Григорий Федосеев - Таежные встречи

• Название: Таежные встречи
• Автор: Григорий Федосеев
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1954

Сборник рассказов Федосеева «Таёжные встречи» был опубликован в 1950 году.

Все рассказы, вошедшие в этот сборник, появились из дневниковых записей. Язык их прост и понятен. Автор любит тайгу, умеет не только наблюдать, но и передавать свои впечатления, показывать своеобразную суровую красоту сибирской природы. Его рассказы правдивы и насыщены событиями, которые автору приходилось наблюдать в обстановке походной жизни по малоисследованным местам родного края.

---

И вот, уже на закате дня, когда всё окружающее готовилось к ночи и на озере затихал птичий шум, в небе появилась первая стая лебедей. Завидев озеро, вожак отрывистым звуком предупредил стаю о предстоящем отдыхе. Крик радости вырвался у других птиц. Рыбаки, наблюдавшие за стаей, видели, как сидевший на воде лебедь порывисто бросился навстречу.

— Куу… Куу… Янг… Куу… Куу… Янг… — чуть слышно кричал он и метался по озеру следом за стаей. В этих гортанных звуках будто снова проснулась надежда.

Не ломая стройного перелёта, стая сделала большой круг и пошла на посадку.

Лебедь торопливо плыл к ней, но чем меньше становилось расстояние между ними, тем неувереннее были его движения. Он чаще останавливался, прислушивался к звукам, доносившимся до него, и всё реже и реже кричал.

Стая, заметив одинокую птицу, недоверчиво насторожилась. Лебедь не присоединился к ней, да и птицы не проявили к нему заметного гостеприимства. Они, не задерживаясь, отплыли к берегу, и густые заросли камыша упрятали их от недоуменных взглядов рыбаков.

Лебедь долго смотрел им вслед. Но вот снова послышался лебединый крик, ещё и ещё. Стройные цепочки белых птиц, непрерывно подлетали к озеру, смешивались, кружились и с криком опускались на воду. Лебедь бросался то к одной, то к другой стае, прислушивался к их говору и, не переставая, кричал:

— Куу… Куу… Янг… Куу… Куу… Янг…

Он не присоединился ни к одной стае, хотя каждая из них, появляясь над озером, вызывала в нём беспокойство. И рыбаки понять не могли, что искал одинокий лебедь. Им тогда казалось, что его глухой и отрывистый крик был непонятен стаям, вот почему ни одна из них не приняла его в свою семью, будто не было между ними родства.

Прошло ещё несколько дней — и с тайги слетел красочный наряд. Умолкли ручейки, впадающие в озеро, и не раз над водоёмами уже кружились белые пушинки снега. Заканчивая перелёт, всё реже и реже летели птицы. Теперь в их полёте была заметна поспешность. Они садились на озеро, чтобы только отдохнуть часок — другой и, не задерживаясь, исчезали за южным горизонтом. Только осиротевший лебедь не проявлял беспокойства, и в наступавшей после отлёта птиц тишине уже никто не слышал его крика.

Все жители заимки были обеспокоены странным поведением птицы, они не понимали, почему лебедь не летит в тёплые края, чего ждёт он, прислушиваясь к безмолвию уже умирающей природы? Рыбаки снова ругали Архипа за выстрел, принёсший лебедю так много страданий, и сами лишний раз убедились в том, что нельзя убивать этих красивых и нежных птиц, которых природа одарила сказочным чувством любви.

И вот однажды, на закате дня, рыбаки услышали отрывистый и чёткий крик. Он был похож на тот, который издавал лебедь. Люди вышли на пригорок. Купаясь в лучах заходящего солнца, летела последняя стая лебедей. Плавно махая крыльями, птицы приближались к озеру.

— Куу… Куу… Янг… — прокричал ещё раз вожак, и стая молча стала разворачиваться у дальних островов. Это был условный крик. Он обозначал, в зависимости от интонации голоса вожака, перекличку, подъём или предупреждение об опасности.

Будто вспугнутый выстрелом, лебедь бросился на этот крик. Он узнал родную стаю, ту, которую покинул ещё весной, и в его ответном крике ясно слышалась радость. Он торопился, пытаясь взлететь, хлопал крыльями и всё громче и громче кричал. Ведь он давно поджидал свою стаю, искал её в несчётных табунах и в хоре голосов перелётных птиц. Наконец, он узнал знакомый голос вожака, близкий и родной ему клич.

Стая услышала его зов. Она вдруг повернула и закружилась над ним. Одинокий лебедь продолжал хлопать крыльями и громко кричать. Он, видимо, боялся, что стая не услышит его и улетит. Но вожак подал спокойный, ободряющий звук — и белые птицы шумно опустились на озеро.

Рыбаки долго стояли на пригорке. Они видели, как торопливо подплыл лебедь к стае, и долго слышали его одинокий голос. Постепенно к его голосу присоединились другие, их становилось всё больше и больше и, наконец, они перешли в непонятный птичий гомон.

— Стая узнала лебедя… — говорили рыбаки, и у них спокойнее становилось на душе.

Холодная ночь подкралась тихо, незаметно. В густом мраке уснуло озеро. У берега тихо настывал лёд. Сквозь ночную тишину беспрерывно просачивались таинственные звуки. Они зарождались в дальнем углу озера, там, где ночевала последняя стая лебедей.

Близилось утро. Сквозь нависшие тучи белел рассвет. Где-то, за зубчатым горизонтом, нарождался день. Стая ещё до рассвета покинула место ночёвки. Она готовилась к отлёту. Все жители заимки в это раннее утро были на пригорке. Они вышли проводить любимую птицу.

— Куу… Куу… Янг… — вдруг послышался голос вожака, и сейчас же поочерёдно ему ответили все птицы.

— Куу… Куу… Янг… — повторил он громко и, развернув тяжёлые крылья, пошёл на взлёт. Следом за ним, взбивая шумно воду, стали подниматься остальные птицы. Только последний лебедь долго бежал по воде, хлопал полураскрытыми крыльями, кричал, но оторваться от озера не смог. Стая, поджидая его, сделала в воздухе небольшой круг и стала набирать высоту.

— Куу… Куу… Янг… Куу… Куу… Янг… — кричал ей вслед оставшийся на воде лебедь, будто просил стаю не оставлять его одного.

Лебеди не вернулись. Они потянули на юг и затерялись в сером облачном небе. Одинокая птица долго ещё кричала, прощаясь со стаей, затем она вернулась на своё место и, как прежде, стала молчаливой.

В этот день рыбаки ждали непогоду. Усилился ветер, шумела тревожно тайга. Висевшие над горами тучи вдруг нахмурились, закачались и понеслись в неведомую даль. Это был первый день наступившей зимы. Природа отметила его большим снегопадом.

Крупные хлопья снега вначале падали редко, неуверенно, но затем повалили с невероятной силой. Всё кругом побелело, повисло, прижалось. Под снегом упрятались последние признаки осени, и лишь озеро, теперь совсем потемневшее, ещё сопротивлялось зиме.

К вечеру затих ветер и прекратился снегопад. Звёздное небо предвещало мороз. На озере было спокойно, только изредка потрескивал, настывая прозрачной коркой, лёд. Он всё ближе и настойчивее подступал к лебедю. Теперь в бескрайнем снежном поле он остался один.

— Янг… Янг… — в тиши морозной ночи слышался его одинокий голос. Протяжные звуки волнами разносились по всем уголкам водоёма. Они повторялись чаще и громче и были очень похожи на те, которые лебедь издавал весной. Встреча со стаей, видимо, с новой силой воскресила в его памяти подругу, и в беспрерывных звуках, которые стали похожи на песню, не угасала печаль. — Янг… Янг… та… та… та… Янг…

Эти звуки то замирали, сливаясь в одну тоскливую мелодию, то возрождались с невероятной силой. И тогда рыбакам, слушавшим песню лебедя, чудилось, будто плачет он, прощаясь с подругой. Печальная песня становилась всё тише и тише и в полночь оборвалась. Её сменили глухие удары крыльев о воду. Это птица отбивалась от наседавшего льда.

Утром в небе блеснуло яркое солнце. Алмазными искрами заиграл иней на льду уже замёрзшего озера. Рыбаки вышли на пригорок и удивились — на озере не было птицы. До прибрежного камыша тянулась тёмная полоска изломанного льда. Это был след лебедя. Там, в густом камыше, где кончался след, лежал, распластав по льду крылья, лебедь. Он не добрался до берега, обессилел и умер. Только тогда и догадались рыбаки, что в эту холодную осеннюю ночь он пел свою последнюю лебединую песню.

Рыбаки принесли мёртвого лебедя на заимку, а дед Родион сделал из него чучело, которое мы и увидели в его зимовье.

Неожиданная встреча

Мартовские ночи были ещё холодными. Наша геодезическая экспедиция с невероятными трудностями продвигалась в глубину мало исследованных гор Восточного Саяна и тащила на себе и на нартах всё своё продовольствие и снаряжение. За день люди так изматывали свои силы, что рады были краткому отдыху, а после ужина тотчас же засыпали крепким сном.

В эту ночь нас приютили старые кедры, растущие группой под одним из многочисленных отрогов.

Ветерок, не переставая, гулял по тайге. Он то бросался на юг и возвращался оттуда с теплом, то вдруг, изменив направление, улетал вверх по реке и приносил оттуда холод. Он-то и взбудоражил под утро наших собак. За час до рассвета меня разбудил их лай. Днепровский, был уже на ногах. Я вскочил, торопливо натянул на себя верхнюю одежду и, отойдя от костра, прислушался. Злобный лай собак доносился из соседнего ложка. Не было сомнения: Лёвка и Черня держали зверя. Но кто этот зверь, к которому так азартно рвались собаки? Порой до слуха доносился не лай, а рёв и возня, и тогда казалось, что собаки уже схватились «врукопашную». Мы бросились к ружьям. Лагерь уже не спал. Днепровский заткнул за пояс топор, перекинул через плечо бердану, не торопясь, стал на лыжи. Я, с трудом сдерживая волнение, последовал за ним.