Борис Мансуров - Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская

• Название: Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская
• Автор: Борис Мансуров
• Издательство: Инфомедиа Паблишерз
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91057-013-3

В основу этой книги положены записи бесед автора с Ольгой Ивинской — последней любовью и музой Бориса Пастернака. Читателям, интересующимся творчеством великого русского поэта, будет интересно узнать, как рождались блистательные стихи из романа «Доктор Живаго» (прототипом главной героини которого стала Ивинская), как создавался стихотворный цикл «Когда разгуляется», как шла работа над гениальным переводом «Фауста» Гете.

В воспоминаниях Б. Мансурова содержатся поистине сенсационные сведения о судьбе уникального архива Ивинской, завещании Пастернака и сбывшихся пророчествах поэта.

Для самого широкого круга любителей русской литературы.

---

Пастернак обсуждал с Ольгой положения завещания в конце апреля, когда принес ей в Измалково рукопись пьесы «Слепая красавица». О содержании завещания подробно рассказывал Ивинской их верный друг Костя Богатырев[35], когда 5 мая 1960 года принес ей от Пастернака диплом американской академии.

Сообщение по радио «Эхо Москвы» о диком происшествии на переделкинском кладбище осенью 2006 года напомнило мне фрагмент нашей беседы с Ивинской о завещании Пастернака. Она говорила о навязчивой идее Бориса Леонидовича — похоронить его в Милане, под покровительством Фельтринелли. Эта тема возникла еще в октябре 1958-го, когда Пастернак просил Ольгу вместе покончить жизнь самоубийством из-за предательства родни.

Утром 23 апреля 1960-го, когда поэт в последний раз пришел к Ольге в Измалково, чтобы передать рукопись пьесы «Слепая красавица», он настаивал:

— Пойми, Олюшка! Если советские власти оскорбляют и травят нас при жизни, то будут безнаказанно глумиться над могилой после моей смерти. Надо просить Фельтринелли, чтобы он выкупил мое тело у властей, а также выкупил тебя с детьми. Ирина выйдет замуж за Жоржа (аспирант-славист из Франции, стажировавшийся в Москве. — Б. М.) и уедет во Францию, а ты с мамой и Митей будешь жить в Милане рядом с моим прахом под покровительством Фельтринелли. Согласись, что это разумно и защитит тебя от преследования этой безнравственной и наглой власти. Денегу Фельтринелли и Жаклин на все расходы и твою достойную жизнь за границей достаточно, так как основную часть гонорара за роман я оставил у них. Все доверенности на тебя мы уже отправили к ним. А Фельтринелли и Жаклин ты можешь полностью довериться, они никогда не подводили нас в эти жестокие годы[36].

О желании быть похороненным в Милане Пастернак написал Жаклин 14 ноября 1959 года: «Пусть Фельтринелли оценит мое уважение и дружбу. Даже в случае разрыва я хочу, чтобы он выкупил, пусть даже за большие деньги, мое тело у советской власти и похоронил в Милане. А Ольга отправится хранительницей могилы»[37].

Мрачное пророчество Пастернака об осквернении его могилы сбылось. Осенью 2006 года радио «Эхо Москвы» сообщило дикую весть: неизвестные вандалы свалили кучи мусора на могилу Бориса Пастернака в Переделкине и подожгли их.

Немногие знают, что за поддержку Пастернака и Ивинской осквернению подвергалась и могила известного писателя Константина Георгиевича Паустовского, дружившего с Пастернаком. Об этом рассказывала Ивинской Ариадна Эфрон, постоянно жившая в Тарусе. Она была очень дружна с Паустовским, который также жил в Тарусе, и присутствовала на его похоронах на тарусском кладбище[38].

Подробные сведения о завещании Пастернака и истории его исчезновения приведены в главе «Завещание Бориса Пастернака».

27 июня 2007 года, в день рождения Ольги Ивинской, я приехал с двумя букетами цветов на переделкинское кладбище, где от могилы Пастернака до могилы Ивинской всего 200 метров. К этому времени памятник Борису Пастернаку уже отдраили от гари и копоти после зловонного костра, устроенного вандалами на его могиле. Неожиданно бросились в глаза многочисленные темные точки на светлом гранитном лице поэта. И я вспомнил вопрос, который задал Ивинской в 1993 году после прочтения письма Пастернака к Жаклин во Францию.

20 августа 1959 года, посылая автобиографию, Борис Леонидович в своем письме к Жаклин откровенно пишет:

Вы никогда не поверите, каким я был иногда трусом, невнимательным и безразличным, не думающим о последствиях. Такова была моя первая женитьба. Я вступил в брак, не желая, уступив настойчивости брата девушки, с которой у нас было невинное знакомство, и ее родителей. <…> Этот обман длился восемь лет. От этих отношений, которые не были ни глубокой любовью, ни увлекающей страстью, родился ребенок, мальчик.

У меня есть теория. Красота есть отпечаток правды чувства, след его силы и искренности. Некрасивый ребенок — следствие отцовского преступления, притворства или терпения взамен естественной привязанности и страстной, ревнивой нежности. Чувство несправедливости и боли от того, что не я, виновник, а мой старший сын, неповинный в преступлении, обезображен веснушками и розовой кожей[39].

Обратив внимание на это место из письма Пастернака, я спросил у Ольги Всеволодовны, почему Борис Леонидович так не любил веснушки. Ивинская объяснила.

Как говорил мне Боря, при виде лица человека с веснушками перед ним возникало рябое лицо ненавистного ему Сталина. Борис Леонидович с жутким чувством запомнил при встрече со Сталиным обилие зловещих темных точек на его лице, оставшихся от перенесенной в юности оспы.

В нашем мордовском концлагере, где в 50-х годах сидели политзаключенные, ходило прозвище кремлевского хозяина — Рябой. Сидевшая с нами знаменитая политзаключенная Баркова, ранее много лет работавшая в кремлевских стенах, говорила, что такое прозвище у Кобы (еще одна кличка Сталина. — Б. М.) было на Кавказе в криминальной среде. Об этой кличке Сталина — Рябой — пишет также Надежда Мандельштам в своих воспоминаниях о времени ссылки Осипа Мандельштама в Чердынь и Воронеж.

Боря всегда был недоволен, если кто-то говорил ему о семейном сходстве или тем более о сходстве характеров[40]. Когда осенью 1964-го я вышла из концлагеря, то навестила первую жену Пастернака, о болезни которой писала нам Ариадна. Помню, что при этом посещении меня поразило сходство Евгения с матерью, и я поняла причину раздражения Бориса Леонидовича на реплики о том, что старший сын чем-то похож на него. Леня же лицом, конечно, походил на Зинаиду. Особенно неприязненно Борис Леонидович говорил о Евгении 28 октября 1958-го, когда пришел в Измалково истерзанным и просил меня вместе покончить с жизнью из-за предательства сыновей. Тогда впервые прозвучали при Мите его резкие слова о Евгении как о «веснушчатом подобии».

Из книги Ивинской, вышедшей в 1992 году в России, тысячи читателей узнали о реальной жизни Бориса Пастернака, об истории создания и издания его «антисоветского» романа. Стали известны в России имена и злобные речи сановных советских писателей, клеймивших «предателя Пастернака», получившего Нобелевскую премию за службу империалистам. За рубежом книга «В плену времени» была напечатана еще в 1978 году в 20 странах, вызвав огромный интерес и резонанс. Советская власть сделала вид, что такой книги вообще не существует, а на сведения о существовании Ольги Ивинской в СССР действовал полный информационный запрет. Как она писала в своем стихотворении после выхода книги в Париже, «советские власти на все на те года плиту гранита положили». О контроле органов, за исключением упоминаний об Ольге Ивинской в официальных советских изданиях, несмотря на начавшуюся перестройку, наглядно говорит издание книги стихов зарубежной лирики в переводах Пастернака.

Книга «Синий свет» вышла в 1990 году в государственном издательстве «Советская Россия» с пространным, на 20 страницах, предисловием Николая Банникова. Редактор Банников до осени 1958 года, начала нобелевского шабаша, был лучшим другом Ольги Ивинской и Бориса Пастернака. В 1956 году он готовил сборник стихов Пастернака и активно помогал Ольге отстаивать включение в сборник ранних стихотворений Бориса Леонидовича, которые Пастернак считал вычурностями. Банников специально снимал дачу в Измалкове, рядом с Ольгой, чтобы постоянно приходить к ней на встречи с Пастернаком. В 1956-м Банников посвятил Ольге восторженные стихи:

Позвольте назвать вас мадам Рекамье,
Княгиней Волконскою нашей.
<…>
Из золота чистого ваша душа…
Любая деревня при вас хороша[41].

После нобелевских гонений на Пастернака Банников, как говорила мне Ольга Ивинская, исчез с измалковских тропинок, а Пастернак больше не хотел иметь с ним никаких дел. В предисловии к стихам из «Синего света» Банников на странице 14 пишет: «О любовных стихах Петефи тогда Пастернак говорил, что, переводя их, он мысленно обращал каждое стихотворение к женщине, которой тогда был увлечен. В дарственной надписи на книге Пастернак написал ей: „Я переводил вас обоих“».

Но Банников так и не назвал имя Ольги Ивинской — женщины, которой Пастернак тогда был увлечен и которой посвятил замечательные переводы.

Ивинская считала, что запрет на ее книгу в СССР спас ее от судебного преследования со стороны органов и писательской верхушки. Она неоднократно получала анонимные угрозы за правду, опубликованную в книге. Но в 1992-м, когда книга «Годы с Борисом Пастернаком» получила широкий резонанс в России, «друзья, родные — милый хлам» всполошились и развернули кампанию по дискредитации Ольги Ивинской.

Как говорил Вадим Козовой, дирижировала всем «группа захвата», которая увидела угрозу возврата архива, отнятого у Ольги Всеволодовны при аресте. Уже действовало решение Верховного суда РФ, принятое осенью 1988 года, о полной реабилитации Ивинской и ее дочери как незаконно арестованных и осужденных. Суд постановил также вернуть все изъятые при аресте Ивинской материалы.