Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик]

• Название: Шанс, в котором нет правил [черновик]
• Автор: Ольга Чигиринская
• Жанр: Научная Фантастика

Вторая книга цикла «В час, когда луна взойдет».

---

Костя, сжав кулаки, шагнул вперед, но потом отступил к стиральной машинке и скрестил руки на груди. Игорь встал на колени.

— Я согрешил, — сказал он. — Поторопил события. Конечно, нужно было сначала сказать вам и заключить брак по всем правилам. Получить благословение Церкви в твоем лице. Но я струсил, отец Константин. Ты же знаешь, что я трус. Я подумал — как же много нужно будет объяснять ей, потом вам… Как долго…

— А тебе хотелось прямо сейчас, да?

— Кен, — Игорь поднял глаза, и священник под его взглядом почувствовал себя неловко. — Ревнивый ты кабан, ты что, совсем ее не уважаешь, если считаешь… совершено страдательным лицом? Она нормальная взрослая женщина, у которой нормальные взрослые желания и с мозгами все в порядке. Она полностью отдает себе отчет в своих действиях. Воля немножко придавлена, ну так поэтому я целый месяц молчал, как зайчик… Ждал, пока она разрешит себе хотеть.

— Врешь. Ты ее охмурял. Круги нарезал. То пальтецо подашь, то ручку.

— И ты. И Антон. И кэп. И сам знаешь, зачем. Понимаешь, что знаки внимания ей были нужны.

— Вот ты и воспользовался, да?

— Я сделал ей предложение сразу же. Почти сразу же. Этот месяц — просто ждал ответа.

— Да встань ты с колен, не паясничай! — Костя потер лоб рукой.

— Я ее люблю. Отпусти мне грех, Костя — я поспешил; я так обрадовался, что она согласна, так испугался ее спугнуть — что поспешил. Вот это — и все. Ни в чем больше я не виноват. Ты должен мне отпустить. Обязан.

Костя положил руку ему на голову и проговорил разрешительную молитву. Каждое слово резало что-то натянувшееся внутри, по волоску, по волоконцу — и когда он закончил, это «что-то» не выдержало напряжения и лопнуло. Кен опять сел на стиральную машину, плечи обвисли.

— Покурим? — предложил Игорь.

— Андрюха нам впендюрит потом. За то, что обкуриваем помещение, где белье сушится.

— Потом — пусть впендюривает. А сейчас — покурим.

Кен принял у него сигарету. Внутри было гулко, как в этом доме до того, как внесли мебель. Посмотрим на это дело иначе, — сказал он себе. Как бы ни было больно — посмотрим иначе. Ты — целибатный священник, и через дверь от тебя живет молодая, красивая женщина. На нее так приятно смотреть, когда она в джинсах и в облегающей майке — там есть что облегать. А когда она берет вес в становой тяге, и голая спина в низком вырезе трико прогибается вперед, как лук… И она не замужем, а целибат считает странной прихотью…

Да, она права — собака на сене.

— Уезжать мне надо, Игореха, — сказал он.

— Может быть, — повел головой Игорь. — Не знаю. Но точно знаю, что не сейчас. Если сейчас, то все посыплется. И она посыплется. Ты же сам должен понимать.

— Ты человек, — выдавил Костя, — она человек. Кэп — человек. А я кто?

— Как сказал один мой знакомый данпил — чужие здесь не ходят. Наверху нас ждет омлет с начинкой. Я еще ни разу такого не пробовал и намерен начать прямо сейчас. А ты?

— А отвыкать как? Потом?

— А ты не отвыкай. Не надо.

* * *

…Явление начальства способно испортить завтрак кому угодно. Явление счастливого начальства — вдвойне. Если это начальство — В.А. Габриэлян, умные люди ищут бомбоубежище, потому что блаженное выражение лица обычно означает одно из двух: либо только что в зоне деятельности произошла интересная неприятность в особо крупных размерах, либо Габриэляна осенила очередная идея и он ее даже частично осуществил. Оба варианта были худшими.

— А что у нас на завтрак? То есть, на ужин, что в наших обстоятельствах одно и то же? — радостно спросило начальство — и, не дожидаясь ответа, шлепнуло на стол пакет с армянским лавашем и принялось из тоненькой лепешки, нарезанных Кеселем полупрозрачных колбас и нежной тепличной зелени вертеть нечто вроде мега-хэндролла.

У нас на завтрак все, что нужно для души, — Король заправил калабас и залил кипятком. — Ты скажи, что у тебя внутри. А то я сейчас как тот любопытный мальчик сам посмотрю.

— У меня внутри лаваш, — в актуальном времени это было уже наполовину правдой. — А ведь я готов — ну, не поклясться, это как-то высокопарно с моей стороны — но поспорить, что вы здесь обсуждали нашу знакомую шведскую семью.

— Обсуждали, — подтвердил Олег, — А что, у них еще что-то случилось?

Интересно, что нового можно узнать о «Тэнчу» на ежегодном слете клинических психиатров, где светило отечественного безумия г-н Медведев делал доклад по «казусу Фальковского», написанный в соавторстве со специалистом в несколько иной области, собственно, этот казус и обнаружившем.

— У них случился некий господин Толомаев — не знаю, слыхали ль вы о таком.

Олег не слыхал, но уже барабанил по сенорной панели.

— Сергей (Иван?) Толомаев? Журналист? «Родезиец?» — Олег показал пальцами кавычки.

Габриэлян глянул через плечо Бегемота. На терминале светилась авторская колонка Толомаева в «Ежедневном вестнике».

— Да, он. Он, представьте, подошел ко мне сегодня и сказал, что когда мы встречались в прошлый раз, я был существенно ниже ростом. Метр восемьдесят-восемьдесят два, не выше.

— А что ж ты так? Мало каши ел? — удивился Король.

— И кальция, видимо. А потом все сразу съел и вырос. — Габриэлян подозрительно посмотрел на чайник, долил воды. — Самое же интересное, что встречались мы с ним прошлым летом. А я этого совершенно не помню.

— Это уже не кальций это фосфор. Давай, давай, колись уже, раз начал, — Король хрустнул пальцами. — Или ты таки хочешь, чтобы мы поиграли с тобой в злого следователя и доброго следователя?

— Чур, я злой, — поднял палец Олег.

— А подумать? И учтите, вокруг меня сегодня были одни психиатры и сочувствующие. Напомнить вам, у кого рост 180, или сами догадаетесь?

— Если бы мы были героями романа, — сказал Кессель с балкогнного порога, — я бы всплеснул руками и воскликнул: «Не может быть!»

— Считай себя врио героя романа. Всплеснул? Так вот, летом г-н журналист записался на отборочный тур военной игры, походивший где-то под Херсоном. И его там прокатили, причем, прокатили весьма профессионально — он срезался на стратегической части, на пристрастии к жестким решениям. Не удивительно, правда? Многие из военных-любителей к своему занятию относятся серьезно и даже в игровой ситуации детского подхода не терпят. Толомаев разозлился и понес организацию отбора по кочкам. Тоже не удивительно, он — человек самолюбивый, а какое-то количество ошибок они сделали, у них это дебют.

— А что удивительно?

— Удивительно то, каким способом они его заткнули. Я бы, например, не уверен, что додумался бы на их месте пугать кого-то мной.

— Зато ты отменно додумался пугать кого-то ими, — пожал плечами Кессель. — Паритет.

— В общем, через несколько дней к нему явился я в усеченном варианте — что твой Ожеро после неудачной встречи с Наполеоном — и объяснил, что шуметь не надо. Потому что это вовсе не неумелые болваны, а противозаконная деятельность, которую не нужно спугивать. И посоветовал ему отсмотреть материалы последнего церковного собора. После моего ухода он это сделал, и обнаружил среди диссидентов одного из устроителей отбора. Выводы были очевидны, и Толомаев, как человек законопослушный и ответственный, не только перестал шуметь, но и уничтожил все свои записи, даже в личном архиве. А сегодня увидел меня во плоти.

— И что ты?

— Я его выслушал, потом какое-то время булькал, потом разъяснил ему смысл фразы «Однажды Гоголь переоделся Пушкиным» — он, как выяснилось, Хармса не читал, угостил его кофе — и объяснил, что его адекватное поведение испортило моим коллегам розыгрыш. Что по замыслу он, видимо, должен был возмутиться нажимом, начать скандалить и жаловаться, добраться до меня, обнаружить во мне лишних 7 сантиметров, взбеситься окончательно…

— Нда, — Король потянул матэ, — Теперь нам гадать: что эти Железняки-партизаны наломали на Херсонщине…

— Последовали моему совету, — отозвался Кессель. — Я им сказал, что им нужна армия. Кажется, меня поняли буквально.

— Я как-то догадался, что они не монастырь открыли… — Король поморщился: в бомбиллу попала чаинка. Или матинка? Как называть чаинку, если человек пьет матэ? — Имеется в виду — что они спартачили на сей раз? Откуда их еще придется выкапывать?

— Я понимаю, почему они занервничали, — сказал Габриэлян. — Собор. Раскол. Скандал случился бы очень невовремя.

Король фыркнул сквозь бомбиллу в полупустой калабас. Этим он высказал все, что думал по поводу соборов и расколов.

— Засадить тебя за церковную историю, что ли…

— Засади меня. Засади за что-нибудь уже, но так, чтобы я ничего на слышал больше об этих шнарантах.

Габриэлян скрутил из лаваша еще одно абстрактное архитектурное сооружение. Задумчиво оглядел его и вынес вердикт: