Борис Мансуров - Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская

• Название: Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская
• Автор: Борис Мансуров
• Издательство: Инфомедиа Паблишерз
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91057-013-3

В основу этой книги положены записи бесед автора с Ольгой Ивинской — последней любовью и музой Бориса Пастернака. Читателям, интересующимся творчеством великого русского поэта, будет интересно узнать, как рождались блистательные стихи из романа «Доктор Живаго» (прототипом главной героини которого стала Ивинская), как создавался стихотворный цикл «Когда разгуляется», как шла работа над гениальным переводом «Фауста» Гете.

В воспоминаниях Б. Мансурова содержатся поистине сенсационные сведения о судьбе уникального архива Ивинской, завещании Пастернака и сбывшихся пророчествах поэта.

Для самого широкого круга любителей русской литературы.

---

267

Речь идет о стихотворении «Недотрога». Я уже упоминал о том, как под впечатлением от позорного решения суда, отнявшего архив Ивинской, я сказал Мите: «Ты напиши, что добровольно подарил мне эту уникальную книгу, а не то РГАЛИ и ее отнимет у меня, заявив, что я стащил книгу у наследников». Митя улыбнулся и с ремаркой «ты прав» написал на книге знаменательные для меня слова: «Эта книга подарена мною Борису Мансурову, испытанному, верному любящему другу моей мамы, О. В. Ивинской, и в порядке наследования — моему. В судный день 28 августа 2000 г. Д. А. Виноградов — сын О. В. Ивинской». И дописал: «Б. Пастернак выразил бы Боре Мансурову свою признательность более многословно. Но — что делать!»

268

См.: Воспоминания о Борисе Пастернаке: Сборник. — М.: Слово, 1993.

269

Об этом написала в своих воспоминаниях Зинаида Николаевна. Галина Нейгауз, жена Стасика Нейгауза, также пишет об отказе Зинаиды и Лени ехать с Пастернаком в случае его изгнания из страны. Пастернак об этом говорит и Зое Маслениковой, как это видно из ее воспоминаний, опубликованных в журнале «Нева» в 1988 г., № 9.

270

См.: Пастернак З. Н. Воспоминания. — М.: ГРИТ, 1993.

271

Митя остроумно заметил: «Та свинья, о которой говорил Семичастный, конечно, должна кушать». Семичастный вскоре был назначен Хрущевым на пост председателя КГБ СССР, однако в 1964 г. предал своего благодетеля: он активно участвовал в перевороте, в результате которого Хрущев был смещен и его место занял Брежнев. Семичастный рассказал в интервью журналу «Огонек» (1989 г., № 24) о подготовке речи к тому пленуму. «Хрущев вызвал меня и сказал: „Ты не возражаешь? В докладе надо Пастернака проработать. Давай сейчас мы наговорим, а завтра Суслов посмотрит — и давай“. Надиктовал он две странички. Конечно, с его резкой позицией о том, что даже свинья не позволит себе гадить. <…> Надо быть умным генеральным», — сетовал через 30 лет Семичастный.

272

Ивинская говорила мне о ходившей в писательских кругах версии причины этого инфаркта. Ей рассказал об этом Фадеев. Рассказ Ивинской: «В 1952 году Сталин вовсю разворачивал дело врачей, разгромив перед этим еврейский антифашистский комитет и расстреляв его членов — видных деятелей советской науки и культуры. Сталин дал указание подготовить в Казахстане концлагеря для массовой высылки туда евреев с 1953 года. Фадеев сказал, что по требованию Сталина принес ему списки известных писателей-евреев. И Сталин вычеркнул из большого списка на выселение несколько имен, в том числе и Пастернака. Когда Фадеев рассказал об этом Борису, тот закричал и схватился за сердце. Речь его в адрес Сталина была нецензурной. Сам Боря об этом никогда мне не говорил. Но отголоски этой версии есть в воспоминаниях Исайи Берлина, литератора из Англии».

В сборнике «Воспоминания о Борисе Пастернаке» (М.: Слово, 1993. С. 531) Исайя Берлин пишет: «После первой встречи в 1945 году я не видел Пастернака 11 лет. К 1956 году его отчуждение от политического режима, господствовавшего в стране, было полным и бескомпромиссным. К тому времени его друг, Ольга Ивинская, целых пять лет уже провела в лагере. Министр госбезопасности Абакумов сказал ей во время допроса: „А твой Борис, наверное, презирает и ненавидит нас?“ „Они были правы, — сказал мне Пастернак. — Она и не отрицала этого“. Он обнял меня и сказал, что многое произошло за те 11 лет, что мы не виделись, в основном ужасное. Затем остановился и спросил: „Вы, наверное, хотите мне что-то сказать?“ И я выпалил с невероятной бестактностью (если не сказать идиотизмом): „Борис Леонидович, я очень рад видеть вас в добром здравии. Самое замечательное — это то, что вы выжили; некоторым из нас кажется это просто чудом!“ (Я имел в виду антисемитские преследования периода Сталина.) Тут лицо Пастернака помрачнело, и он посмотрел на меня с нескрываемым гневом. „Я знаю, что вы думаете“, — сказал он. — „Что, Борис Леонидович?“ — „Я знаю, все знаю, что у вас на уме, — твердил он срывающимся голосом, слушать его было страшно. — Не виляйте, я читаю ваши мысли яснее, чем вы собственные“. — „Что же у меня на уме?“ — спросил я снова, огорченный и расстроенный его словами. — „Вы думаете — я знаю, что вы думаете, — что я сделал что-то для них“».

273

Стасик Нейгауз — младший сын Генриха и Зинаиды Нейгауз, талантливый пианист, притеснявшийся в СССР. Ивинская считала, что таким подлым способом власть оказывала давление на Пастернака.

274

Большая часть денег, привозившихся от Фельтринелли и от Жаклин за роман, отдавалась Зинаиде Николаевне на расходы по Большой даче.

275

Ивинская О. В. Указ. соч. С. 436.

276

Там же. С. 438.

277

Там же. С. 439.

278

В записках прикрепленного к Пастернаку врача Анны Голодец, постоянно находившейся на Большой даче, сказано, что 10 и 11 мая «были самые светлые дни за время болезни».

279

Соня Богатырева, тогдашняя жена Кости, рассказала мне при встрече в Москве летом 2003 года: «Костя приходил к болевшему Пастернаку, не встречая никого на пути от ворот к дому. Но 12 мая ему преградил путь в дом Александр Леонидович Пастернак. Зная решительный нрав Кости, видимо, там решили, что только Александр Леонидович может его остановить». В день похорон Пастернака подойти к Ольге, чтобы «предупредить об исключении эксцессов», Александр Леонидович не решился, семейство поручило сделать это Евгению Борисовичу. Этот эпизод, описанный в книге Ирины, я привожу в главе «Как сбылось пророчество Бориса Пастенака».

280

В 1961 г. в письме из тюремного лагеря к Люсе Поповой Ивинская писала об этом бессердечии и предательстве Н. Табидзе: «Боря перевернулся бы в гробу, узнав о такой низости своей Ниночки».

281

Ивинская О. В. Указ. соч. С. 369–372.

Из воспоминаний врача А. Голодец об эпизоде утра 31 мая 1960 г.: «В 6 утра во дворе появилась расстроенная, плачущая женщина, громко кричавшая: „Теперь вы меня можете пустить, теперь меня бояться нечего“. Все многочисленные обитатели дачи попрятались, осознав, на мой взгляд, всю низость и бесчеловечность своего поступка, но даже в этот час не допустив Ольгу проститься с умирающим Борисом Пастернаком». Ахматова сказала по этому поводу: «Какая жестокость семейства — не пустить Ольгу к умирающему Борису». Лагерное выражение Ариадны в адрес семейства, переданное мне Митей, я не могу повторить.

Ирина пишет в своей книге об этом дне: «Мама поднялась на крыльцо, открыла дверь — никого не было. Она пошла по коридору, и тут ее встретила Татьяна Матвеевна, домработница Пастернака. Борис Леонидович ее очень любил, а она его — без памяти, несмотря на крайнюю внешнюю суровость, с которой проявляла свои чувства. Она провела маму к Б. Л. И там мама оставалась с ним, наверное, с полчаса. В комнату никто не зашел. Они простились. Митя и Марина (медсестра) ждали за воротами». Об этом «свидании» Ольги с Пастернаком мне также рассказывал Митя.

282

См.: Там же. С. 374–375.

283

За этот благородный и смелый поступок власть отомстила Паустовскому, рассыпав в 1960 г. набор его книги. И через восемь лет, после смерти Константина Георгиевича, власти ему мстили. Ариадна Эфрон, постоянно жившая в Тарусе, рассказала Ольге, как после похорон Паустовского на тарусском кладбище власти дважды ночью посылали группы гавриков, которые разоряли могилу писателя. На третью ночь друзья Паустовского устроили засаду на кладбище и поймали изуверов, изрядно отколотили их и отняли удостоверения карательной организации.

284

Соня Богатырева рассказала мне при встрече летом 2003 г., что в середине мая 1960-го, после того как стало ясно, что органы закрыли доступ к Пастернаку, Костя уехал в командировку с немецкой делегацией, где работал переводчиком. Костя не успел вернуться к похоронам Бориса Леонидовича, о чем горько сожалел.

285

В письме к сестрам в Англию в октябре 1958 г. Пастернак сообщал об этом своем желании: «Если Нобелевская премия этого года будет присуждена мне и появится необходимость или возможность поехать мне за границу, я не вижу причин, чтобы не попытаться и не захотеть взять с собою Ольгу».

286

Председатель КГБ СССР.

287

В 2006 г. Евгений Борисович сообщил в одном из интервью по телеканалу «Культура»: «В 1989 году для поездки в Стокгольм за Нобелевской премией власти оформили мне зарубежную визу за один день».