Борис Мансуров - Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская

• Название: Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская
• Автор: Борис Мансуров
• Издательство: Инфомедиа Паблишерз
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91057-013-3

В основу этой книги положены записи бесед автора с Ольгой Ивинской — последней любовью и музой Бориса Пастернака. Читателям, интересующимся творчеством великого русского поэта, будет интересно узнать, как рождались блистательные стихи из романа «Доктор Живаго» (прототипом главной героини которого стала Ивинская), как создавался стихотворный цикл «Когда разгуляется», как шла работа над гениальным переводом «Фауста» Гете.

В воспоминаниях Б. Мансурова содержатся поистине сенсационные сведения о судьбе уникального архива Ивинской, завещании Пастернака и сбывшихся пророчествах поэта.

Для самого широкого круга любителей русской литературы.

---

А ведь таких писем, написанных Пастернаком в 1956–1960 годах, несколько десятков. Это письма периода борьбы Бориса Леонидовича и Ольги Всеволодовны с советскими писателями и властями за выход романа, а также яростного и трагического времени после присуждения поэту Нобелевской премии. Это важнейшие, по утверждению самого Пастернака, письма. На английском — к сестрам Жоне и Лиде, к Коллинзу, Брунеру… На французском — к Жаклин, Элен Пельтье, Фельтринелли… На немецком — к Ренате Швейцер, Руге, Крузе, Тэнсу…

Пастернак в 1957 году писал сестрам и Жаклин о том, что специально посылает им письма на английском и французском, так как это увеличит вероятность их попадания адресатам. Ольга Всеволодовна говорила, что Борис Леонидович сообщал сестрам: «Отслеживающим мою переписку на почте органам сложнее проверять иностранные тексты писем, потому они могут дойти до адресата».

Скрывать от читателей «полного собрания сочинений» подлинные тексты иноязычных писем Пастернака теперь, в третьем тысячелетии — полный нонсенс. Потому, на мой взгляд, вышедшие 11 томов точнее будет называть собранием сочинений и переводов писем Пастернака (сокращенно — СС и ПП, 2005).

Символично и то, что из собрания сочинений исключили резкое письмо Пастернака к Евгению от 31 мая 1954 года, где он пишет:

«Отвечаю тебе против воли. <…> Ты страшно все, может быть, под влиянием мамы, преувеличиваешь. <…> Ты пишешь: „Мы с тобой одной крови, папочка“. А на черта мне эта кровь, твоя или моя? Мне брюхом, утробой, а не только головой — ближе всякой крови „Фауст“, за посылку которого ты меня благодаришь».

Это письмо было опубликовано на странице 503 книги «Существованья ткань сквозная» (М.: НЛО, 1998). Евгений Борисович и Елена Владимировна Пастернак не включили в СС и ПП несколько десятков писем Пастернака, которые были раньше известны внимательным читателям как важнейшие. Вот несколько примеров.

В СС и ПП отсутствует откровенное мировоззренческое письмо поэта к Ренате Швейцер, которое Пастернак послал 7 мая 1958 года специально, отмечая важность письма, нарочным через Италию. В нем, в частности, сказано:

Пользуюсь случаем окольным путем написать Вам больше и свободнее. <…> Ольга Всеволодовна Ивинская — Лара моего романа. <…> Она — олицетворение радости жизни и самоотдачи. <…> Ограниченная лишь важнейшим общность самого существа и есть подлинная, почти абсолютная форма взаимного притяжения, притяжения духа, радостного порыва, экзистенциальной родственности…[67]

Далее. В СС и ПП нет письма Пастернака от 28 сентября 1958 года к сестре Лиде в Англию, где он просит присылать отзывы на роман на адрес Ольги[68].

Нет в СС и ПП важнейшего «пятитомного» письма (так назвал это письмо сам Пастернак) к Жаклин от 17 января 1960 года, где он пишет о конфликте между Фельтринелли и Жаклин, который усугублялся атмосферой разлада на даче и откровенной слежкой за ним и Ольгой. В этом письме есть такие строки:

Жаклин, мне так мало осталось жить! <…> Жорж мог бы описать Вам замаскированную зависимость, в которой тайная полиция (МГБ) постоянно нас держит (меня и всю семью Ольги, ее сына, дочь и ее саму, как бы заложников), все время шпионя и следя, судя по собственным открытым и бесстыдным признаниям этого учреждения[69].

В 11-м томе СС помещены воспоминания современников о Пастернаке, уже выходившие в 1993 году в издательстве «Слово», которое выпустило и СС и ПП, 2005. С удивлением обнаружил, что из числа составителей и авторов комментариев к воспоминаниям из тома 11 исключена фамилия известной писательницы Маэль Фейнберг, которая готовила и подробно комментировала книгу воспоминаний в 1993 году. Взамен устраненной Фейнберг появился Евгений Борисович Пастернак, даже не упомянувший об огромной работе Фейнберг, что резко контрастирует с нормами этики, принятыми в цивилизованном мире. Вспомнилось замечание Мити относительно оценки качеств Евгения Борисовича и Елены Владимировны Пастернак, которую им дал Иосиф Бродский: об этом написано в комментарии к стихотворению Пастернака «Магдалина».

Евгений Борисович исключил из 11-го тома интереснейшие воспоминания писателя Даниила Данина, а также воспоминания любимого адресата Пастернака в Германии — Ренаты Швейцер, входившие в сборник воспоминаний 1993 года.

Отсутствие ярких и бескомпромиссных воспоминаний Данина особенно огорчило меня потому, что главный редактор «Слова» Диана Тевекелян — дочь писателя Тевекеляна, главного редактора издательства «Московский рабочий». Мне дважды приходилось быть гостем в его доме — он приходился дядей моему ближайшему школьному другу Эдику Новицкому.

Варткез Арутюнович говорил с нами о трудной судьбе честного писателя в стране. Именно в «Московском рабочем» у Тевекеляна впервые в 1996 году вышла блистательная книга Данина «Бремя стыда». В ней приведена документальная хроника жизни и противостояния Пастернака бесчеловечной системе и бездарной, завистливой писательской массе.

Советские писатели не любили правдивости и таланта Данина. Его ненавидели писательские бонзы за презрение к холуйству и восхищение творчеством Бориса Пастернака. При встрече с Даниным в 1996 году в доме-музее Марины Цветаевой на представлении его книги я подарил ему книгу Ивинской «Годы с Борисом Пастернаком». И услышал:

— Я с Ольгой Всеволодовной был близко знаком. Это была очень красивая и талантливая женщина, дважды спасшая Пастернака для России[70].

На мой немой вопрос Данин ответил:

— Первый раз Ольга Всеволодовна спасла Пастернака в нобелевские дни от самоубийства, а затем спасла для России живой образ Бориса Пастернака, написав о нем замечательную книгу.

О Ренате Швейцер кратко написала в своей книге Ольга Ивинская. В 2004 году мне посчастливилось узнать много нового о Ренате через мою добрую знакомую в Германии — Лилию Цибарт-Фогельзанг. Ее интервью со столетней жительницей Берлина Лизелоттой Лаабс, хорошо знавшей Ренату и дружившей с ней, приведено в главе «Пастернак и Рената Швейцер».

Евгений Борисович не допустил в собрании ни строчки из воспоминаний Зои Маслениковой, о которых он с восторгом отзывался в период суда по делу об архиве Ивинской. Он также не включил в СС и ПП, 2005 ни одного слова из личных воспоминаний Ирины Емельяновой о Пастернаке, которые были опубликованы в ее книге «Легенды Потаповского переулка». При этом в своих публикациях о «папочке» он неоднократно пользовался «Ирочкиным архивом», полученным от нее в 1962 году.

Борис Леонидович был очень привязан к Ирине и говорил о ней Ольге: «Лелюша, ее устами всегда говорит правда. Тот будет счастливый человек, кто поймет, какая это тонкая и особенная душа». На книге перевода «Фауста», подаренной Ире, он написал: «Ирочка, это твой экземпляр. Я верю в тебя, и уверен в твоем будущем. Будь смела душой и мыслью, мечтой и волей. Доверяй природе, духу судьбы, крупным событиям, а из людей — только тем, немногим, тысячу раз проверенным, достойным твоей веры. Почти отечески, твой Б. П. 3 ноября 1955 года, Переделкино».

Из письма Пастернака сестрам в Англию от 11 мая 1958 года: «Ирочка, о которой в ее институте распространили легенду, будто она моя приемная дочь (она прелестная, очень смелая и одаренная девочка), за моей спиной зовет меня Классюшей (от слова „классик“). Она очень в курсе всего, относящегося ко мне».

* * *

Эта книга была уже написана, когда неожиданно произошла встреча с прошлым, где многое было скрыто в тумане кривотолков и лжи, распространяемых советскими пастернаковедами.

8 сентября 2007 года я вновь приехал на могилу Ивинской и встретил там Ирину с друзьями. Прошло 12 лет со дня смерти Ольги Всеволодовны. Ирина сказала мне, что 11 сентября в филиале Литературного музея в Трубниковском переулке состоится встреча с Серджо Д’Анджело, где он представит свою книгу «Дело Пастернака. Воспоминания очевидца», вышедшую в издательстве НЛО в Москве. Ирина попросила меня передать Серджо свою книгу «Пастернак и Ивинская», которая вышла в 2006 году в Москве в издательстве «Вагриус», с дарственной надписью, поскольку сама улетает утром 11 сентября в Париж и не сможет быть на презентации.

Меня приятно удивил приезд Серджо в Москву: ведь ему исполнилось 85 лет, и казалось, что в таком возрасте добраться до Москвы из Италии не так-то просто. Издание книги и встречу организовал президент Центра «Русский дом» в Вашингтоне и издательства русскоязычной газеты «Континент» Эдуард Лозанский.

Серджо, конечно, знаковая личность в истории «романа с романом» — непосредственный участник передачи романа в Италию и всех перипетий противоборства с советскими властям, пытавшимися любыми средствами предотвратить выход в свет «Доктора Живаго». О нем не раз упоминала в наших беседах Ивинская, говоря о многих загадках в событиях того бурного времени. Серджо первым принес Ольге 23 ноября 1957 года весть о выходе романа в Италии. Ольга уже вечером сообщила эту ошеломляющую новость Пастернаку. Борис Леонидович примчался 24 ноября из Переделкина на Потаповский, чтобы вместе с Ольгой и Серджо отпраздновать победу.