Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2013)

• Название: Новый Мир ( № 10 2013)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

 

 

 

Что побудило Веру Зубареву, поэта и филолога, профессора Пенсильванского университета в США, автора нескольких книжек лирических стихотворений и издаваемых по-английски и по-русски трудов о наших классиках, — что понудило ее написать эту гротескную поэму, полную озорной насмешливости и мрачной иронии? Вероятно, то же, что в отдаленные от нас времена подсказало Алексею Константиновичу Толстому его знаменитое «Послание М. Н. Лонгинову о дарвинисме» (декабрь 1872 года).

Казалось бы, тогдашний повод прямо противоположен нынешнему: Толстой во имя свободы мысли защищает Дарвина от запретительных мер главы ведомства по делам печати (своего доброго приятеля, между прочим); автор же «Трактата об Обезьяне» защищает ту же свободу мысли от нынешних истолкователей Дарвина. Между тем мишень у обоих поэтов одна — агрессивное превращение научной доктрины во властительное орудие идеологии и политики, в орудие господства над инакомыслящими. И — попутно: примитивизация и варваризация самого научного климата в обществе.

А. К. Толстой, христианский поэт-мыслитель, около полутораста лет назад уже отлично понимал, что эволюционная теория, связываемая с именем Дарвина, не противоречит истинам веры, если с недобросовестным умыслом не изготовлять из нее атеистическую агитку: «Отчего б не понемногу / Введены во бытиё мы? / Иль не хочешь ли уж Богу / Ты приписывать приёмы», — шутливо упрекает Толстой своего адресата за «скудость веры» и добавляет со ссылкой на «еврейское преданье»: «И, по мне, шматина глины / Не знатней орангутанга». (Из статьи биолога и антрополога Г. Л. Муравник «Человек парадоксальный: взгляд науки и взгляд веры», напечатанной в «Новом мире», в № 2 за 2001 г., наши читатели могли узнать об эволюционном — «понемногу» — введении в бытие человеческого организма и о чудесном, скачкообразном его одухотворении — о том, что же имел в виду старый поэт.)

Однако, одернув приятеля за ретроградство, Толстой не забывает о другой «партии»: «От скотов нас Дарвин хочет / До людской возвесть средины — / Нигилисты же хлопочут, / Чтоб мы сделались скотины. // В них не знамя, а прямое / Подтвержденье дарвинисма, / И сквозят в их диком строе / Все симптомы атависма».

Вот эти «симптомы атависма» и превратила Вера Зубарева (скорее всего, о строках Толстого не вспоминая) в ядовитый философский сюжет своего «Трактата…».

Увы, если Толстой видит здесь в своих извечных идейных противниках анархические группки нечесаных «грязных неучей», то новый автор имеет дело никак не меньше, чем с отлично вымытым и ухоженным академическим истеблишментом, всем своим весом не допускающим уклонений от атеистической догматики «неолиберализма». Одним из конкретных поводов к сочинению «Трактата об Обезьяне» стал фильм американского писателя и юриста Бена Штайна «Expelled: No Intelligence Allowed» (что можно перевести как: «Изгои: Высший Разум не допускается»), выполненный в духе документального расследования и демонстрирующий факты остракизма, коему ныне подвергается в научном сообществе США едва ли не любой ученый, не отказывающийся видеть в возникновении жизни на Земле и в антропогенезе признаки разумного Замысла, плана, дизайна, направленной эволюции, наконец. На этом фоне поэтическая инициатива Веры Зубаревой, вписанной по роду своих занятий в ту же академическую среду, можно квалифицировать как достаточно мужественный поступок.

Но этим только оттеняются достоинства весьма оригинального литературного исполнения — отнюдь не прямолинейного и не назойливо-дидактического. Повествование ведется от имени некоего апологета новомодного просвещения на «обезьяний» лад, который и Книгу Бытия готов переписать во славу восстанавливаемого в своих правах четверорукого примата. Этот «примат-доцент» всему нашему общежитию сулит непременный благой переворот по ходу победы Природы над Богом в их будто бы исходной конкуренции. Сам же автор, то прячась за повествовательной маской, то выглядывая из-под нее, исподволь ставит и завихрениям рассказчика, и состоянию общества, в той мере, в какой оно готово им следовать, неумолимый диагноз: деградация. Ставит его как бы играючи, развязывая себе руки свободным стихом с ассонансными, тоже свободными от педантизма, шутливыми, можно сказать, рифмами, которые (будучи хоть и перекрестными, а не парными) вносят в текст некий дух раёшника с его устной «неподцензурностью».

Перед нами мысль затейливо-поэтическая, но она предстает и мыслью общественно-актуальной. Побуждающей отечественного читателя задуматься: а что у нас? Не зажаты ли и мы между двумя полюсами идеологической агрессии: фундаменталистской и неолиберальной?..

      Ирина Роднянская

                           

 

 

Об Обезьяне —

Венце творения природы;

Её скитаниях и ренессансе;

И о попытках привить ей

Искусственный человеческий интеллект

 

ТРАКТАТ

На соискание докторской степени

В прогрессивных науках,

Написанный высшим позвоночным,

Магистром п/окаянных наук,

Примат-доцентом,

Теплокровным и млекопитающим.

 

 

Предисловие

 

Жизнь — это зеркало в него смотрящегося.

Дарвин, например, увидел там обезьяну.

После этого с Кафкой был нервный приступ.

Его еле вытолкнули из утробы мира

Год спустя после смерти Дарвина.

Он из страха сделался страховым агентом

И следил за собой, за каждым шагом,

И докладывал страху о своих превращениях,

А тот хохотал, хохотал, таракан-тараканище.

В той тесной, узкой, опечатанной комнате

До сих пор летает чёрная галка

С алой, крест-накрест, раной в горле.

Попробовал бы кто перечеркнуть так Дарвина!

Сколько вообще это может сниться?

В том-то и дело, что вечно, вечно.

Не избавиться уже от снов, от Кафки — 

Мумиевидного, высохшего сверчка в углу комнаты.

В лапках его — труха книги.

В провалинах глаз —

Зола видений.

Каждую полночь ему является

С боем часов

Призрак отца Дарвина —

Великая и ужасная

Обезьяна.

 

 

Часть I

 

1

 

Гелиоцентрическая система Коперника

Оставила в небе большую прогалину.

Вторым историческим событием для человека

Стало явление Обезьяны Дарвину.

Ренессанс Обезьяны, задвинутой незаслуженно

В угол цивилизации и там забытой, —

Наступил. Наши горизонты сделались уже.

Её — расширились. Теперь мы квиты.

 

2

 

Что бы там ни говорил Деррида,

Но самым великим деконструктивистом был Дарвин.

Вся эта человеческая чехарда

Не прошла животному миру даром.

Царь зверей издавал грозный рык вотще —

Человек прибрал всё к рукам очень скоро.

Страдала Обезьяна с младенцем на плече,

Природа ругалась естественным отбором.

Крыс вообще лишили всех прав.

Кроликов сгоняли в гетто лабораторий.

На человека нужен был большой удав,

Чтобы он осознал своё место в истории.

 

3

 

До Дарвина была человекоцентрическая система.

Дарвин поставил в центре Обезьяну

И доказал, что вокруг неё все мы

Вращаемся, как вокруг директора — замы.

Обезьяна — это солнце для homo sapiens,

Погрязшего в своей социальной психушке.

Под её влиянием уже пересматривается

Прототип «Чудного мгновения» Пушкина.

 

4

 

Чтобы глубже понять особенности Обезьяны,

Нужно вчитаться в мифы народов мира,

Например, в Библию — праматерь Себастьяна