Жан Фавье - Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого

• Название: Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого
• Автор: Жан Фавье
• Издательство: Издательская группа «Евразия»
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-8071-0127-8

В заглавии этой книги присутствуют два имени: Ангерран де Мариньи, скромный нормандский рыцарь, и Филипп Красивый, великий король Франции. Оба эти персонажа были неразрывно связаны друг с другом: Французское королевство вступило в XIV в. под властью этих людей, один из которых был могущественным монархом средневековой Европы, другой – его верным министром. Вместе они вершили судьбами тысяч людей: посылали войска во Фландрию, вели переговоры с папской курией, посылали на костер тамплиеров. Но расплату за это понес лишь один Ангерран де Мариньи. Как случилось, что простой рыцарь из свиты французской королевы в одночасье снискал милость короля и вознесся на вершину власти, а затем также быстро попал в темницу, а оттуда отправился на виселицу в Монфоконе? Кем именно был Ангерран де Мариньи для короля Филиппа – преданным помощником, ревностно претворяющим в жизнь негласные приказы своего господина, или злым гением, околдовавшим короля и толкавшим его на неправедные дела, под суровой дланью которого страдало все королевство? На эти и другие вопросы отвечает известный французский историк Жан Фавье. На страницах своей книги автор до мельчайших деталей воссоздает повседневную жизнь королевского двора, механизм королевской власти, соперничество придворных групп, на фоне которых Ангерран де Мариньи совершал свое восхождение к власти.

---

Если дипломатическая деятельность Мариньи во Фландрии в 1312 г. была не такой эффектной, как в сентябре и октябре 1311 г., от этого она стала лишь более результативной. Бурные переговоры в Турне утвердили превосходство камергера и сделали его известной личностью во Фландрии, но чтобы торжественно провозгласить непоколебимость суверенитета короля и могущества королевской власти, потребовалось приложить немало усилий, которые отнюдь не дали немедленного результата. Именно в 1312 г. политика Ангеррана, которая теперь выражалась в мирных обсуждениях проблемы – после очень вовремя прогремевшего в Турне грома, – наконец, принесла пользу королевству. Этот политический подход оказался еще более обременительным для Роберта Бетюнского; и теперь нужно было заставить уважать договор противника, которому было выгодно раздувать смуту.

Глава IX Апогей политики Мариньи

I. Мариньи, главный советник короля (1313 г.)

Когда летом 1312 г. Роберт Бетюнский вернулся во Фландрию, многие проблемы все еще оставались нерешенными. Статья Атиского договора об уплате долгов королю и плата за то, что горожане Брюгге не отправляются в паломничество, вызывала наибольшее количество противоречий, принимая во внимание то, что отношение короны к фламандским городам было далеко не одинаковым. В частности, Ипр много раз освобождался от необходимости производить выплаты в награду за верное служение королю, и 11 мая 1309 г. Филипп простил этому городу все оставшиеся невыплаченными задолженности.[1262] Другие города хотели вынудить горожан Ипра заплатить часть взыскиваемых денег, поэтому они обратились с жалобой к королю, после чего Роберт Бетюнский был вызван в парламент.[1263] Этот спорный вопрос не был разрешен и в 1312 г., так как 5 ноября граф получил указание явиться в суд в марте 1313 г., чтобы выступать в качестве ответчика по делу о жалобе горожан Ипра, которых хотели вынудить принять участие в выплатах за отказ брюггских горожан отправиться в паломничество.[1264]

Необходимо учесть немаловажную роль Ангеррана де Мариньи в улаживании дел в пользу Ипра. Безусловно, в тексте трех названных Нами документов его имя не упоминается, впрочем, как и имя любого другого королевского советника. Но нам известно, что личные интересы Мариньи были связаны с этим городом и что он стал ходатайствовать о разрешении вопроса в пользу Ипра по собственной инициативе. Именно он, о чем мы уже упоминали, в качестве посредника при дворе Филиппа Красивого и Эдуарда II добился того, что к торговцам Ипра не стали применять мер, суровость которых в 1313–1314 гг. после заключения франко-английского союза смогли ощутить на себе фламандцы, и дали им возможность спокойно торговать в Англии. Нужно также принять во внимание то, что эти торговцы, поддерживавшие дипломатические и коммерческие отношения с Ангерраном, были не кто иные, как защитник (avoué) и главные советники города. В этих обстоятельствах не остается никаких сомнений, что настойчивое желание короля защищать интересы Ипра появилось под воздействием уговоров Мариньи.

Такие же споры разгорались и вокруг других вопросов: соблюдение и сохранение в силе Понтуазского договора, о факте заключения которого уже сожалел Роберт Бетюнский; необходимость остановить Людовика Неверского, который не сложил оружия, колесил по имперской Фландрии и пытался разжечь восстание против короля Франции и французов.

Четырнадцатого апреля 1313 г. в Генте Людовик Неверский приказал зачитать воззвание к папе, которое он самостоятельно перевел; на следующий день оно же было адресовано императору;[1265] этот документ мы уже рассматривали: в нем не было нападок на Мариньи, хотя именно он был основным ответственным за злоключения графа. Но все это позволяло предполагать, что фламандцы не станут поддерживать мир с особым рвением.

Двадцатого июня 1313 г. Климент V отправил Николя де Фревилю письмо с очень интересным содержанием:[1266] папе стало известно о намерениях Людовика Неверского расторгнуть мирный договор; поэтому он поручил кардиналу, находившемуся в то время во Франции в качестве посла по вопросу о крестовом походе,[1267] сделать все возможное для того, чтобы избежать начала войны, которая задержала бы начало крестового похода, и наделил его широчайшими полномочиями. Здесь следует упомянуть о том, что Николя де Фревиль, будучи одним из королевских приближенных, в 1313 г. принимал участие в праздновании Троицына дня и расхваливал придворным идею крестового похода. В этот период между 1 и 14 июня Климент V наделил привилегиями Жерве дю Бю и Робера де Мариньи, по просьбе Ангеррана.[1268] Последний должен был третьего июня находиться в Париже, так как сложно даже представить, чтобы он не присутствовал на праздниках, во время торжественного открытия дворца, посвящения в рыцари королевских детей и, помимо прочих, Луи де Мариньи, и, кроме того, на приеме в честь английской царствующей четы, который он сам подготовил. Он не мог быть в Бедарриде 1 и 14 июня. Таким образом, оба прошения доставил кто-то из его людей: обычно он не поручал их курьерам или слугам, а передавал самостоятельно,[1269] поэтому, вероятно, на этот раз он послал с поручением к папе свое доверенное лицо одного из писцов или коллег; возможно, это был человек, об интересах которого Ангерран радел в одном из этих прошений, его капеллан Жерве де Бю? Так, отсутствие упоминаний о короле Англии в «Романе о Фовеле» говорит о том, что его автор не был при дворе в конце мая и в начале июня 1313 г. Впрочем, как бы то ни было Мариньи никого не послал в Лангедок за двумя привилегиями того же порядка. Какое совпадение: в то же самое время Климент V принял у себя доверенного человека Мариньи, который сообщил, что в лагере Людовика Неверского наблюдаются волнения и было бы целесообразно, чтобы разрешению фламандских дел поспособствовал кардинал церкви Св. Евсевия, то есть кузен Ангеррана. Вывод напрашивается сам собой.

Легат организовал конференцию представителей короля и фламандцев 22 июля в Аррасе. Теоретически он все так же действовал в качестве папского посла по делу Святой Земли, доказательством чему является представленная 26 июля копия буллы (vidimus), о которой мы упоминали выше.[1270] Хронисты называют имена разных легатов: Гослен Дюзе, если верить «Истории и хроникам Фландрии»,[1271] или Арнольд Ахенский, согласно «Хронографии»,[1272] причем и то и другое далеко от истины. Таким образом, мы не слишком доверяем подробностям изложенного в этих хрониках рассказа о конференции.[1273]

Короля представляли Людовик д'Эврё, Людовик де Клермон, Ги де Сен-Поль и Гоше де Шатильон, упомянутые легатом лишь в последнем акте,[1274] но также Жиль Асцелин, архиепископ Руанский, Ангерран де Мариньи, Пьер де Галар и Тома де Морфонтен, проводившие переговоры с Робертом Бетюнским[1275] и с представителями городов, среди которых нужно отметить горожан Ипра: защитника Пьера Ангиля и городских советников, в частности Андре Бротерлама и Гильома ле Вагенера, протеже Мариньи.[1276]

Королевские представители потребовали, чтобы фламандцы разрушили свои крепости и выделили необходимый королю отряд из шестисот человек. Услышав это, граф со всей резкостью ответил что у короля очень плохие советчики, после чего покинул залу. С ловкостью дипломата Фревиль убедил его послать к королю своих представителей и тех, кто занимался делами городов, но Филипп Красивый, которому передали слова графа, отказался принять этих людей. Тем не менее переговоры продолжались, и речь на них главным образом шла об укреплениях, которые жители Ипра с необыкновенным пылом пообещали снести, причем на это уже согласились горожане Брюгге. Наконец, граф и его сын, Робер Кассельский, поклялись поддерживать мир.

Какую роль в произошедшем сыграл Мариньи? Может показаться, что не слишком важную, но необходимо тем не менее учитывать малое количество и неточность существующих исторических источников. Нам неизвестно, кто говорил от имени короля. Что касается советов, данных графу тремя рыцарями,[1277] мы не можем согласиться с мнением, высказанным на этот счет Фанк-Брентано,[1278] нам кажется, что предупредили его, скорее всего, граф Эврё или граф Сен-Поль, Мариньи и Галар. Суждение Фанк-Брентано об их словах требует некоторого уточнения: эти советы, очевидно, не относились к вопросу о первопричине фламандской проблемы, но если они «не могли коснуться самого источника зла»,[1279] то, скорее всего, и не претендовали на это. Нам кажется, что рыцари не собирались искать решения проблемы, они всего лишь хотели намекнуть Роберту Бетюнскому, чтобы он изменил свое отношение к данному вопросу на такое – пассивное, – которого от него ожидали, предварив свой совет общими фразами о любви к миру…

Также в 1313 г. Мариньи, по-прежнему с Николя де Фревилем, занялся и другим делом: крестовым походом. Что он в действительности думал об этой затее? Она была абсолютно невыгодной по двум причинам: как всякая военная кампания, она бы предоставила ведение дел в королевстве преимущественно знати, то есть главным образом принцам, что противоречило личным интересам камергера; кроме того, она бы повлекла за собой немалые траты и не принесла государству никакой пользы, как показал опыт Людовика Святого. Таким образом, отнюдь не Мариньи стал причиной того, что б июня 1313 г. французские сеньоры дали обет крестоносцев после проповеди кардинала де Фревиля.[1280] Кардинал выступал в качестве папского легата по делам Святой Земли, и трем присутствовавшим королям[1281] не оставалось ничего, кроме как ответить согласием. Мариньи пересмотрел свою политику так, чтобы извлечь из сложившейся ситуации как можно больше преимуществ для королевства, где король принял крест, чьему примеру, безусловно, последовал.