Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик]

• Название: Шанс, в котором нет правил [черновик]
• Автор: Ольга Чигиринская
• Жанр: Научная Фантастика

Вторая книга цикла «В час, когда луна взойдет».

---

— Слезай.

Игорь слез и снял шлем. Эней тоже спешился и обнажил голову.

— Ну, и зачем ты это сделал? Зачем?

Игорь пожал плечами. Музыка не ослабевала: парам-пара-ра-ра-па-па-пам…

Эней стиснул кулак и ударил в собственную ладонь. Прошелся взад-вперед, то яростно теребя волосы, то снова и снова впечатывая кулак в ладонь. Игорь терпеливо ждал, пока он выходит свою ярость — моторика Энею с успехом заменяла мимику. Ждал так долго, что музыка смолкла. Наконец сказал:

— Да врежь мне уже.

— А что от этого изменится?

— Не знаю… тебе легче станет. Наверное.

— А ты без мордобоя мне не скажешь — зачем ты это сделал? За-чем?

— То есть, в продаже ты меня даже не подозреваешь? И то хлеб.

— Иди к бениной матушке! В продаже… Тебя бы сразу после покупки на запчасти разобрали. Ты идиот, конечно, но не до такой же степени.

— Спасибо.

— Ты хоть понимаешь… нет, ты мне сначала объясни, что это было?

— Тебе Кен ничего не сказал?

— Сказал — тайна исповеди. Так что ты уж как-нибудь сам. Только очень, очень хорошо думай над каждым словом.

— Я уже все обдумал. Помнишь, мы смотрели старую запись Кесселя? Где он живой и светится? Ну, я и понял со временем, что нельзя мужика оставлять в таком состоянии.

— То есть, проще говоря, — тихо сказал Эней. — Ты решал личные проблемы Кесселя?

— Ну, ты ж ездил в Катькослав решать личные проблемы Оксаны?

— Нет, ты ее сюда не пихай. Она не работает в СБ. И она, как-никак, моя сестра.

— А его продали в СБ. И он — мой брат, — Игорь аж сам поморщился от пафоса, но слово не воробей.

— С каких это пор? — голос Энея был тих и полон угрозы, как потрескивание непогашенных углей.

— С тех пор как мы прошли через одну мясорубку. Нас мало, Андрей — тех, кто пережил своего беса. Не мог же я оставить мужика в убеждении, что он — живой труп. Я ему правду сказал. Что он дальше будет с этой правдой делать — уже не моя забота. Так что не надо дергаться на тему, буду ли я и дальше искать с ним контактов. Не буду. И ни с кем другим не буду. Мне нужен был только он, только по этому вопросу, и все, что я должен был сделать — я сделал.

— Так ты. Рискнул. Собой. И всеми нами. Только потому. Что пожалел бедненького Кесселя?

Кажется, настала моя очередь злиться, подумал Игорь, заражаясь от него яростью.

— Да, я пожалел бедненького Кесселя. Потому что он прошел через такое, что ни мне, ни тебе и в кошмарах не снилось. И если ты не можешь пожалеть человека, который, считай, десять лет был заживо похоронен — дело, конечно, твое. Тебе он никто — наверное, так и надо, но я был обязан, понимаешь?

— Игорь, жалеть его, может, и надо. Я сам его жалею. Но вот так вот подставляться самому и подставлять всех… Пойми, жалость — это одно, вера — совсем другое, а дело — третье. Уповать на чудо можно, а закладываться на него — никак нельзя.

Игорь вздохнул.

— Вспомни самого себя, Андрей. Вспомни, как ты рисковал, когда меня не убил. На что ты закладывался, на что рассчитывал? Ведь все твои расчеты провалились: я проиграл демону. А что Костик появился вовремя — так это было самое что ни на есть чудо. Разве нет? И скажи мне, чего стоит жалость, которая не переходит в действие?

Эней потер лицо руками.

— Она плохо пошутила, Цумэ. Когда прозвала меня «фукутё-сан». Слишком близко к правде.

— И что ты будешь делать, фукутё-сан? — ну да, я идиот. А мы все кто?

— Я сниму тебя с оперативной работы и посоветуюсь с мисс Фурией. Чутье мне подсказывает, что из твоего идиотизма может выйти для нас что-то полезное. Если Кессель восстановится… Черт, они же его могут и убить — ты об этом подумал, лосина?

— Подумал. Но я решил, что Волков не даст.

— Волков?

— Он Рождественского мог и проще убить. И Кесселя после этого дела мог списать. И вообще вся эта история, она… избыточная. — Игорь мял ладонью лицо, будто пытался придать ему другую форму. — И потом, восстановление данпила — это новая информация.

Эней кивнул. Да, это одно стоило свеч. Новая информация. Это стоило даже жизни Кесселя.

Но никак не жизни Игоря.

— Ты, — сказал Игорь, — кажется, опять не понял…

— Скорее всего, — поежился Эней. — Но я устал. И замерз. Это ты можешь скакать весь день и плясать всю ночь. Я — нет.

Ему все-таки слегка подправили лицо. Ювелирно: очень щадяще и неброско, но в то же время достаточно, чтобы поверхностно знакомый, вглядевшись, подумал: «да нет, обознался». Кожу подтянули на висках — чуть приподнялись уголки глаз.

Вопрос: «где ты, настоящий?» был для Игоря уже привычным, может быть, слишком привычным, с той самой, давней ночи. А вот вопрос: «где он, настоящий?» оказался очень неуютным — Эней ведь всегда был настоящим, самым настоящим на свете…

— Садись, — Эней опять оседлал своего «железного волка».

— Куда? Теперь-то ты можешь мне сказать. Или нет?

— В Зеленоград, диверсант…

— В Зеленоград, — пробормотал Игорь, когда мотор взревел. — В зелен, стало быть, град…

Эней, не разобрав слов, покосился на него, оглянувшись — но Игорь не стал повторять, и «фукутё» рванул с места в карьер… И, не проехав и ста метров, вдруг тормознул так резко, что Игорь едва не потерял равновесие.

— Да в чем дело-то? — недовольно проворчал он.

Эней снял шлем и с досадой стукнулся лбом в его забрало.

— Двойная охота, Игорь. Я идиот. Двойная.

— Ты о чем? Извини, но идиот сегодня, по-видимому, все-таки я.

Эней оглянулся. Разжал закушенные губы, и тихо, медленно проговорил:

— Андриевич пас не только Оксану. Ему нужны были оба — и Титов, и она. Понял-нет?

Игорь механически кивнул.

Двойная охота. Все стало на место, рычажок пошел, ларчик открылся. Андриевич занимал не по возрасту низкое место в иерархии. Он хотел наверх. Красивая, с рикошетом, охота — это способ показать себя. Взять супружескую пару, найти трещину. Довести одного до самоубийства, другого до сознательного предательства — и потребить обоих…

— Ты был прав. — Эней опять смотрел вперед. — Ты глупости говорил, но ты хоть селезенкой почувствовал.

— Неважно, чем. Важно, что делать.

Эней повертел шлем в руках, снова надел.

— По логике, Андриевич должен потерять к нему интерес. Но, если по логике, Андриевич не должен был вообще затевать эту штуку. Так что… Я с ним свяжусь и дам адрес… нет, не запорожского — воронежского контакта. Кстати, это паршиво, что у нас нет никого в Славе. Свяжусь. Поверит — хорошо, нет — его похороны. В конце концов, он, вроде бы, хороший менеджер. Нам скоро пригодятся хорошие менеджеры, умеющие проделывать всякие шахер-махеры. Они нам, на самом деле, уже нужны.

Эней поморщился.

— Ты знаешь, как у нас там, — он кивнул в ту сторону, где предположительно был юг, — началась самая большая каша, если не считать Поворота? У одного типа отобрали хутор и жену.

— А я слыхал, сына замучили, — Игорь сказал это просто, чтобы сказать что-нибудь.

— Да. И это тоже. Если он настолько умен, насколько кажется — я думаю, он вообще уже удрал. И нужно найти его раньше, чем его найдет Андриевич. Пожалуй, Игорь… я съезжу на воды в Форж.

— Канон предписывает, — сурово сказал Игорь, — на воды в Форж ездить квартетом.

— Нет, я один. Справлюсь. Если бы там у нас была сильная секция — вообще бы не ездил.

Надеюсь, что справишься, — подумал Игорь, — ох, надеюсь.

Интермедия. Опера

Мне день и ночь покоя не дает

Мой черный человек. За мною всюду

Как тень он гонится. Вот и теперь

Мне кажется, он с нами сам-третей

Сидит

А. С. Пушкин. «Моцарт и Сальери»

Опере повезло. Она изначально была жанром условным, условней даже балета, поскольку балет призван, все же, обозначать, а не показывать. И очень уж много хорошей музыки написали со времен Люлли и Рамо. Кто же по доброй воле откажется от такого репертуара?

Традиция требовала мастерства — и попытки перевернуть жанр просто откладывались годовыми кольцами, слой за слоем, и от «Джезуальдо» оказывалось совсем недалеко до «Волшебной флейты».

С другой стороны, как бы молчаливо предполагалось, что подлинное композиторское новаторство в рамках жанра невозможно. В наши дни сесть и написать классическую оперу без зигзагов в сторону зонга и джаза — немыслимо. Да и кто бы из настоящих композиторов стал играть в этот бисер, отказываться от дивной многоцветной палитры наработок 20–21 столетия? Исполнительское и режиссерское ноавторство — да сколько угодно, взять хотя бы дуэт Мессерера и Корбута, «нового Дягилева» и «нового Фаринелли». А композиторское — нет.

И тут небеса в очередной раз продемонстрировали свое чувство юмора. На композиторском отделении Одесской консерватории в качестве дипломной работы один из выпускников предоставил оперу «Убийство в соборе» по пьесе Элиота. Консерваторское начальство, увидев партитуру, окаменело непосредственно на рабочем месте, как будто им голову Медузы на пир принесли, а не средних размеров файл. Опера была прекрасна, но… где ж взять такие голоса? Такой оркестр? Разве что в Москве, Питере, Милане… Эх, мальчик-мальчик…