Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 1 2013)

• Название: Новый Мир ( № 1 2013)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

Утром ее зовут: Алина пришла в себя, всех узнает, тебя просит. Войчита подходит к подруге. Алина смотрит на нее долгим-долгим взглядом, исполненным бесконечной любви, — и отрубается. В больницу «скорая» привозит уже ее остывший труп.

Синяки на запястьях и щиколотках, обезвоживание и общее истощение организма. Все признаки насильственной смерти. В монастырь прибывает полиция, допрашивает сестер, те что-то лепечут невразумительное. Полицейский просит принести носилки, к которым привязывали Алину. Сестры приносят крест.

Все ясно. Религиозное изуверство со смертельным исходом. «Папу», настоятельницу и пару сестер, сбивавших носилки, сажают в полицейский фургон. Войчита вызывается ехать с ними. То ли чтобы взять вину на себя, то ли чтобы всех окончательно закопать.

Как она поведет себя дальше — не ясно. Ясно только, что это уже другая Войчита. Она отлично знает ответ на вопрос: из-за чего умерла Алина? Из-за того, что она, Войчита, не решалась ни уехать с ней, ни порвать. Из-за того, что уклонялась всячески от решения, смертельно боясь, что придется самой отвечать за свою жизнь. Из-за того, что ради собственной безопасности упросила подвергнуть подругу мучительной пытке, в спасительность которой абсолютно не верила, и в результате разрушила жизнь всех вокруг, а Алину свела в могилу. Войчита кругом виновата. Но разве она могла вести себя иначе? Разве у нее был выбор? Она была парализована страхом; страхом быть собой, страхом, что, обнаружив свое истинное лицо, в ту же секунду окажешься вышвырнутым на свалку. И нельзя сказать, чтобы этот страх был вовсе не обоснован. Один-то ведь раз ее уже вышвырнули! Как-то ведь оказалась она в детском доме!

До самого финала у Войчиты не было выбора. В финале он появляется. Появляется шанс стать личностью благодаря Алининой смерти. Это — настоящее чудо. Как будто бы молитва всех этих безумных монашек возымела действие. Они просили о том, чтобы душа Алины примирилась с Богом и Бог услышал их, а Алина услышала Бога. Он сказал ей что-то вроде: «Ты хочешь, чтобы Я дал тебе любовь Войчиты? Но Я не в силах тебе помочь. Ее душа наглухо запечатана страхом. Она не может любить. Ты можешь отступиться или спасти ее, если согласишься разделить со Мной Мою муку». И эти крестообразные носилки, на которых Алина умерла в уме и в памяти, с любовью отпустив и простив подругу, — единственный за весь фильм, тщательно реалистически обоснованный и тем более поразительный символ Божественного присутствия.

Что же касается монастырских, то все они получили в меру своих ошибок и прегрешений. Во всяком случае, поглядев этот фильм, можно быть спокойной за Церковь, как за румынскую, так и за нашу. Ясно, что Господь ее не оставит и будет трясти, как грушу, ввергая из скандала в скандал, пока она не вспомнит, наконец, в чем ее предназначение. Потому что если и Церковь забудет про Бога, мир точно не выживет. В финале рация в полицейской машине сообщает, что прокурора на месте нет: он уехал на очередное убийство, — какой-то подросток зарезал родителей и фото выложил в интернет. Этот мир определенно сошел с ума.

Однако фильм этот вовсе не о плюсах и минусах церкви. Самое удивительное в картине — вдруг вырастающий прямо из прозы жизни мистический крест. Я как человек мягкий, покладистый, склонный ко всякому конформизму, все время смотрела на бедную Войчиту со смесью отвращения и стыда, как на собственное отражение в зеркале. И финал треснул меня будто палкой по голове: ну да, — невротический страх перед жизнью, склонность лгать себе и другим, приспосабливаться, не быть собой, — болезнь, существующая в человечестве со времен Адама, распространенная примерно как герпес. И такая обыденная, привычная хворь исцеляется только таким великим и страшным лекарством?

Ну да… В общем-то, собственно, так и есть.

ДЕТСКОЕ ЧТЕНИЕ С ПАВЛОМ КРЮЧКОВЫМ

 

«Азбуки». От амёбы до яка (ч. 2)

 

 

И ходят по улицам еженедельно

Каляка отдельно, Маляка отдельно.

        Александр Тимофеевский,  «Каляка-маляка»

 

Господа, вы звери, господа.

Фраза из фильма «Раба любви»

 

Заканчивая в прошлом году [25] первую часть нашего диптиха об азбуках, мы вспомнили об одном из маршаковских слонов, который с 1966 года дремлет себе в «Веселой азбуке про все на свете» («Спит спокойно старый слон — / Стоя спать умеет он»); вспомнили также, что в публикации 1939 года он же, бодрствуя, просил у сторожа, кормившего его свеклой, добавки. Думаю, что жанр поэтических азбук, где за буквы отвечали разнообразные звери, узаконил и сделал той самой «печкой», от которой потом плясали многие, — все-таки Самуил Маршак, несмотря на достаточно знаменитую «Живую азбуку» Саши Черного, который выпустил ее отдельной книжкой накануне Первой мировой войны.

В воспоминаниях о Саше Черном, вошедших в сборник «Современники» (1962), Корней Чуковский писал, в частности, и о своем сотрудничестве с ним как с детским поэтом: оно началось с альманаха под названием «Жар-птица» (сборник вышел в издательстве «Шиповник»).

До этого критик и поэт поссорились (знаменитая «Обстановочка» С. Ч. в первой редакции имела посвящение Чуковскому), но как пишет Корней Иванович, «помирили нас малые дети». Описывая сотрудничество с «Жар-птицей», Чуковский не смог умолчать о том, что ему, как редактору этого издания (а впоследствии и «Елки» 1918 года), работать с Сашей Черным было непросто: «Стихи его не были лишены недостатков, которые в качестве редактора я считал необходимым устранить». Поэт, к своей чести, принимал замечания, высказанные самым деликатным тоном, убирал длинноты и неточности и, конечно, еще не знал своего эмигрантского будущего, в котором он займется детской литературой профессионально. «Едва лишь очутившись на чужбине, — писал Чуковский, — он принялся с увлечением писать для детей и вскоре стал одним из любимейших детских писателей». А дальше, отметив отдельные «превосходные» вещи, Чуковский — к концу своего мемуара — опять заговорил о недостатках: «Мы оказали бы ему дурную услугу, если бы вздумали дать современным читателям полное собрание его детских стихов, ибо наряду с крепкими, отлично сработанными, он нередко создавал скороспелые, рыхлые, порою даже безвкусные опусы». Приведенные примеры доказывали правоту этих слов.

Странно, что Чуковский нигде ничего не сказал о «Живой азбуке». Может, потому, что обнаруживал и в ней немало скороспелой «рыхлости»?

 

Пчелка трудится весь день,

Петушку ж и клюнуть лень.

 

И зачем, спрашивается, это «ж», которое и не произнесешь без усилий? И почему петушку лень клевать?

 

Тигр свирепей всех зверей,

Таракан же всех добрей.

 

С чего же это он «добрей»-то, граждане, когда от него спасу нет? Видимо, формальная задача была проста и не менялась: вторая строка должна начинаться с той же самой буквы. Ну напиши: «Тигр свирепей всех зверей, а зайчонок всех добрей» — уже веселее.

Если эту азбуку следует читать своему чаду вслух, то учитывая известное положение о том, что дети не терпят недоговоренностей и алогичности (кроме явного бесшабашно-веселого абсурда в духе Хармса и Олейникова) и к тому же чрезвычайно чутки к провалам в звукописи, понять Чуковского я смогу.

Впрочем, на соседней с буквой «Т» странице, на букве «С» красуется мое любимое:

 

Слон ужасно заболел —

Сливу с косточкою съел.

 

Это я помню с детства. Но помнить о том, что «Червячок влез на цветок, / Чиж слетел и клюнул в бок» — не желаю. Есть, знаете ли, любимый детский глагол: «проглотил», а эти стыдливые поклевывания в бок давайте оставим записным стихослагателям, которые сегодня пишут по десять стихотворных азбук для малышей кряду.

И вернемся к зверям. Догадаться, что буквы «С» и «Т» давно и прочно заняли слоны и тигры, — несложно. Даже блистательный Александр Шибаев («Озорная азбука», 1966) не обошел очевидного и удобного зверя, хоть и нарочно не назвал его:

 

Букву Т

Нашли

Газели,

Поиграть с ней

Захотели…

 

Ближе к концу стихотворения, понятно, говорилось, что игры с этой буквой очень плохи.

Думая о самой первой букве алфавита, мы догадываемся, что даже если бы Борис Заходер не написал своей «Мохнатой азбуки», она бы и так в девяноста случаях из ста начиналась с аиста (извиняюсь за невольную рифму). Может, именно поэтому Заходер решил не красить лошадь в зеленый цвет: