием, но вовсе не желают упускать власть из своих рук. Как только дело доходит до восстания рабочих, в правителях пробуждается энергия. Именно в эту неустойчивую среду и врезается яйцеобразная ракета с Земли. Словно именно этой капли земной разгульной крови и не хватало прогрессивным силам на Марсе, чтобы подняться на проржавевшую диктатуру Тускуба.

Изобразив тоталитарное общество с резким классовым расслоением, с подавлением человеческой личности, с застывшими нелепыми обычаями, А. Толстой сделал первые попытки создания романапредупреждения, часы "пик" которого наступят много позже. Появление именно таких картин у А. Толстого не было случайностью, в воздухе Западной Европы уже носилась угроза фашизма; в Германии, откуда и вернулся писатель на родину, уже возглавлял национал-социалистскую партию ефрейтор Адольф Гитлер.

В БОЛЬШИНСТВЕ ПРОИЗВЕДЕНИИ на Марс являются ученые, а сам Марс далеко перегнал Землю и уже поэтому заслуживает пристального рассмотрения. Однако Марс - настолько лакомый литературный кусочек, что было бы неестественным, если бы им не поспешила заняться беллетристика несколько другого рода.

В XIX и начале XX века пышным цветом расцвел приключенческий жанр: Хаггарт, Жаколио, Сабатини, Буссенар, капитан Мариэтт, не говоря уже о Дюма, Жюле Верне, Майн Риде, Стивенсоне, - это наиболее известные его представители. Но было и множество менее известных. Как и всякий иной вид изящной словесности, приключенческое произведение может быть хорошим и может быть плохим.

Приключенческая литература всегда стремится к исключительности, к необычности места действия; самое подходящее - полярнйе области, джунгли, пустыни, где бы ее плечистый, крепко сложенный, неугомонный герой мог в полную меру проявить свои незаурядные способности. На него должны нападать крокодилы и дикие слоны, он должен попадать в центры тайфунов и падать в бездонные пропасти, его должны любить самые красивые женщины на свете и преследовать самые злобные враги. Так как же было не отправить его на Марс?

Загадочность, экзотика и, так сказать, полнейшая безответственность: придумывай что угодно - вот что привлекало на Марсе или вообще вдалеке от Земли. В американской фантастике книги о невероятных приключениях в пространстве получили ироническое наименование - space opera, космическая опера. Ее духовным отцом стал Эдгард Раис Верроуз, имя которого вспоминают главным образом в связи с созданным им циклом романов о пресловутом Тарзане. Этот обезьяний выкормыш известен и нам, правда, не столько по книгам Берроуза, сколько по кинокартинам. О Берроузе придется сказать немало плохого, но в одном стоит стать на его защиту. В книгах Берроуза совершенно отсутствует тот оголтелый расизм, которым пронизана голливудская продукция. Впрочем, сейчас речь не о Тарзане.

Э. Берроуз написал десять книг, действие которых происходит на интересующей нас планете. Он произвел большое впечатление на мировую приключенческую и фантастическую литературу, хотя его влияние и трудно назвать плодотворным. Тем не менее следы Верроуза мы отыщем даже у нас в наши дни. Его имя, а также термин "космическая опера" часто встречаются в статьях по истории фантастики. Что же это, собственно, такое, почему в свое время он имел грандиозный успех и переиздается на Западе до сих пор?

Первый марсианский роман Э. Берроуза при журнальной публикации (в 1912 г.) назывался "Под лунами Марса", при отдельном издании (в 1917 г.) "Принцесса Марса", а в одном из русских переводов (в 1924 г.) "Дочь тысячи джэддаков". Художественный, так сказать, метод, которым автор воспользовался в этом и последующих романах, можно было бы определить словами: "Бога нет, и все дозволено". Разрешается самая невероятная выдумка. Правда, Берроуз в отличие от некоторых своих последователей избегает откровенной мистики, придавая своим произведениям оттенок не реалистичности, нет, это не то слово, а, так сказать, материалистичности. Впрочем, начинает он свою серию как раз с запрещенного приема, перебросив своего героя на Марс потусторонним способом, в момент его смерти. Таким же путем герой возвращается на Землю, передает тетрадь с записями любимому племяннику, а затем умирает снова и снова возвращается на Марс. Уже в предисловии к "публикации" его записок автор профессионально хватает читателя за глотку: "Гробница, в которой лежало его тело, имела ту особенность, что ее массивная дверца запиралась одним только огромным позолоченным пружинным замком, который отпирался только изнутри".