Сергей Обручев - Таинственные истории

• Название: Таинственные истории
• Автор: Сергей Обручев
• Издательство: Мысль
• Жанр: История
• Год: 1973

Выдающийся первооткрыватель и ученый С. В. Обручев оставил после себя неопубликованную рукопись — своеобразное историко-географическое исследование. В нем автор, анализируя архивные и литературные материалы, опираясь на богатейший собственный экспедиционный опыт, восстанавливает давно и недавно минувшие события из истории открытия отдаленных районов нашей планеты.

---

Дорогой он никаких изменений в Перетолчине не замечал, и тот не жаловался на боли, «а, наоборот, говорил даже, что он чувствует себя гораздо лучше вообще среди природы, чем дома». Лишь от жены Перетолчина он узнал, что «муж ее был больной сердцем».

О расстоянии между станом его и Перетолчина на Джон-Болоке Толстой сообщил следующее: с места его ночевки палатка Перетолчина не была видна; ее можно было увидеть, только поднявшись по Хикушке на одну версту. Расстояние от своей последней ночевки до находки скелета он определил в полторы версты. Во время пребывания на кратере и на ночевке он все время жег костры. 4-го он по дороге домой вторично заехал на кратер, чтобы посмотреть, не приехал ли Перетолчин. Так как Перетолчин оставался вдвоем с Ефимом, возвращаться на Джон-Болок Толстой не считал необходимым.

Однако на основании этих допросов урядник Кухарский пришел к выводу, что Толстой виновен в убийстве Перетолчина и арестовал его 5 июля.

В этот же день был допрошен Евграф Жамбалов. Он в дополнение к показаниям, данным им в 1914 г., сказал, что Толстой — «человек очень сердитый и гордый, при том с женой своей часто ссорился, а также бил таковую, с окружающими инородцами поступал грубо». О происшедшей между ними ссоре он рассказал, что он выгнал лошадь Толстого из ограды двора в огороженный телятник, чтобы она не гадила во дворе. «За это Толстой меня хотел побить и, держа стяг[28] в руках, говорил: «Я тебя убью»». «Ввиду обращения строгого со своей семьей, а также со мной, я полагаю, что лишить жизни инженера Перетолчина ничего не составило вредного для Толстого, который мог убить его из-за ссоры или зависти».

В середине июля, 13-го числа, пристав 3-го стана Иркутского уезда Щорс, рассмотрев дознание, составленное урядником Кухарским, постановил: Толстого подвергнуть задержанию при Тункинской тюрьме.

Тогда же, 13 июля, был допрошен приставом Ефим Безотчества. Показания его в 1914 г. изложены выше. Здесь можно отметить некоторые новые факты, им сообщенные. Толстой сказал Перетолчину при найме проводника в Окинском карауле: «Зачем вам платить лишние два рубля. Я местность хорошо знаю, и так как я еду с вами вместе, то вожака нам никакого не надо». Но Ефим при этом разговоре не присутствовал, и это сообщение, очевидно, сделано по рассказам.

Рассказ Ефима об уходе Перетолчина с Джон-Болока отличается от рассказа его сына Николая. Перетолчин напился чаю и, посмотрев на часы, сказал: «Восемь часов, надо идти к Сергею Михайловичу Толстому». Ефим сказал Перетолчину, что тяжело тащить шубу и прочие вещи. Перетолчин ответил, что вес вещей не более полпуда и что неудобно оставлять Толстого в одном пиджачке. Уходя, Перетолчин сказал, чтобы Ефим находился на месте, ожидая его возвращения не более трех дней, и что он вернется вместе с Толстым. На замечание, что остается мало провизии, он ответил: «У нас есть крупа; варите кашу и как-нибудь три дня проживете».

31 июля мировой судья 5-го участка Иркутского уезда в селе Тунке допрашивал Толстого. Из показаний его, которые в общем нам известны, отметим еще следующие: ему 39 лет, он родился в деревне Глыздино Молодотудской волости Ржевского уезда Тверской губернии, имеет общее крестьянское хозяйство с братом, окончил министерскую школу. За участие в экспедиции Толля награжден большой золотой медалью. В предъявленном обвинении виновным себя не признает. Толстой, между прочим, сказал, что он любит природу и нигде не чувствует себя так хорошо и свободно.

31 июля по поручению мирового судьи 5-го участка Иркутского уезда участковый врач Т. Н. Беляев в присутствии понятых произвел осмотр останков Перетолчина, пересланных в Тунку из Окинского караула. При этом было обнаружено, что кости черепной крышки абсолютно целы и не повреждены, так же как и остальные кости черепа. То, что в протоколе дознания описано как трещины, в действительности оказалось просто естественными костными швами. Ничего подозрительного обнаружено не было.

Мировой судья осмотрел также вещи Перетолчина. На коробке из-под барометра (анероида) и на пиджаке, куртке и рубашке были обнаружены пятна, похожие на кровяные; фуражка внутри залита жидкостью, похожей на кровь. На штативе никаких подозрительных следов нет.

Отсутствие повреждений на скелете Перетолчина заставило мирового судью пересмотреть дело. В своем заключении он констатировал: смерть Перетолчина не могла последовать от удара в голову каким-либо орудием, так как все кости черепа целы. Установить причину смерти не представляется возможным. 8 августа судья вынес постановление, что сила улик против Толстого после осмотра останков Перетолчина падает, а потому мерой пресечения для Толстого избрать надзор полиции по месту жительства. Толстого из-под стражи немедленно освободить. Через год, 4 июня 1916 г., Иркутский окружной суд определил, что нет оснований для продолжения судебного следствия, и признал дело прекращенным; надзор полиции за Толстым отменен, вещественные доказательства возвращены жене Перетолчина.

Так кончилось это сложное дело. Толстой покинул Оку и после двух или трех лет жизни в Иркутске умер. Варвара Ивановна прожила долго; скончалась в мае 1960 г. в возрасте около 80 лет.

На месте гибели мужа она поставила крест, а в Окинском карауле соорудила памятник. Останки мужа, после того как они были ей возвращены, она похоронила в Иркутске на Иерусалимском кладбище.

Я много раз встречался с Варварой Ивановной, особенно с 1941 по 1945 г., когда жил в Иркутске. Она охотно передала небольшой архив мужа в Географическое общество СССР (в Ленинграде), где он хранится в специальном фонде. Варвара Ивановна много рассказывала мне о своих поездках с мужем и особенно о трагической его гибели. До конца своей жизни она была убеждена, что Толстой убил Перетолчина.

Удивительно, как при своей исключительной доброте и мягкости Варвара Ивановна сохраняла всю жизнь, в течение 45 лет после гибели мужа, такое твердое убеждение в виновности Толстого. Очевидно, этот человек был ей действительно очень неприятен и антипатичен.

Пойдем ли мы за Варварой Ивановной и признаем ли виновность Толстого?

Как я уже отметил, Толстой виноват не более, чем Ефим Безотчества: оба они оставили Перетолчина, не установив, нуждается ли он в помощи. Но Толстой оставил его в тот момент, когда Перетолчин находился еще вместе с Ефимом. Толстой не мог предполагать, что до утра 3 июля Перетолчин все еще медлил с переходом через лаву: ведь дождь кончился к полудню 2-го. Продуктов у Толстого оставалось мало. Он судил о поступках Перетолчина по своим настроениям: при его эгоцентрическом характере он не стал бы считаться с обещаниями и уехал бы не спрашиваясь.

Проступок Ефима серьезней. Он был уверен, что утром 3-го Толстой уже уехал. Перетолчин ушел пешком: мог ли он догнать конного, если тот будет ждать его на вулкане только до вечера 3-го? И вообще, как можно оставить человека одного, пешего, в горах, не проверив, в каком он состоянии. Ефиму лень было идти пешком за 15 км. Поэтому он удовлетворился осмотром места стоянки Толстого на Джон-Болоке и не захотел идти дальше, утешив себя мыслью, что Перетолчин встретился с Толстым. Но и в этом случае он оставил двух человек с одной только лошадью, имея в своем распоряжений двух свободных — верховую Перетолчина и вьючную.

Я считаю, что явная лень Ефима оказалась несравненно вреднее равнодушия Толстого. Но, как я уже говорил, ни одно подозрение по адресу Ефима не было высказано и его допросы показывают полное доверие к нему со стороны следователей.

На все остальные пункты обвинений Толстой ответил вполне убедительно. Уговаривал ли он Перетолчина не брать проводника, неизвестно, так как разговор велся наедине, а Толстой вообще отрицает, что такой разговор происходил. Но мы знаем, что Перетолчин испытывал серьезные стеснения в деньгах и ему бесплатный спутник был весьма важен. За специальными знаниями местности он не очень гнался: в 1912 г. он уже ездил по Джон-Болоку, по-видимому до озера Хара-Нур, и знал дорогу. Возле озера никаких ссор у Толстого с Перетолчиным не было. Они расстались потому, что Перетолчин и Ефим побоялись за своих лошадей. То, что Толстой поехал один, показывает его большую решительность: вытащить одному застрявшую в трещине лошадь, по моему опыту, очень трудно, почти невозможно.

Отношение Перетолчина к Толстому видно из поступка с шубой: решение нести сверх своего груза еще килограммов 6—8 чужого доказывает, что отношения между ними сложились хорошие. Кстати, эта шуба, может быть, и послужила причиной гибели Перетолчина: он настолько устал от груза, который тащил по открытой дороге в жаркий, летний день, что сердце могло не выдержать напряжения.

Толстого обвиняют в том, что он поехал по другой дороге, а не вернулся назад мимо стоянки Перетолчина. Но возвращение через Катурус вполне оправданно. Несомненно, они говорили об этой дороге с Перетолчиным и хотели по ней вернуться. Она ничуть не хуже, чем дорога по Джон-Болоку, а последняя очень пугала Толстого действительной опасностью сломать ноги лошади в трещинах базальтов. В 1865 г. П. А. Кропоткин — первый исследователь вулканов Джон-Болока — обратно от вулканов поехал через Катурус, так как лошади сильно повредили себе ноги на пути через Джон-Болок и Хикушку.