Корнелия Функе - Чернильная смерть

• Название: Чернильная смерть
• Автор: Корнелия Функе
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-02912-5, 978-3-7915-0476-6

Продолжаются странствования Мегги и ее семьи по Чернильному миру, в котором они оказались благодаря чудесному дару отца Мегги оживлять литературных персонажей, читая книги вслух. Чернильный мир зачаровывает своей красотой. Он полон волшебства и превращений, там смеются дети, разгуливают великаны и феи, эльфы и единороги. Но Зло пытается переделать этот мир по-своему, и для спасения Чернильного мира героям приходится искать выход из безнадежных ситуаций, вновь и вновь рискуя своей жизнью. На этот раз судьба готовит им встречу с самой Смертью…

---

— Иво!

Это было уж чересчур!

Фенолио попытался ухватить его за уши, но мальчишка вывернулся и отпрыгнул. А его сестренка словно обмерла и так крепко вцепилась в руку Фенолио, будто это была последняя ее опора в рассыпающемся мире.

— Они его не поймают, правда? — Деспина говорила так робко, что Фенолио пришлось нагнуться, чтобы разобрать слова. — Медведь теперь защищает не только Черного Принца, но и Перепела, да?

— Конечно! — Фенолио погладил ее по темным волосам.

С дороги, словно издеваясь над молчаливым ожиданием женщин, донесся стук копыт и веселые голоса. Солнце закатывалось за холмы, окрашивая пурпуром крыши Омбры. Благородные господа сегодня задержались на охоте, их расшитые серебром одежды были забрызганы кровью, скучающие души приятно оживлены убийством. Да, смерть может быть чудесным развлечением, если речь идет о чужой смерти.

Женщины сгрудились в плотную кучку. Стража отогнала их от ворот, но они остались стоять у городской стены — старые и молодые, матери, дочери, бабушки. Минерва стояла в первом ряду. Она похудела за последние недели. Твоя людоедская история сжирает ее заживо, Фенолио! Зато она улыбнулась, когда услышала, что Перепел заезжал в замок посмотреть книжки и невредимо ускакал обратно.

— Он нас спасет! — прошептала она тогда, а вечером запела тихонько одну из безыскусных песен, гулявших тогда по Омбре, — о черной и белой руке Справедливости, о Перепеле и Черном Принце…

Переплетчик и метатель ножей против Свистуна и его закованной в латы армии? А почему бы и нет? Интересный сюжет, во всяком случае…

Мимо них проехали солдаты, сопровождавшие охотников, и Фенолио взял Деспину на руки. Следом шли комедианты, флейтисты, барабанщики, жонглеры, дрессировщики кобольдов и, конечно, Коптемаз, не пропускавший ни одного увеселения (хотя, по слухам, ему становилось дурно от таких зрелищ, как четвертование и выкалывание глаз). Дальше следовали пегие, как блики в Непроходимой Чаще, охотничьи собаки с псарями, следившими за тем, чтобы в день охоты свора была голодна. Наконец показалась и кавалькада охотников — впереди Зяблик, выглядевший совсем уж заморышем на рослом скакуне, курносый, большеротый, настолько же невзрачный, насколько его сестра была, говорят, хороша собой. Никто не знал, почему Змееглаву вздумалось именно его поставить господином над Омброй. Может быть, он сделал это по просьбе жены, которая наконец подарила ему сына. Но Фенолио подозревал, что Змееглав выбрал своего жалкого шурина за то, что тот никогда не сможет стать его соперником.

«До чего же он бледно выглядит», — подумал Фенолио с презрением, когда Зяблик с гордым видом прогарцевал мимо него. Видимо, в этой истории даже на главные роли нынче берут дешевых статистов.

Добыча знатных охотников была, разумеется, богатой: куропатки болтались на длинных шестах, как яблони на ветках, полдюжины ланей, придуманных Фенолио специально для этого мира, — их рыжеватая шкура до старости оставалась пятнистой, как у оленят (но эти, окровавленные, перекинутые через седло, не дожили до старости!), — зайцы, олени, кабаны…

Женщины Омбры молча смотрели на убитую дичь. Некоторые невольно проводили рукой по пустому животу или взглядывали на своих вечно голодных детей, дожидавшихся поодаль.

И тут — мимо понесли единорога!

Проклятая Сырная Голова!

В мире Фенолио единорогов не было, но Орфей сочинил одного только затем, чтобы Зяблик мог убить его на охоте. Фенолио прикрыл Деспине глаза рукой чтобы она не видела этот снежно-белый мех, запятнанный кровью. Розенкварц рассказывал ему на прошлой неделе об этом заказе Зяблика. Орфей получил немалую сумму, и вся Омбра гадала, из каких далеких стран Четвероглазый раздобыл это сказочное существо.

Единорог! Какие чудесные истории о нем можно рассказать! Но за истории Зяблик не платит. Да Орфей и не был на это способен. «Он создал его из моих слов! — думал Фенолио. — Из моих слов! — Ярость давила ему на желудок, словно тяжелый камень. — Ах, были б у меня деньги, я бы нанял воров и выкрал у мерзавца книгу, где он черпает слова! Мою же книгу! Ну почему я не сочинил для себя несколько кладов?» Да разве он думал о таких вещах — он, гордый Фенолио, придворный поэт Козимо Прекрасного, творец когда-то чудесного мира! От жалости к себе у старика выступили слезы. Чтобы утешиться, он вообразил убитого Орфея, залитого кровью, как этот единорог…

— Зачем вы переписываете наших детей? Оставьте их в покое! — Голос Минервы вывел Фенолио из забытья.

Увидев мать, шагнувшую наперерез лошадям, Деспина так крепко сжала тонкими ручонками шею Фенолио, что ему стало трудно дышать. Минерва что, с ума сошла? Хочет, чтобы ее дети остались круглыми сиротами?

Женщина, ехавшая на коне рядом с Зябликом, указала рукой в перчатке на босоногую, бедно одетую нахалку. Охрана направила на Минерву копья.

Минерва, да что же это! Сердце билось у Фенолио в горле. Деспина расплакалась, но не ее всхлипывания заставили Минерву отступить назад в толпу. На стене над воротами неожиданно показался Свистун.

— Зачем мы переписываем ваших детей? — крикнул он собравшимся внизу женщинам.

Разумеется, он был великолепно одет. Зяблик казался его конюхом. Нарядный, как павлин, Свистун встал между зубцами стены в сопровождении четырех арбалетчиков. Возможно, он давно уже стоял там, наверху, выжидая, что предпримет хозяйский шурин, когда увидит собравшихся женщин. Хриплый голос Среброносого далеко разносился в мертвой тишине, внезапно повисшей над Омброй.

— Мы переписываем наше имущество! — крикнул он. — Овец, коров, кур, женщин, детей, мужчин, хотя мужчин у вас теперь немного. Поля, овины, хлевы, дома, каждое дерево в каждой роще. Змееглав хочет точно знать, чем располагает.

Его серебряный нос по-прежнему торчал, словно клюв. Ходили слухи, будто Змееглав вдобавок велел выковать своему герольду серебряное сердце, но Фенолио был убежден, что сердце у Свистуна человеческое. Самые жестокие сердца — живые, из плоти и крови, они знают по опыту, что причиняет наихудшую боль.

— Значит, это не для рудников? — Женщина, сказавшая это, не выступила вперед, как Минерва, а, наоборот, спряталась за спинами товарок.

Свистун ответил не сразу. Несколько секунд он рассматривал свои ногти. Он очень гордился своим маникюром. Ногти были ухоженные, как у женщины, — в соответствии с тем, что написал в свое время Фенолио. Ах, это все же восхитительное чувство — наблюдать, как они ведут себя точно так, как он придумал.

«Вечерами ты держишь пальцы в розовой воде, подонок! — думал Фенолио. Деспина у него на руках смотрела на Свистуна, как птичка на кота, который собирается ее съесть. — И носишь длинные ногти, как женщины, что пируют по ночам с Зябликом».

— Для рудников? Прекрасная мысль!

Было так тихо, что Среброносому не нужно бы даже повышать голос. Заходящее солнце бросало на женщин длинные черные тени. «Очень эффектно, — подумал Фенолио. — А Зяблик-то как глупо выглядит. Свистун заставляет наместника Омбры дожидаться перед воротами его же замка, словно прислугу. Какая сцена… Но придумал ее не я!»

— Я понимаю! Вы решили, что Змееглав прислал меня сюда за этим! — Свистун оперся руками о стену и посмотрел вниз, словно хищная птица, выбирающая, какая добыча вкуснее — Зяблик или женщины. — Это заблуждение! Я приехал поймать птичку, и вы все знаете, какого цвета у нее перышки. Хотя, говорят, недавно ее видели черной, как ворона. Как только мы эту птицу поймаем, я уеду от вас за Непроходимую Чащу. Так ведь, наместник?

Зяблик посмотрел снизу на возвышающегося на стене Свистуна и поправил окровавленный меч.

— Как вам будет угодно… — произнес он с натужной вежливостью и посмотрел на женщин у ворот с таким раздражением, как будто никогда ничего подобного не видывал.

— Да, мне угодно именно так… — Свистун с высоты покровительственно улыбнулся Зяблику. — Но если… — он снова перевел взгляд на собравшихся женщин и сделал паузу, казавшуюся бесконечной, — но если мы эту птичку не поймаем… — он снова выдержал паузу, такую длинную, словно хотел запомнить в лицо каждую из стоявших под стеной, — если кто-нибудь из присутствующих здесь предоставит ему убежище и кров, предупредит его о рейдах наших отрядов или станет распевать песни о том, как он водит нас за нос… — Свистун глубоко вздохнул, — что ж, тогда мне придется вместо него прихватить с собой ваших детей. Ведь не могу же я вернуться во Дворец Ночи с пустыми руками!

Ах ты проклятый среброносый ублюдок!

Ну почему ты сделал его таким умным, Фенолио? «Потому что ничего нет скучнее глупых злодеев», — ответил он сам себе и тут же устыдился этого ответа, увидев несчастные лица женщин.

— Вы видите, все в ваших руках! — В его хриплом голосе сохранилось что-то от приторной сладости, полюбившейся когда-то Каприкорну. — Помогите мне поймать птичку, чьи песенки Змееглав желает послушать во Дворце Ночи, — и ваши дети останутся при вас. В противном случае, — он небрежным жестом подал знак страже, и Зяблик с застывшим от бессильной ярости лицом въехал наконец в отворившиеся перед ним ворота, — в противном случае мне, к сожалению, действительно придется вспомнить о том, что в наших серебряных рудниках постоянно нужны маленькие руки.