Дэвид Хьюсон - Священное сечение

• Название: Священное сечение
• Автор: Дэвид Хьюсон
• Издательство: АСТ, Астрель, ВКТ
• Жанр: Триллер
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-049445-3, 978-5-271-30824-6, 978-5-226-02848-9

Преступник вырезает на спинах своих жертв изображения, напоминающие рисунки Леонардо да Винчи…

Испуганные римляне уверены: в Вечном городе появился маньяк.

Этой версии придерживается команда детективов во главе с Ником Костой.

Они понимают: убийца действует по четкому плану, а его чудовищные рисунки несут в себе скрытый смысл.

Но кому адресованы кровавые послания?

И кто станет следующей жертвой?..

---

— Разумеется, — уныло проговорил Фальконе.

— Хорошо. — Перед тем как уйти, она еще раз взглянула на патолога: — Забудьте, о чем он говорил. При такой погоде машина сможет добраться сюда только через полчаса. Почему бы нам не воспользоваться временем?

Работа не закончилась после того, как Мауро отвезли в морг на белом фургоне квестуры, а американка уехала на катафалке, предоставленном ФБР для перевоза тела убитой женщины. В полдень Фальконе приказал Косте и Перони сделать перерыв. Он хотел, чтобы они отправились на встречу в американское посольство. Полицейские видели человека на площади и участвовали в развернувшихся событиях. Однако сначала им надо хорошенько отдохнуть.

Итак, напарники покинули место преступления и преодолели расстояние до квартиры Терезы Лупо по заснеженному опустевшему Риму. Снег перестал, и из-за туч вот-вот должно было выглянуть яркое зимнее солнце.

Нику Косте уже доводилось бывать дома у патолога. Квартира находилась на первом этаже здания на виа Гриспи, узкой улочке, уже два тысячелетия идущей вниз от вершины оживленной виа Венето. Во времена империи она соединяла Порта-Пинчиана с Марсовым полем, где царил архитектурный шедевр — Пантеон. Улица напротив дома Терезы, виа дельи Артиста, названа в честь художественной школы девятнадцатого века «Назореи», члены которой жили в этом районе. Стены домов района пестреют мемориальными досками с именами знаменитостей, некогда живших здесь: Лист и Пиранези, Ганс Христиан Андерсен и Максим Горький. Снег придал округе еще больше очарования. Машины более не заполняли узкие улочки. Усталые туристы не бродили по виа Систина, направляясь к церкви Тринита-деи-Монти, находящейся у основания Испанской лестницы, откуда открывается вид на панораму города эпохи Ренессанса.

Двое полицейских, усталые и замерзшие, молча брели к дому Терезы. Коста думал о теле, неподвижно лежавшем на геометрической плите, и старался припомнить уроки истории, так привлекавшие его в школьные годы. Он всегда с гордостью говорил себе: «Ты живешь в Риме». Надпись на портике Пантеона гласила: «Марк Агриппа, сын Луция, трижды консул, воздвиг сие здание». Тем не менее, как и во многом, касающемся Пантеона, тут таился обман. По какой причине это было проделано? Старый друг и союзник Агриппы, Август, построил храм на Марсовом поле и назвал его Пантеоном, посвятив «всем богам», однако он сгорел вскоре после его смерти. Здание, воздвигнутое на том же месте через сто пятьдесят лет, между 120 и 125 годами нашей эры, было делом рук Адриана. Некоторые ученые даже считают, что император сам делал его проект. Круглые монументы и острые верхушки на востоке, идеи которых заимствованы у греков и переработаны в условиях нового времени, были отличительными признаками постройки. Ник Коста не обладал достаточными знаниями по архитектуре, однако, думая о наследии Адриана — вилла в Тиволи, руины храма Венеры и Форума с их огромными, сохранившимися до наших дней полукруглыми потолками, — он с легкостью понимал суть мышления императора. Большая округлая массивная постройка на дальнем берегу Тибра, носящая название «замок Сан-Анджело», служила на протяжении веков многим целям: крепость, тюрьма, казармы и апартаменты папы. Однако император строил здесь свой мавзолей. Спиральная лестница, ведущая к месту его успокоения, все еще существует и находится в десяти минутах ходьбы от собора Святого Петра, который Микеланджело построил спустя четырнадцать столетий по образу Пантеона Адриана.

Коста смотрел, как Перони возится с ключами от квартиры.

— Джанни, ты не заболел?

Здоровяк выглядел изможденным.

— Мне просто надо отоспаться. И чего-нибудь поесть. Извини, Ник, у меня сегодня хреновое настроение.

— Понимаю, — сказал Коста. — Ты иди в квартиру, а у меня есть кое-какие дела. Я принесу тебе небольшой подарок.

В глазах Перони появилось волнение.

— Только не повреди овощи!

— Обещаю.

Было около часа дня. За углом находился известный ему магазин. Там продавалась еда, которая нравилась Перони: бутерброд с жареной свининой, соленой и приправленной розмарином. Коста мог бы купить и себе что-нибудь. Там не одно только мясо продавалось.

Однако сначала Ник забежал в магазин фототоваров перед самым его закрытием и, показав значок полицейского, уговорил продавца проявить семь кассет из фотоаппарата Мауро и его сумки. Отпечатки с негативов будут готовы часа в четыре. Коста может забрать их в квартире над магазином.

Когда он вернулся, Перони уже растянулся на диване Терезы. Устроился по-домашнему и слушал прогноз погоды по телевизору. Взял из сумки бутерброд со свининой и стал набивать ею рот.

— Неплохо, — признал он. — Почему я никогда не заходил в этот магазин?

— Ты часто ходишь за покупками, когда живешь здесь?

Перони вздохнул:

— Снег надолго отрезал нас от всего мира, Ник. Поезда не ходят, самолеты не летают. Машин на дорогах тоже негусто. Полагаю, нашему стрелку будет трудно выбраться из Рима. Если только он захочет исчезнуть отсюда.

— Зачем ему уезжать? — спросил Коста. — Мертвое тело американки хранило некое послание. Нужно решить эту проблему. Человек не может загадать загадку и удалиться, так и не узнав, разгадают ее или нет.

— Понятия не имею, — проговорил Перони, доедая бутерброд. Он с трудом встал на ноги и отряхнулся от крошек. — Я больше ни черта не понимаю. Знаю только, что мне надо выспаться. Разбуди меня в нужное время. — Вдруг он задумался. — Какого черта Лео так легко уступил американцам? Ведь он мог побороться с ними. Просто не верится, что мы покорно идем к ним в посольство, в то время как бедную женщину убили на нашей территории. Да и Мауро тоже.

Однако Коста отлично понимал, что происходит. Лео Фальконе никогда не вступал в сражения, которые не мог выиграть. Этим он и выделяется в квестуре среди прочих. Инспектор умнее многих. Возможно, существовала еще одна причина. Утром появился какой-то безликий тип из службы безопасности — пришел как раз в тот момент, когда американку грузили в катафалк — и разговаривал с Фальконе наедине. Раньше Коста его никогда не видел. Перони — а он знал практически всех полицейских и агентов в городе, как гражданских, так и военных — только взглянул на этого человека и тихо выругался.

— Как звали того парня из службы безопасности?

Перони скорчил гримасу отвращения.

— Виале. Не спрашивай меня о том, чем он занимается. Или в каком звании. Я встречал его пару раз, когда мы арестовывали людей, которых он хотел отпустить на свободу. Этот тип умеет оказывать давление.

Коста чувствовал, что ступил на опасную тропу.

— Даже ты ему поддался?

— Я мог бы все рассказать тебе, Ник, — промурлыкал Перони, — но беда в том, что потом мне придется отрезать твой язык. Я шучу, хотя тут не до шуток. Если честно, то такие люди в наше время добиваются всего, чего хотят. И мешать им — только себе вредить.

Коста улыбнулся и молча направился к дивану. Улегся на него и впервые за последние сутки вытянул ноги.

— Намек понял, — сказал Перони, махнул рукой и скрылся в спальне.

Моника Сойер стояла у простого деревянного прилавка «Ланголо дивино» и мучилась оттого, что не владела итальянским. В агентстве ей порекомендовали это место и попытались объяснить, что там присутствует игра слов, которая в переводе обозначает одновременно и «божественное» и «винное». Она вроде поняла шутку. Речь шла о винном баре. Или даже об энотеке, то есть месте, где продаются разнообразные вина, дешевые и не очень. А также довольно дорогие блюда из макарон, сыра и холодного мяса. По крайней мере так ей сказали. И вот теперь Моника стоит в баре, расположенном на углу двух узких аллей неподалеку от кампо деи Фьори и не понимает толком, что к чему. Один конец комнаты в форме буквы L похож на библиотеку, где возвышаются один над другим ряды дорогих на вид бутылок, уходящие под высокий потолок. Остальная часть бара представляет собой простой узкий проход с деревянным полом, где может разместиться несколько человек. Тут стоят несколько сосновых столов, а в стеклянном шкафу красуются тарелки с ароматным сыром. Пожилой человек в коричневой куртке вроде тех, какие носят продавцы в лавках скобяных товаров, быстро говорил что-то по-итальянски. Бармен мог бы обращаться к ней и на урду, Моника все равно ничего не понимала. В заведении, кроме нее, находился еще только один клиент, человек в черном костюме. Он сидел на скамье, читал итальянскую газету и потягивал вино из самого большого стакана, который Моника Сойер когда-либо видела. Время от времени человек взбалтывал содержимое, нюхал его, улыбался и делал небольшой глоток.

Моника родилась в Сан-Франциско и хорошо знала бары. У нее должно получиться. В третий раз она очень отчетливо произнесла: «Будьте добры, бокал шардонне». И была готова расплакаться, так как человек за стойкой вновь начал лепетать что-то непонятное и махал рукой в сторону множества бутылок с разнообразнейшими винами.