Фланнери О’Коннор - Храм Духа Святого

• Название: Храм Духа Святого
• Автор: Фланнери О’Коннор
• Издательство: Текст
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-7516-0021-5

В сборник выдающейся американской писательницы Фланнери О’Коннор (1925–1964), яркой представительницы литературной школы американского Юга, вошли рассказы, ранее не переводившиеся на русский язык. Рассказы взяты из сборников «Хорошего человека найти нелегко» (1958) и «На вершине все пути сходятся» (1964).

Проза О’Коннор, ироничная, порой жутковатая, глубоко психологическая и согретая искренней любовью к людям, принадлежит к классике XX века.

Эти рассказы Фланнери О’Коннор России ранее не издавались

---

Поведение его матери за столом было настолько идиотским, что ему трудно было на нее смотреть, а поскольку на Сару Хэм смотреть было еще противнее, он с осуждением и отвращением впился взглядом в буфет. На каждое замечание девчонки мать реагировала так, будто оно заслуживало серьезнейшего внимания. Она дала Стар несколько советов, как с пользой проводить свободное время. На эти рекомендации Сара Хэм не обратила ни малейшего внимания, словно они исходили от попугая. Раз, когда Томас невольно взглянул в ее сторону, она ему подмигнула. Проглотив последнюю ложку десерта, он встал из-за стола:

— Мне пора, у меня встреча.

— Томас, — остановила его мать. — Я хочу, чтобы ты подбросил Стар домой. Ей не следует одной добираться ночью на такси.

Томас застыл в яростном молчании, затем повернулся и вышел переодеться. Когда он с выражением мрачной решимости на лице вернулся, девчонка была уже готова и смиренно дожидалась его у двери. Она наградила его взглядом, полным восхищения и доверия. Хотя Томас и не предлагал ей, она схватила его под руку, и они спустились к машине вдвоем — девчонка, вцепившаяся в то, что вполне могло оказаться волшебной движущейся статуей.

— Будь умницей, — напутствовала ее мать вдогонку.

Сара Хэм заржала и пихнула Томаса локтем.

Надевая пальто, он подумал: хороший шанс сказать девчонке, что он лично позаботится о том, чтобы ее упекли в тюрьму, если она будет и дальше нагло использовать его мать. Он собирался сообщить ей, что прекрасно знает, чего она добивается, что он не дурачок и никогда с этим не примирится. За столом, с пером в руке, Томас мог блестяще сформулировать что угодно, но теперь, запертый с Сарой Хэм в машине, почувствовал, что страх сковал ему язык.

Высоко закинув ногу на ногу, она хихикнула:

— Наконец-то мы вдвоем.

Томас быстро вырулил к воротам, а по шоссе помчал с такой скоростью, словно за ним гнались.

— Господи! — Сара Хэм выпрямила ноги. — Где пожар?

Томас не отвечал. Через пару секунд он почувствовал, что она подбирается ближе. Она долго ерзала и, наконец, мягко положила ему руку на плечо.

— Томси меня не любит, — сообщила она, — но мне кажется, он обалденно милый.

Три с половиной мили до города Томас одолел за четыре минуты, один раз ему пришлось проскочить на красный. Старушка, у которой остановилась девчонка, жила отсюда в трех кварталах. С визгом затормозив, Томас вскочил, обежал машину и распахнул дверь перед девчонкой. Она не двигалась с места, и Томасу пришлось ждать. Наконец появилась нога, затем дурацкое белое личико. Это было словно лицо слепого, но слепого, не подозревающего о существовании зрения. Томас смотрел на нее и с отвращением, и с любопытством. Пустые глаза прошлись по нему.

— Никто меня не любит, — заявила она сердито. — Представить, если бы ты был мной, а мне было бы неприятно провезти тебя жалких три мили.

— Моя мать тебя любит, — буркнул он.

— Да ну! — хмыкнула девчонка. — Она на семьдесят пять лет отстала от жизни!

У Томаса перехватило дыхание.

— Если я узнаю, что ты ее донимаешь, я отправлю тебя обратно в тюрьму. — В его голосе звучал тупой напор, хотя говорил он почти шепотом.

— Ты и кто еще? — поинтересовалась она и снова залезла в машину с явным намерением не вылезать оттуда вовсе. Томас наклонился, слепо вцепился в край пальто, дернул и вытащил девчонку наружу. Затем прыгнул в машину и нажал на газ. Дверца с ее стороны машины так и оставалась раскрытой, и смех девчонки, бестелесный, но реальный, казалось, готов был влететь в автомобиль и поехать с ним. Он протянул руку, захлопнул дверцу и погнал домой. Он был так зол, что не смог пойти на назначенную встречу. Он был намерен все выложить матери, чтобы у нее не осталось ни малейших сомнений. Голос отца скрежетал у него в голове.

Болван! — говорил старик. — Добейся своего. Покажи ей, кто в доме хозяин, иначе она сама тебе покажет.

Но, вернувшись домой, Томас обнаружил, что мать уже благоразумно легла спать.

Утром он спустился к завтраку с таким хмурым видом, что не было сомнений: настроение у него самое дурное. Когда он на что-то решался, Томас вел себя точно бык, который, прежде чем ринуться в бой, отступает назад и топчет землю.

— А теперь послушай, — начал он, выхватывая стул и садясь. — Я хочу тебе кое-что сказать насчет этой девки, и дважды повторять не буду. — Он перевел дух. — Она всего лишь маленькая шлюшка. Она смеется над тобой за твоей спиной. Она хочет вытянуть из тебя все, что можно, и ты для нее — пустое место.

Мать выглядела так, словно тоже провела бессонную ночь. Она вышла к завтраку в халате, на голове у нее был серый тюрбан, придававший ее лицу необычно мудрое выражение. Казалось, Томас завтракает с сивиллой.

— Сегодня тебе придется есть консервированные сливки, — сообщила она, наливая ему кофе. — Я забыла купить.

— Ладно, ты слышала, что я сказал? — рявкнул Томас.

— Я не глухая, — ответила мать и вернула кофейник на подставку. — И знаю, что для нее я всего лишь старая пустомеля.

— Тогда почему же ты упорствуешь в этой безрассудной…

— Томас, — перебила она его, прижав руку к щеке, — ведь на ее месте мог бы быть…

— Это не я, — оборвал ее Томас, надавив коленом на ножку стола.

Продолжая прижимать руку к щеке, она неодобрительно покачала головой.

— Подумай о том, что у тебя есть, — начала она, — о домашнем уюте. И морали, Томас. У тебя нет дурных наклонностей, нет врожденных пороков.

Томас задышал, словно астматик, застигнутый приступом.

— В твоих рассуждениях нет никакой логики, — произнес он безвольно. — Он бы быстро положил этому конец.

Старая дама окаменела.

— Ты, — отрезала она, — не такой, как он.

Томас открыл рот, но не издал ни звука.

— В любом случае, — заметила мать с легким протестом, словно отвечала на комплимент, — я больше не приглашу ее сюда, раз ты так против нее настроен.

— Я настроен не против нее, — парировал Томас, — я настроен против тебя, когда ты ведешь себя по-дурацки.

Стоило ему закрыть за собой дверь кабинета, как перед его мысленным взором вновь предстал отец, присевший на корточки. У отца была деревенская привычка разговаривать, сидя на корточках, хотя он родился и вырос в большом городе и лишь затем переехал в их городок. У него был талант убеждать местных жителей, что он такой же, как все. В разгаре разговора он вдруг садился на корточки во дворе, и двое-трое его приятелей следовали его примеру, не прерывая беседы. Этой манерой он обманывал всех, никогда не решался сказать правду.

Ладно, пусть она делает по-своему, говорил отец. Ты не такой, как я. Не настоящий мужик.

Томас решительно углубился в чтение, и на время видение померкло. Но мысли о девчонке застряли в его сознании так глубоко, что их невозможно было побороть силой анализа. Ему казалось, будто смерч проносится в сотне ярдов, вот-вот свернет и ринется на него. Он не мог сосредоточиться на работе до следующего утра.

Прошло два дня. Они с матерью сидели в кабинете после ужина, и каждый читал свою страницу вечерней газеты, как вдруг истошно, словно сигнал пожарной тревоги, зазвонил телефон. Томас бросился к нему. Стоило ему поднять трубку, как женский визг наполнил комнату: «Приезжайте за девчонкой! Забирайте ее! Пьяная! Пьяная в моем доме. С меня хватит. Потеряла работу и заявилась сюда пьяная. С меня хватит!»

Мать подскочила и выхватила трубку.

Призрак отца вырос перед Томасом. Позвони шерифу, подсказал старик.

— Позвони шерифу, — повторил Томас громко. — Скажи шерифу, чтобы он поехал туда и забрал ее.

— Мы сейчас приедем, — говорила тем временем мать. — Приедем и заберем ее. Скажите ей, чтобы собирала вещи.

— Она не в состоянии ничего собрать, — неистовствовал голос. — Как вы только могли подсунуть ее мне! У меня порядочный дом!

— Скажи ей, чтоб вызвала шерифа, — заорал Томас.

Но мать уже повесила трубку и посмотрела на него:

— Этому человеку я бы и собаку не доверила, — заявила она.

Томас опустошенно рухнул в кресло и уставился на стену.

— Подумай же об этой бедной девочке, — сказала мать. — У нее нет ничего. Ничего. А у нас есть все.

Они обнаружили Сару Хэм на крыльце пансиона — широко расставив ноги, она развалилась на ступеньках. Берет, нахлобученный ей на голову старухой, сполз на лоб, а вещи, побросанные кое-как, торчали из чемодана. Вдрызг пьяная, Сара бормотала что-то себе под нос. Мазок губной помады перечеркнул ее щеку. Она позволила матери поднять себя и усадить в машину — непонятно было, понимает ли она, кто ее спаситель.

— Целый день не с кем поговорить, кроме стаи чертовых попугаев, — яростно прошептала она.

Томас вообще не вышел из машины и бросил на девчонку лишь один беглый взгляд:

— В который раз говорю тебе: ей место в тюрьме.