Анн Голон - Анжелика. Война в кружевах

• Название: Анжелика. Война в кружевах
• Автор: Анн Голон
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9910-1471-7

Анжелика в Версале! Разодетые в кружева придворные Людовика XIV в погоне за благосклонностью «короля-солнце» плетут коварные интриги. В ход идут обман и клевета, яд и колдовство. В этом двуличном мире очаровательной героине придется постоять за себя и за свою любовь…

---

Анн Голон Анжелика Война в кружевах Том VII

Версаль. Фонтан «Купание Аполлона»

Предисловие к русскому изданию

Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так что сыплется золото с кружев
Розоватых брабантских манжет.

Н. Гумилев. Капитаны

Война в кружевах? Странное сочетание понятий. Как можно воевать в кружевах?

Война — это кровь, боль, грязь и пот. При чем тут кружева, символ изящества, изнеженности и даже определенной женственности?

Тем не менее такое понятие, как сообщают историки, в XVI–XVIII веках существовало. Некоторые элементы тогдашнего стиля одежды — кружева, белые цвета и такого же цвета перчатки — как бы диктовали и стиль ведения войны. Войны по определенным куртуазным правилам, правилам чести. К такого рода войнам относились Семилетняя война, «война Градиска»[1] и прочие большие и малые военные конфликты.

Вот что пишет Валерий Бондаренко в работе «Лики истории и культуры», повествуя о «войне в кружевах»: «Апофеозом таких войн стал эпизод битвы при Фонтенуа 14 мая 1745 года. Тогда сошлись давние соперники — французы и англичане. Французами командовал Морис Саксонский (экс-любовник Адриенны Лекуврер). Присутствовал и сам Людовик Пятнадцатый.

Офицеры обоих лагерей вежливо поприветствовали друг друга, и потом между ними состоялось совершенно уж галантное препирательство: „Господа французы, стреляйте первыми!“ — „Нет, господа англичане, стреляйте первыми вы!“ Так стороны спорили некоторое время. Потом хладнокровные англичане все же „уговорили“ французов, но победили французы.

Однако причина такой куртуазности вовсе не романтическая. Те, кто стреляли вторыми, получали кратковременное тактическое преимущество, ибо перезарядка ружей являлась довольно длительной процедурой. Нужды не было, что французы положили первый ряд своих солдат: зато король смог наконец увенчать себя лаврами полководца!»

Возможно, читателям будет интересно узнать, что и на Руси задолго до «войн в кружевах» в Западной Европе тоже существовали элементы таких «благородных» войн. «Повесть временных лет», например, рассказывает о том, как в 1022 году в поединке сошлись войска тмутараканского и черниговского князя Мстислава Владимировича и касожского князя Редеди. Редедя, наделенный чрезвычайной физической силой, предложил личный поединок между предводителями войск, чтобы зря не губить людей. Мстислав согласился и хотя и не без труда, но выиграл эту своеобразную дуэль голыми руками, после чего забрал себе по условию, поставленному самим же Редедей, принадлежавшую ему лично землю, а войска касожского князя стали дружинниками Мстислава как удачливого победителя.

В одной из частных американских коллекций выставлена любопытная картина французского художника Жозефа Фердинанда Гелдри (1858–1945) «Война в кружевах». Поле недавно окончившегося боя. Десятки убитых. Несколько оставшихся в живых офицеров в кружевных манжетах и тщательно завитых париках.

На небольшом возвышении две дамы в кружевах, с любопытством обозревающие место происшедшей драмы. Разительный контраст между войной и кружевами.

Конечно, название это символично.

«Война в кружевах» имела место не только во время военных баталий.

Сражались между собой и учтивые королевские придворные за лучшее положение, и королевские фрейлины за статус фаворитки. Почти всегда за холодной вежливостью скрывались далеко не благородные намерения. И в ход шли какие угодно средства: подкуп, яд, кинжал или более благородные, в которых не всегда побеждал тот, на чьей стороне была справедливость. Вот в такую придворную войну в кружевах и попадает главная героиня романа, Анжелика дю Плесси-Бельер. Эпизоды романа, описывающие эту войну, порой вызывают и улыбку. Например, ледяная учтивость оскорбленного мужа Анжелики, ставшего свидетелем сцены соблазнения собственной жены; гнев герцога де Лозена, так и не вызванного на дуэль маркизом дю Плесси-Бельером.

Невольно задумываешься над тем, что нечто привлекательное в «благородной» войне имеет место и сейчас. Прекрасный русский поэт Владимир Высоцкий писал:

И пытались постичь
Мы, не знавшие войн,
За воинственный клич
Принимавшие вой,
Тайну слова «приказ»,
Назначенье границ,
Смысл атаки и лязг
Боевых колесниц.

Читая роман, замечаешь и еще несколько четко вырисовывающихся тенденций, которые важны для понимания сюжета и на которые мне хотелось бы обратить внимание читателей.

Прежде всего, как бы отвечая на сожаление Сергея Щепотьева, автора все еще единственной достойной на сегодняшний день работы о супругах Голон и их героях, о том, что в предыдущей версии романа нет драматурга Мольера и немного встреч с представителями искусства, Анн Голон делает Мольера и баснописца Лафонтена, сказочника Шарля Перро и писательницу Мадлен де Скюдери, поэта Бенсерада и композитора Люлли действующими лицами повествования, с присущей Голон осторожностью и уважением к историческим фактам. Делает это настолько убедительно, что веришь, что их встречи с вымышленными персонажами имели место в действительности.

Во-вторых, присутствует весьма необычная эротическая линия, которую интересно попытаться проанализировать с точки зрения психологии.

В-третьих, выделяется мотив коммерческий, связанный с проблемой положения женщины в обществе, который возвращает читателей к тому факту, что героиня выжила не только потому, что была очень красивой женщиной, но еще и потому, что была умна, сумела разбогатеть и всегда чувствовала себя способной на значительно большее, нежели вызывать восхищение мужчин и зависть женщин.

Ну и, наконец, благодаря постоянным поискам, появилась гипотетическая возможность понять, есть ли какие-нибудь реальные прототипы героев, созданных воображением писательницы, что всегда интересно и придает осязаемость полету авторской фантазии.

Вкратце выскажу свое мнение по этим тенденциям.

1. Реальные представители искусства как герои романа

Комедиограф Мольер появляется на страницах романа со своей юной женой, актрисой Армандой Бежар, сплетни о которой отравляли ему жизнь. Драматурга обвиняли в инцесте, утверждая, что Арманда — его же незаконнорожденная дочь от Мадлен Бежар, прежней любовницы Мольера. Такое утверждение никогда не было доказано и вряд ли имеет какое-то реальное основание.

Скорее всего, это была довольно изощренная месть за то, что в своих пьесах Мольер остроумно издевался над царящим повсюду лицемерием придворных и священников, непрофессионализмом врачей, жеманностью куртуазных дам, алчностью почтенных буржуа, нажив себе огромное количество влиятельных врагов.

В романе «Война в кружевах» речь идет о мольеровской комедии «Школа жен», высмеивавшей салон так называемых «драгоценных» дам, принадлежавший Катрин де Вивонн, маркизе де Рамбуйе. В салоне был разработан настоящий кодекс поведения кавалеров и дам, предписывающий правила и нормы поведения в обществе, за столом, в ухаживании, в стиле одежды и в будуарах.

Мужчины презирали «смешных жеманниц», и мольеровские пьесы «Смешные жеманницы» и «Школа жен» имели грандиозный успех. К слову, героиня пьесы Ростана о Сирано де Бержераке, Роксана, тоже посещала один из таких салонов «жеманниц». Что касается Мольера, то он заслужил покровительство и внимание короля именно благодаря этим пьесам.

Автор многостраничных пасторальных романов (в романе «Клелия» более миллиона слов) Мадлен де Скюдери была непременной посетительницей салона «жеманниц» мадам Рамбуйе и высмеяна Мольером, хотя была достаточно талантливым автором и педагогом. В упомянутом романе «Клелия» она изобрела «Карту страны Нежности», которая была в моде несколько столетий.

В «Войне в кружевах» мадемуазель де Скюдери упоминается в связи с тем, что героиня романа посещала ее салон. Разъяснения же по поводу Кандии, где Анжелика получает должность консула, Анн Голон вкладывает в уста баснописца, поэта и сказочника Жана де Лафонтена, не менее выдающегося автора, нежели сам Мольер. О Лафонтене, который едва ли не первым после Эзопа освоил язык басен, ходили в то время слухи не менее оскорбительные, чем о Мольере, и касались они его брака с четырнадцатилетней Мари Эрико, умной и красивой девушкой. Мари в кулуарных беседах выставлялась неверной женой, что, конечно, ранило писателя. Думается, что и эти беседы были своеобразной местью тех, кто узнавал себя в баснях в весьма неприглядном виде.

Французский поэт Исаак де Бенсерад, полузабытый сейчас, был любимцем Анны Австрийской, славился своими четверостишиями, которые упомянуты в романе, и писал либретто для придворных балетных постановок.