карина - медведица,или легенда о Черном Янгаре

• Название: медведица,или легенда о Черном Янгаре
• Автор: карина
• Жанр: Фэнтези

---

   Он желает тебе добра.

   И любит... возможно, что хоть немного, но любит.

   Разве это не чудо?

   Он же, набивая трубку табаком - отец действовал осторожно, бережно, но пальцы его были слишком неуклюжи, и табачный лист крошился. От него исходил терпкий особый запах - табак отцу привозили редкого сорта, крепкий с синим дымом, что подолгу не выветривался из покоев.

   - Что ты слышала о Черном Янгаре? - спросил отец, прикусывая чубук.

   И сердце остановилось.

   - Выскочка... подлец, каких свет не видывал. Наглый песий сын... - Ерхо Ину произносил каждое слово медленно, словно смакуя. И я не смела перебить его вопросом.

   Янгар Черный?

   Кто ж не слышал о Янгхааре Каапо?

   И неужели именно он...

   - Подай, - Тридуб указал на кубок, забытый мною на столе.

   Он заговорил, когда я вернулась на прежнее место.

   Этот год для семьи Ину выдался тяжелым.

   Нет, не оскудели земли могучего рода, не отвернулась удача от моих братьев. По-прежнему выходили в море драконоголовые боевые корабли и возвращались с добычей, по-прежнему родила золотую пшеницу земля, а леса дарили меха драгоценные. И груженые доверху, выползали ладьи уже не на войну - на торг, чтобы вернуться с тканями, кожами, стеклом и фарфором. Вина везли и золото...

   Пожалуй, в том и беда, что богат был род Ину.

   Могуч.

   И корни его уходили в прошлое, переплетаясь с корнями иных родов.

   Двенадцать их было, проросших из пшеничного семени, что обронила мать всего сущего, когда делила меж людьми золотую удачу. А о тринадцатом вспоминать не принято.

   Опасно даже.

   Древняя кровь, сродняясь с кровью, объединяла. И оглянувшись однажды, понял вдруг кёниг Вилхо, что древо рода его - лишь одно из многих. Не самое высокое оно. Не самое раскидистое. И не самое крепкое.

   Кто и когда заронил кёнигу мысль об измене?

   Не о той, близкой, почти совершенной, что ткут безлунными ночами, связывая слово со сталью, ненавистью полотно расшивая, но еще о нерожденной, живущей сугубо в мыслях, за которые, как говорят, не судят.

   Да и не посмел бы учинить суд Вилхо.

   Тронь одного, и многие восстанут. А против всех не удержаться даже Янгхаару.

   И тогда иной путь избрал Вилхо.

   Позвал он в Олений город старейшин от хитрых каамов, вайенов, туиров и всех, кого еще недавно числил врагами. Встретил их ласково, поднес каждому чашу золотую.

   Назвал другом.

   Да набросил на плечи плащ белый, который только советники носить могут.

   Вот и вышло, что Советников стало втрое больше. И что двое из троих глядят в рот Вилхо, ловят каждое слово, желая одного - не утратить тех крох власти, которые им кинули.

   Нет больше Совета.

   Есть сборище стариков, готовых ноги кёнигу лизать.

   Так сказал мой отец, и сплюнул на пол да плевок растер.

   - Мало ему, - Ерхо Ину качал трубку в ладони, словно в колыбели, изредка прикасаясь губами к чубуку. Дым поднимался над его головой, и отец виделся мне грозным, словно сам Пехто.

   Тот тоже, говорят, черен и космат.

   - Вечно ему мало, утроба ненасытная... боится, выродок...

   И я замирала, понимая, что не дозволенные слова произносит Тридуба. И верно сильный гнев испытывает он, если забылся, посмел сказать подобное.

   Но дело не в отце, а в том, что решил Вилхо связать древние рода новыми узами.

   Дюжину свадеб сыграли в Оленьем городе, поскольку не нашлось никого, кто пожелал бы спорить с кёнигом. И быть может, сам Ерхо Ину смирился бы, когда б речь сыновей коснулась. Но нет, потребовал Вилхо невозможного - отдать Пиркко-птичку.

   Отец говорил.

   А мое беспокойное воображение рисовало новую сказку. И Ерхо Ину в своей внезапной откровенности, подкрепленной вторым кувшином вина, находил такие слова, что я будто видела все.

   Огромный зал.

   И золотую гору трона, на которой восседает кёниг.

   Сверху вниз смотрит он на подданных.

   Золотой великан?

   Отнюдь.

   Великана отец уважал бы. А кёниг еще не стар, но уже толст. И кожу имеет бледную, женскую, с румянцем на щеках. Бороду свою тонким гребнем расчесывает, смазывая маслами драгоценными, отчего пахнет она цветами. Рядится он в шелка и бархаты, золотые цепи на шею вешает.

   И глядя в кубок, вновь мной наполненный, вслух удивлялся Ерхо Ину, как вышло, что этакое ничтожество на троне воссело?

   Ответ был известен: крепок трон, пока сильны мечи, на которые он опирается.

   А нет на Севере бойца лучше, чем Черный Янгар.

   Замолчал отец.

   И продолжил. Я же, вновь наполнив вином его кубок, закрыла глаза: так легче увидеть то, что за словами стоит.

   - Нашли мы для дочери твоей жениха, - таковы были слова кёнига. Все, собравшиеся в тронном зале, слышали их. И отец ответил со всей учтивостью, гнев сдерживая:

   - Молода она еще для замужества. Куда спешить?

   Огляделся он.

   Огромен зал.

   И красная дорожка кровавой полосой его пополам разделила. Вдоль дорожки, на циновках советники сидят, старцы в белых шерстяных халатах, поверх которых собольи шубы наброшены. Кивают они каждому слову кёнига. И кланяются высокие шапки, драгоценными камнями украшенные, едва ли не касаются друг друга.

   За спинами советников аккаи возвышаются. Не угроза, но напоминание: вот истинная власть.

   - Пятнадцать зим исполнилось, верно? - смотрел кёниг на советников, на аккаев, на Янгхаара Каапо, что застыл тенью в тени же трона.

   Пятнадцать.

   Сватали с тринадцати...

   - Молода. Слаба, - упрямо повторил Тридуба, радуясь, что, привезя дочь в Олений город, все ж не решился ко двору представить.

   Ей-то хотелось, птичке-невеличке, да впервые отказал Ерхо Ину дочери.

   Нехорошо было при дворе в последние годы.

   Много золота. Мало чести.

   А спокойствия нет и вовсе.

   - Ничего, за таким мужем, окрепнет. Радуйся, Ерхо, сам Янгхаар, прослышав о том, до чего красива у тебя дочь, пожелал взять ее... в жены.

   Он нарочно говорил так, чтобы упрямый Тридуба понял: свадьбе быть. А не быть свадьбе, так быть войне. Но Ерхо Ину был не из тех, кого испугать можно.

   - Нет, - ответил он, глядя в снулые глаза кёнига. - Для своей дочери я сам мужа подыщу.

   Не ожидал Вилхо подобной дерзости.

   И верно, подумал, что в этой войне никому не победить. Да, силен Янгхаар, и под рукой его многие сотни служат. Скажи слово - и полетят, понесутся по-над полями, обрушатся на мятежного Тридуба. Однако и у него род могучий. Ответит ударом на удар.

   А там, глядишь, и многие, кто терпел, стиснув зубы, поднимутся.

   Крепки еще золотые рода.

   И свежи недавние их обиды.

   Не истлела еще память о детях Великого Полоза...

   - Чем же наш жених нехорош? - спросил Вилхо, чувствуя, как давит на темя тяжелая корона. Улыбаться себя заставил. - Разве не силен он?

   - Силен. Не слышал, чтобы был кто сильнее.

   - Разве беден?

   - Богат, - согласился Ерхо Ину. И закивали советники, спеша согласиться. - Говорят, будто бы у него и рабы каждый день мясо едят.

   - Разве собой не хорош?

   - А тут, - Тридуба развел руками, - не мне судить. Я не девица.

   - Так в чем же дело?

   - Всем люб твой жених, кёниг, - и Ерхо Ину не желал войны. Кровь прольется? Да, но на пашни Ину. И полягут в землю те, кому бы это землю к севу готовить, а вместо пшеницы драконьими зубами взойдут на ней мечи да стрелы. И пусть бы пошатнется трон, да только останется ли кто, способный возрадоваться этакой победе. - Всем хорош... вот только какого он роду? Уж извини, но стар я для сказок. И знать желаю, что за кровь в его жилах течет. Не гнилая ли? Не порченная? Не оттого ли не говорит твой жених о предках, что стыдится их?

   Молчал кёниг.

   И замерли советники.

   - Ты просишь, чтоб отдал я дочь... но кому? Сегодня удача с ним, а завтра уже и нет. Сегодня он сыплет золотом, а завтра и медью побираться станет. Сегодня силен, а завтра... кто знает. И только прошлое может сказать, каким будущее станет.

   Правду говорил Ерхо Ину. И Янгхаар, до того часа стоявший неподвижно, тряхнул головой. Шаг он сделал, из тени трона выбираясь.

   Расступились перед хозяином аккаи.

   А он заглянул в синие глаза Ерхо Ину, который, усмехнувшись, продолжил.