Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2013)

• Название: Новый Мир ( № 5 2013)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

Александр Жолковский. Пионер советского структурализма и один из самых влиятельных русских филологов — о возвращении холодной войны, Лимонове, Соколове и моральных качествах литераторов. Беседу вел Лев Данилкин. — «Афиша», 2013, 8 февраля.

«А в целом скажу, что за довольно долгую уже жизнь мне пришлось пережить мировую войну, сталинизм, оттепель, застой, глухую эмиграцию „навсегда”, перестройку, новую открытость России, новый откат в прошлое. Желание увидеть, чем кончится теперешний этап российской истории, — один из основных стимулов не умирать, не умирать ».

«Оппозицию „свое/чужое” любят журналисты. Меня она не очень трогает. Я не думаю, что, разбирая русские тексты — классиков, модернистов, эмигрантов, коллаборационистов, диссидентов и т. д., — я каким-то образом „играю против своих”. А когда я „играю против” ахматовского или хлебниковского культов, то, конечно, мне в этом помогает моя профессиональная, в частности финансовая, независимость от российского истеблишмента, но не более того».

«Гаспаров был, бесспорно, мастером, если не гроссмейстером, одновременной игры на нескольких досках — следования условностям в роли — нише? — нестрашного чудака-книгочея, что позволяло ему маскировать и таким образом отстаивать свою особую идентичность и огромное честолюбие. Я написал на эту тему целую виньетку, „Совершитель Гаспаров”. У меня другие вкусы. Я немного моложе, незатейливее, прямее, мне нравится to tell it as it is , сказать все как есть».

 

Максим Кантор. «Я прожил 53 года в России и заслужил право говорить так, как считаю нужным». Интервью взяла Наталия Курчатова. — «Собака.ru», Санкт-Петербург, 2013, 27 февраля < http://www.sobaka.ru >.

«Оттого что мне не нравится капитализм, вовсе не следует, что у меня левые убеждения. <...> Что касается меня, то я христианин, я люблю Платона и Фичино, Ван Гога и Шекспира, Толстого и Данте. Что именно из этого списка представляется вам левыми взглядами, я не знаю. А то, что я не люблю социальную несправедливость и рыночную демократию, нисколько не удивительно и ничем не более лево, нежели взгляды Диккенса, Бальзака или Толстого».

 

Николай Кононов. «Матрица европейского модернистского романа мне не подходит». Денис Ларионов поговорил с петербургским поэтом и прозаиком о советском наследии, Лидии Гинзбург и современном искусстве. — « Colta.ru », 2013,  25 февраля < http://www.colta.ru >.

«Мы помним ее [Лидии Гинзбург] разрозненные записи, указывающие на то, что она была на подступах к большому тексту романного характера в 30-е годы, она обозначала род этого текста как прустианский, но исследователями, разбиравшими ее архив, такой текст, увы, не смонтировался, может быть — пока. Но, собственно, мне понятен характер ее неудачи, и я позволю себе сказать об этом. Дело в том, что главная проблема ее психоаналитических исследований, рассыпанных в прозаических фрагментах, известных к сегодняшнему дню, — описание и обозначение собственной идентичности в копулярных отношениях между двумя женщинами. Из-за самоцензуры она практически всегда прибегала к письму от первого (измененного) лица. Но специфизм подобных отношений оставался и становился в таком изложении недостоверным, хотя и психологически утонченным и т. д. Я думаю, что именно такой „самоцензурный” подход и не дал ей создать большой текст, обреченный на сугубую жизнь в ящике письменного стола. Кстати, именно такая ее самотрансляция создает этические сложности, как вы отметили. Если подводить черту, то замечу еще раз, что психологический буквализм, ситуативное правдоподобие, „магнитофонная речь” создают буквально документальную драматургию, а подмена пола главного действующего лица — автора/нарратора вносит этическую неразрешимость в саму суть разговора с читателем».

См. также статью Кирилла Кобрина «Лидия Гинзбург: прорыв блокадного круга» в настоящем номере «Нового мира».

 

Станислав Красовицкий. «Это формула русской поэзии». О 100-летии «Дыр бул щыл» Алексея Крученых. Беседу вела Анна Наринская. — «Коммерсантъ Weekend », 2013, № 5, 15 февраля < http://www.kommersant.ru/weekend >.

«„Дыр бул щыл / убешщур” — это именно то, что „есть”. У этих слов нет значений, и поэтому видна их чистая сущность. Здесь есть только то, что есть. Потому что звук — это данность. Крученых это понимал, причем понимал очень точно, почти математически. Он вообще был очень рационален. И его стихотворные упражнения, они часто были не излияниями поэтической души, а иллюстрациями его теоретических размышлений. Он был теоретик поэзии».

«В юности я занимался биологией — среди прочего мы вываривали в серной кислоте моллюсков. У каждого моллюска есть нерастворимый остаток, известковая решетка — она называется радула. Эта радула всегда оригинальна для каждого вида. У поэзии тоже имеется радула — одна и та же „решетка”, объединяющая поэзию по, скажем так, национальному признаку».

«А ведь если стихи несут вред — то это очень сильный вред. Если в конструкцию стихотворения заложить яд (а это можно сделать)... Например, были древние скандинавские висы, рождающие смерть: прочтет человек — и умрет. <...> Почему я, например, уничтожил большую часть своих стихов? Потому что я видел в них яд. А в его стихах яда нет».

 

Священник Сергий Круглов. Молитва как осиновый кол? — «Православие и мир», 2013, 5 февраля < http://www.pravmir.ru >.

«[Стивен] Кинг смутно понимал природу зла — но именно что смутно, в моем некрещеном сознании оставались занозы, невыясненные вопросы после чтения его книг — похоже, Кинг так и не смог принять ее смысл по-настоящему. Он точно и достоверно описывал симптомы зла — но что-то мешало ему ясно обозначить корень, мешало, возможно, не в последнюю очередь, и вот почему (это только мой домысел, простите меня, м-р Кинг): когда ясно понимаешь природу зла — тогда пропадает чарующий интерес ко злу, пропадает драйв мистического страха перед злом, замешанного на вожделении. Когда понимаешь главное отношение к сатане: „ и дуни и плюни на него” — и забудь, не обращай внимание на мокрицу в половице, ни во чтоже вмени, сосредоточься на главном, на Христе — тогда отпадают многие увлекательные „от мира сего” фобии, фантазии, интересы и заделья».

«Так вот, пачку книг Кинга я, приняв крещение в 1996 году, выбросил на помойку. И ни разу не пожалел. Вернул, годы спустя, только две (и то — не на книжную полку, а в электронную читалку, чтобы перечитать) — романы „Необходимые вещи” и „Салимов Удел” (второй, кстати, вернул не в малой степени из-за замечательных лирических пассажей о погоде, об осени, о ветре, с которых начинаются некоторые главы…)».

 

Юрий Кублановский. Наступление на Пушкина. — «Культура», 2013, 7 февраля < http://portal-kultura.ru >.

«Не хочу сказать, что наш Александр Сергеевич является персональной целью новых веяний. Просто все духовное, определяющее связь времен и культур, попадает под пресс этой новой постхристианской цивилизации, которая начинала закипать еще в конце шестидесятых годов прошлого века и получила новый импульс для своего развития со становлением интернета, формированием сетевой культуры».

«<...> маховик, который системно и равнодушно перемалывает все, что дорого нашему сердцу».

 

Александр Кушнер. «Поэт в жизни должен быть застегнут на все пуговицы. Другое дело — стихи». Беседу вела Ольга Ципенюк. — «Огонек», 2013, № 4, 4 февраля < http://www.kommersant.ru/ogoniok >.

«Скажу только, что первая юношеская любовь была абсолютно счастливой — наверное, этим объясняется многое в моем отношении к жизни».

«Десять лет проработал в школе, и не жалею. Учительский заработок позволял мне не зависеть от гонораров. В Ленинграде я был далек от московской литературной богемы, от всей этой довольно искусственной светско-советской среды. И тогда, в 60-е, жил не как поэт, а как человек, пишущий стихи, — это разные вещи. Я знаю, как устроена обычная, повседневная жизнь. Одно дело — просыпаться в полдень после очередных посиделок в ЦДЛ, другое — вставать в 7 утра и ехать в замерзшем переполненном трамвае с Петроградской стороны на Охту, „как все”».

«Да, нам определенно повезло. Иногда я с ужасом думаю о том, как бы я жил, что бы писал, родись я лет на 20-30 раньше. Никак не могу за себя поручиться. Вынужденные „сталинские” стихи Пастернака или Мандельштама, огорчающие нас, — лучшее средство от гордыни и самоуверенности. И в 1987 году, осознав это, я написал: „ Сказал один чудак, и я скажу опять, / Смутясь, по-дружески, по-свойски, по-соседски, / Что никогда не надо осуждать / Людей, особенно советских ...”. Эту жалость, это понимание исторических тисков, в которые может угодить человек, прекрасно знал, например, Зощенко».