Мария Донченко - Оранжевый туман

• Название: Оранжевый туман
• Автор: Мария Донченко
• Жанр: Современная проза

СССР и НАТО, Россия и Ливия, тюрьма и война, честь и подлость, любовь и ненависть… «Он почувствовал в себе необходимость написать Любе. Написать ей именно сегодня, до того, как всё будет кончено. Было уже далеко за полночь, а на бумагу ложились какие-то банальные и, наверное, фальшивые слова, Виталик искал и не мог найти тех нужных слов, которые он хотел сказать Любе в ночь перед тем, как всё будет кончено. Он мусолил ручку и вспоминал всю свою жизнь с момента прихода в оппозицию и до ареста, искал слова, казалось, находил, но вновь отбрасывал… „Жизнь — не избирательный бюллетень, и никто никогда не сможет убрать из твоей жизни графу „против всех“, конечно, пока ты сама этого не захочешь…“ „Жизнь — не избирательный бюллетень…“ Это были именно те слова, которые он пытался найти всю ночь и наконец нашёл. Теперь он мог бы ещё долго развивать эту мысль, и пасты в ручке ещё было много, но кончался исписанный тетрадный лист, и ночь тоже заканчивалась…»

---

Мария Донченко Оранжевый туман

Над пепельной травой поверженных империй

Останется один коричневый туман.

Товарищ Фон Клейст.

Наше прошлое зачистил враг, нам некуда отступать.

Наше прошлое абсолютно непригодно для жизни.

Freir.

Роман-капля в водовороте жизненных трагедий конца XX — начала XXI века

Глава первая. Снится нам не рокот космодрома…

Пуля летела по параболе. Она стремилась вперёд под действием сообщённой ей кинетической энергии, а планета тянула её к себе силой гравитации, с ускорением свободного падения, с поправкой на пятьдесят шестую параллель.

Пуля летела по параболе, влекомая законами физики, и никакая сила в мире не могла ни повернуть её обратно, ни заставить отклониться от заданной траектории.

— В точку!..

Мальчик лет одиннадцати быстрыми уверенными движениями перезаряжал пневматическую винтовку. Второй его ровесник восхищённо следил за результатами товарища. Его собственные результаты были намного скромнее.

Стрелок передал оружие товарищу. Тот целился долго, но пуля снова ушла в «молоко».

Деревянная дверь тира скрипнула, и на пороге появился высокий молодой человек лет двадцати, в джинсах и чёрной футболке с надписью «СССР». Он кивнул работнику тира, как старому знакомому, протянул ему деньги без сдачи, и тот позволил посетителю самому отсчитать себе двадцать пневматических пулек.

Молодой человек взял винтовку, и двадцать выстрелов легли в десятку один за другим.

— Вот это да!.. — восхищённо прошептал один из мальчиков.

— Хочешь, научу? — обернулся к нему парень. — Это не так сложно, как кажется.

Мальчик кивнул.

Молодой человек заплатил ещё за десяток пулек.

— Локти держи на одной линии. Вот так, правильно. Почувствуй, что оружие — продолжение твоей руки…

Детский палец плавно нажал курок, и раздался сигнал, обозначающий попадание в мишень.

— Здорово!..

Парень посмотрел на часы.

— Ладно, извини, брат. Мне пора на собрание. Ещё постреляем. Я тут очень часто бываю. Заходи, спрашивай Виталика. Виталика Нецветова. Меня здесь все знают.

Он дружески улыбнулся мальчишкам и вышел на улицу. Тир располагался рядом с бывшим кинотеатром, метрах в пятидесяти от входа в метро, куда он теперь спешил.

Итак, Нецветов Виталий Георгиевич. Двадцать один год. Житель Юго-Восточного административного округа столицы. Образование среднее, работает курьером в одной из московских фирм.

* * *

Поздним вечером того же дня в вагоне метро ехали трое.

На открытом участке между «Автозаводской» и «Коломенской» у одного из них зазвонил мобильный телефон.

— Серёжа, — сказал голос в трубке, — нам надо срочно встретиться.

— Да, Владимир Иванович, — ответил обладатель телефона, — насколько срочно, где, во сколько?

— Очень, — ответили на том конце линии, — жду тебя завтра в девять утра на Чистых Прудах.

— Я понял, буду.

Маркин Сергей Станиславович. Лидер одной из радикальных молодёжных организаций. Двадцать восемь лет. Житель Южного административного округа Москвы. Образование высшее юридическое. Формально безработный. Женат, имеет сына трёх лет.

* * *

Виталий Нецветов родился в одной из республик на южных рубежах Советского Союза на самом излёте великой эпохи. Ещё бороздили космическое пространство огромные стальные корабли с четырьмя гордыми буквами на борту, ещё развевалось алое знамя над шестой частью планеты и над судами во всех широтах Мирового океана, ещё стояли ракеты на боевом дежурстве на страже спокойного сна маленького Виталика, ещё шла грозная техника парадами по главной площади страны, и неприступной крепостью ещё казалось государство, посмевшее бросить вызов миру алчности, подлости и стяжательства. И одним из тех, чьими руками ковалась эта мощь, был Георгий Иванович Нецветов, молодой талантливый инженер, кандидат технических наук, готовившийся к защите докторской диссертации. Отец Виталика работал в одном из закрытых научных институтов, где вместо адреса полагалось лишь обозначение почтового ящика и номер. Мать его, Лариса Викторовна, учила детей русскому языку и литературе. Красивая, всегда подчёркнуто строгая, в длинном тёмном платье и с собранными в пучок волосами, чтобы казаться ученикам старше своих двадцати шести, стояла она у доски, пристально глядя в глаза детей — в светло-серые, как у её сына, и в тёмные, шоколадно-сливовые, глаза детей благодатной этой земли… Этот период своего детства, впрочем, Виталик помнил очень смутно, из этого времени осталось у него только общее ощущение тепла, света и радости. Но, уже расплываясь морскою пеной Истории, последнее тепло дарила великая красная эпоха последним детям своим…

Виталик не помнил, что именно стало началом конца. Мать тоже никогда ему об этом не рассказывала. Сам он был ещё не в том возрасте, когда задумываются о тонкостях межнациональных отношений, а тем более о могущественных силах, за ними стоящих. Не помнил он, как тёплый и мирный город взорвался многотысячными митингами, скандировавшими «Чемодан, вокзал, Россия!» Он только осознал детским своим умом, что в спокойную жизнь его ворвалось нечто, против чего были бессильны даже его отец и мать.

Запомнился ему тот день, когда они бежали из города, успев захватить самое ценное из вещей. Самым ценным были книги и докторская диссертация Георгия Ивановича. Предупредил их семью о погромах кто-то из родителей учеников Ларисы Викторовны, но этого она тоже никогда не рассказывала сыну. Зато очень хорошо отложился в памяти переполненный поезд и его страшный путь через степь длиною в пять или шесть суток. В первый день в плацкартном вагоне, где ехало больше сотни людей на пятьдесят четыре места, было нечем дышать. На вторые сутки кто-то бросил камнем в окно, и жара ушла, вместо неё пришёл леденящий холод ночей и пронизывающий степной ветер.

Виталику запомнилась старуха-узбечка в цветастом халате, которая постоянно ходила по вагону с немытыми фруктами. Ему очень хотелось побегать по другим вагонам, но мать не отпускала его от себя. Отец нервничал, повышал голос, и эта его нервозность передавалась всем.

Питьевой воды не было. К концу вторых суток пути начались перебои и с водопроводной. Того количества воды, что удавалось залить на станциях, не хватало на огромное количество людей, пытавшихся уехать из некогда гостеприимного края.

За воду дрались — о кипятке на станциях не приходилось и говорить. К тому же ехали не по расписанию, сколько минут будет длиться стоянка на каждой станции, не знал никто, и страх отстать от поезда пересиливал.

Где-то посреди казахских степей умерла от острой кишечной инфекции младшая сестра Виталика, Аня. Ей было четыре месяца.

Ещё через несколько дней семья Нецветовых ступила на перрон Казанского вокзала.

Потом была Москва.

Потом была круговерть чужих углов и съёмных квартир, ни одна из которых не отпечаталась в сознании маленького Виталика настолько, чтобы об этом стоило вспоминать.

Георгий Нецветов вертелся, как белка в колесе, пытаясь обеспечить семью, и это ему удавалось. Он с головой окунулся в бизнес, и вскоре оказалось, что делать деньги у него выходит не хуже, чем делать оружие.

Виталик не знал, чем именно занимался его отец, что скрывалось под звучным словом «бизнес», которое у мальчика ассоциировалось с запахом бензина. Может быть, это был обычный бандитизм, может, и нет — вряд ли кто мог в Москве начала девяностых провести грань между этими понятиями, да и есть ли она, эта грань?

Как в яму, разрытую по приказу нового мэра посреди Манежной площади, проваливалась Москва в беспросветную осень девяносто второго.

Но для Нецветовых тот год был успешным. Они жили в недавно купленной новенькой трёхкомнатной квартире в Крылатском, Виталик ходил во второй класс, и казалось, жизнь начинала налаживаться.

В самом начале девяносто третьего года кандидат технических наук Георгий Иванович Нецветов был убит в подъезде собственного дома пятью выстрелами в упор из пистолета Макарова.

Пять гильз остались на лестничной площадке.

Убийцу не нашли, хотя делали вид, что искали. Но вряд ли для Москвы девяносто третьего года подобное происшествие было чем-то особенным.

Потом к Ларисе Викторовне пришли кредиторы мужа.

Она отдала всё и переехала с сыном в однокомнатную квартиру в пятиэтажной «хрущёвке» на юго-востоке Москвы.

Вместе с ними переехали коробки с книгами, каким-то чудом не выброшенная в лучшие времена швейная машинка и докторская диссертация Георгия Ивановича.

Здесь, в Люблинском районе, Виталик пошёл в третий класс школы, где стала работать его мать. Здесь они осели надолго, и, будучи уже взрослым, становление себя как личности он связывал именно с этим районом и с серединой девяностых годов.